Евгения Изюмова - Дорога неровная

• Название: Дорога неровная
• Автор: Евгения Изюмова
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-88394-063-3

Роман «Дорога неровная» о судьбе нескольких поколений одного русского рода, который практически стал историческим, потому что человек в любое время связан с реальными историческими событиями, и в романе много имен, влиявших на ход истории России. Так что роман «Дорога неровная» это еще и познавательный роман для тех, кто не знал те имена. Он написан хорошим легким и богатым языком, удачно подобраны и эпиграфы для каждой главы, которые тоже напоминают читателю, что были на Руси прекрасные поэты — Николай Некрасов и Сергей Островой.

Эта электронная версия книги создана для библиотеки Либрусек (http://lib.rus.ec) и размещается в библиотеке Либрусек с разрешения автора книги на условиях лицензии Creative Commons: Attribution — Non-commercial — No Derivatives (by-nc-nd). Лицензия «С указанием авторства — Некоммерческая — Без производных» Если вам понравилась книга и вы хотите сделать пожертвование то используйте Яндекс-деньги 41001776317077

---

— Ладно, сиди, только не пей больше, Витя, ты и так себя почти загубил, — попросила Александра брата. — Зачем тебе это надо? Ты посмотри, сколько всего на свете есть, чего ты еще не видел! Раскрой глаза, вон — солнце встает, красиво ведь, а у тебя солнце — бутылка. Посмотри, небо голубое, а у тебя один цвет — портвейн в стакане. Ты же умный, я же помню, как вы с батей разговаривали, он же уважительно с тобой всегда говорил, а ты загубил себя… Ты мог, наверное, уже своим стройуправлением командовать, а ты — кто? Не пей, Витя.

Брат слушал, кивал, соглашаясь, и вдруг засмеялся, точно так, как однажды и Гена, сказал удивленно:

— Пигалица, а ты, оказывается, совсем не пигалица!

Александра тоже рассмеялась. Вновь обнялись, и она тихо вошла в комнату, легла рядом с Лидой, которая спокойно сопела во сне, и тотчас уснула.

И Лида, которая не раз хотела вскочить и броситься мирить Александру с Виктором — уж очень свирепо ругались — но что-то останавливало: чувствовала, что ее вмешательство будет лишним, тоже спокойно заснула. А до того лежала, слушала их спор, когда в кухне начинали кричать, удивляясь, как выдерживает этот спор младшая сестра, и как, может быть, неожиданно для себя, принимает ее аргументы, старший брат.

Чувство уважения к младшей сестре впервые неожиданно затеплилось в сердце Лиды: гляди-ка, а ведь и впрямь, Шура — молодец. Не побоялась её, Лиду, отругать, когда она после двадцатилетней разлуки приехала «прощаться» — бездарь-врач напророчил Лиде страшную болезнь. Александра выслушала ее и не запричитала, как бы сделала это Роза, а расхохоталась. Лида сначала обиделась на шалопутную и бессердечную младшую сестру: приехала к ней больная и немощная перед смертью, а она ржет, как кобыла. Даже засобиралась обратно в Новороссийск, но потом остыла: права ведь Шурка, нечего раньше времени себя хоронить. Потому и отважилась на такое дальнее путешествие из Новороссийска в Тюмень, и чувствует себя прекрасно. Нет, зря Зоя Александру дурой называет. Младшая сестра умная и порядочная выросла, а порядочность у Дружниковых означает: честность, правдивость, незлобливость, правда, упрямы все, но это лишь в том случае, если уверены в своей правоте.

Виктор так и не заснул, сидел до полного рассвета, лишь под утро лег, но все равно лежал без сна, пока не поднялась Лида, чтобы приготовить завтрак.

Второй день гостьи провели в Тараскуле у Тамары.

«Тараскуль» стал международным курортом, его совладельцы — болгары и турки: там богатые природные источники. Прискорбно, но факт, что иностранный капитал стремительно проникал во все российские сферы деятельности, накладывая «лапу» на то, что сулило большие прибыли.

Тамара в «Тараскуле» работала поваром и не собиралась оттуда уезжать — чистейший воздух, термальные воды, жизнь без шумной городской суеты. А захотелось искупаться в речке — так она в тридцати минутах езды. Вот туда и отвез гостей на мотоцикле Андрей, младший сын Тамары.

Александра с удовольствием плескалась в воде — впервые купалась в реке в то лето. Вода мягкая и теплая, хотя время — 10 часов вечера. А берега заросли «гусиными лапками», розовым клевером и белым, который в Сибири зовут «кашкой». Она не могла надышаться воздухом, сладким от аромата трав, думая с тоской, что по возвращении домой её вновь будет одолевать аллергия — город пропитан химией.

У Тамары была недостроенная дача, там Сидорины и потчевали гостей шашлыками. Тамара с мужем Юрием готовила праздничное угощение, Лида и Элла, старшая дочь Тамары, помогали им. Виктор, совершенно трезвый, ходил по участку, что-то приколачивал, что-то окапывал. Александра обрезала малину, искоса поглядывая на брата. А тот все время молчал. Он и так-то неразговорчив, если был «тверёзым», а тут вообще сосредоточенно о чем-то думал. Когда сели обедать, Виктор только пригубил стопку с вином, и больше не пил. Женщины удивленно переглянулись, но были очень довольны.

Виктор не поехал на вокзал провожать сестёр — у него сильно болели ноги, ходил с палочкой, поэтому простились на автобусной остановке. Брат был трезв, и сестёр поразили слезы на его глазах: Виктор редко плакал, по-крайней мере, Александра впервые увидела его плачущим лишь день назад. Он молча обнял сестёр до хруста в костях — сила в руках не пропала, хотя и разменял уже восьмой десяток лет. Сказал:

— Ну ладно, девки, прощайте…

— Какое — «прощайте»? Живи сто лет, мы еще приедем, — улыбнулась Александра.

— Нет, я уж не доживу, — покачал отрицательно головой Виктор. — Голова болит, глаза плохо видеть стали, печень что-то шалит…

Автобус тронулся, а брат — такой маленький, худенький — остался на месте. Одной рукой он опирался на палочку, другой вытирал слезы. Сестры смотрели на него, пока был виден в окно автобуса. Лида тихо заплакала, промокая слезы платком. У Александры ком в горле встал от понимания, что, и в самом деле, она, может, видит брата в последний раз — дорога от Приволжска дальняя и дорогая, хотя и решила через два года наведаться к нему, когда приедет в Тавду почтить память матери в день тридцатилетия ее смерти.

Александра и в самом деле побывала с Лидой в Тавде, как загадывала, и в Тараскуль сестры приезжали. Но Вити уже не было на свете: он умер холодной январской ночью в больнице, пережив на тридцать лет мать, которую любил в детстве, уважал в юности, но перестал с ней считаться, когда стал жить собственной семьей и лишь на закате своей жизни понял, насколько был несправедлив к матери, которая прошла через горькую жизнь с достоинством честного человека. И понять и простить мать помогла ему младшая сестра.

Еще одно дитя Павлы Ермолаевой легло в землю, а душа отлетела, в неведомую живому человеку, даль, чтобы отчитаться: «Так ли жил на этом свете? Те ли сеял семена?»

И остались на свете двое из третьего проклятого поколения Фёдора Агалакова — Лидия и Александра, две сестры. Но смерть уже забрала двоих из четвертого поколения — сына и дочь Виктора, зато росло пятое — его, Геннадия и Лиды внуки… Нет, не пресекся род Агалаковский, хоть и ширился он под разными фамилиями. Выходит, не так уж и долго осталось ждать, когда проклятие старой кержачки потеряет силу?

… Как хорошо дышится, как легко душе! Александра ступает босыми ногами по мягкой траве, которую зовут на Урале очень странно — «гусиные лапки». Ничего похожего у травки с гусиными красными и пупырчатыми лапами, конечно, нет, но вот назвал её кто-то так.

Александра всю жизнь чувствовала себя одинокой, хотя всегда находилась среди людей. Единственный человек, с которым ей было легко и просто — Валя Кобер, умерла давным-давно, Эрна жила далеко, лишь изредка обменивались с ней письмами. Даже Виталий Изгомов не заполнил её одиночества, хотя Александра его любила и уважала. У неё была доверчивая, привязчивая душа. Однажды кто-то сказал про неё, что она мудрая женщина и одновременно с тем наивная девчонка. Но как часто подводила ее собственная доверчивость!

Она шла и знала, что там, за лесом, огромным кедровым лесом, ее ждут друзья. Так и вышло: кедрач неожиданно расступился, и на круглой полянке она увидела четверых грибников. Удивительное дело: еще весна, подснежники растут, значит, май на дворе, ведь на Урале подснежники расцветают в начале мая… А ей совсем не холодно, да и грибники одеты легко. Один оглянулся и сказал весело:

— Эге, да это Пигалица пожаловала! Иди к нам, рассказывай, как дела.

Александре стало жутко: мама, отец и Виктор с Геной… Они не могут здесь быть, это её мир — светлый, теплый. А они находятся так далеко, куда человеку не добраться до самой смерти. Мама улыбнулась, её серо-голубые немигающие глаза смотрели приветливо и спрашивали: «Ну, как, дочь, живешь?» Отец лихо подкрутил усы. Его темно-карие глаза смотрели тоже по-доброму. И даже Виктор улыбался открыто и доброжелательно, не такой был он в их последнюю встречу в Тюмени. Глаза ясные, не слепые — у Вити развилась катаракта, он практически ничего не видел.

— Вы живые, как хорошо! А то, видно, сон мне приснился, что вы умерли. Будто ты, Гена, в Альфинске похоронен. Витя — в Заморозково вместе с Дусей, а ты, мама, с батей рядышком лежишь в Тавде, — Смирнов нахмурился: он не любил, когда Шурка звала его батей, требовал, чтобы называла папой. Ну что же, раз сердится, значит, и правда, живой. И спросила:

— А где вы, почему на письма не отвечаете? Ну, сами бы написали, раз адрес сменился.

Геннадий рассмеялся:

— А ты считай, что мы в другую страну переехали, вроде как невозвращенцы. Так ведь в Союзе называют тех, кто уехал за границу, например, по туристической путёвке и не вернулся. А страна наша называется, ну, допустим… Неведомия!

Александра скроила удивленную мину: никогда про такое государство не слыхала. Геннадий опять рассмеялся:

— Не пытайся вспомнить, такой страны на карте вашего мира нет. Брось голову глупостями забивать, садись грибы чистить.