Мартин ван Кревельд - Расцвет и упадок государства

• Название: Расцвет и упадок государства
• Автор: Мартин ван Кревельд
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-91066-006-3

Институт государства (state), как он существует в наше время, обладает целым рядом свойств, которые мы считаем само собой разумеющимися. Государство является корпорацией в исконном смысле этого слова ― обладает собственным юридическим лицом, отличным от личности правителей; включает в себя правительственный аппарат и совокупность граждан (подданных), но не совпадает ни с тем, ни с другим; имеет четко определенные границы и существует только при условии признания другими государствами и т.д. Но институт такого рода ― довольно позднее явление в истории человечества, и нет никаких оснований считать его вечным. Мартин ван Кревельд, известный израильский историк и военный теоретик, описывает процесс зарождения, вызревания и расцвета государства-корпорации. Значительная часть книги посвящена кризису этого института, происходящему на наших глазах. Причина ― в потере государством легитимности ввиду его неспособности исполнять взятые на себя обязательства по поддержанию правопорядка, защите от внешних угроз и обеспечению населения «социальными благами». Упадок государства может в обозримом будущем привести к радикальной трансформации всего современного мира.

Книга будет полезна политикам, общественным и государственным деятелям, философам и историкам, военным экспертам и специалистам в сфере безопасности, а также всем интересующимся фундаментальными проблемами современности.

---

За этот период Испания переживала то, что можно было бы назвать процессом аристократизации[220]. Он состоял не только в том, что представители всех классов стремились подражать стилю жизни дворянства, но и в том, что сами дворяне наращивали свою эономическую мощь по мере того, как их численность уменьшалась, вплоть до того, что к 70-м годам XV в. в Кастилии оставалось только 15 крупнейших знатных фамилий, а в Арагоне ― две[221]. 13 этих условиях превращение Кастилии и Арагона в одну страну истречало сопротивление представительных органов с обеих сторон и проходило крайне медленно. В 1507 г., после ожидавшейся смерти Изабеллы и неожиданной смерти одного из ее сыновей герцог Медина-Седония и граф Урена подняли восстание и стали угрожать разделом Испании на составляющие части. Фердинанд, используя четырехтысячную армию, снова смог взять верх. Однако к моменту его смерти в 1516 г. единственным заметным достижением в деле построения общих институтов было введение единой валюты.

При Карле V (известном в Испании под именем Карлос I) и его сыне Филиппе II земельные владения грандов достигли гигантских размеров. В Саламанке, например, почти две трети населения и территории оказались под юрисдикцией аристократии. Только один магнат ― маркиз Диего Лопес Пачеко ― имел не менее 25 000 кв. км земли и 15 000 вассалов, которые приносили ему 100 000 дукатов в год; другой, герцог Инфантадо, был хозяином 800 деревень и сюзереном 90 000 вассалов[222].

И все же времена менялись. Хотя реконкиста была завершена, первые два короля династии Габсбургов нуждались в поддержке кастильского дворянства против городов и средних классов, которые дали выход своему недовольству в восстании комунерос в 1520―1521 гг. В обмен короли предоставили дворянам почти полный контроль над их владениями, включая сеньориальный суд и право содержать частные армии, способные держать иод контролем арендаторов. Усилив таким образом свои позиции, магнаты, наконец, примирились с королевским правительством. Некоторые из них поступили на службу к королю в качестве военачальников или губернаторов заморских провинций ― следует отметить, что и в том, и в другом случае они находились весьма далеко от средоточия власти.

Не так обстояло дело в Арагоне, который, опять же благодаря в первую очередь аристократии, встал на путь к превращению в самую отсталую страну Западной Европы. Нигде более феодальные привилегии не были столь архаичны и обширны; на протяжении почти всего XIV в. доход короны от провинций был нулевым. Следуя старым традициям, гранды интриговали против своих северных соседей. Ситуация дошла до того, что, если посмотреть с позиции короля, то возникают сомнения, была ли эта провинция действительным активом или просто источником до-полнительных рисков, связанных с нестабильностью[223]. В 1591 г. разразилось еще одно восстание, которое Филиппу II пришлось подавлять с помощью четырнадцатитысячной армии[224].

Только после этого пришло время расплаты. Хотя ни одно из провинциальных учреждений не было упразднено, все они были реформированы так, чтобы быть проводниками королевской воли. Впервые король приобрел право назначать губернаторов не из арагонцев. Была разрушена монополия дворянства najustitia[225] ― своего рода прототип конституционного суда, сохранившийся со Средних веков и предназначенный для защиты подданных от произвола правительства: его глава был заменен на королевского чиновника, а прочие его члены теперь подлежали отзыву по желанию короля. Наконец, Филипп усилил власть инквизиции (инструмента, чья польза в борьбе с политическими соперниками, а также с еретиками, была продемонстрирована в Кастилии), предоставив ей новую укрепленную резиденцию и войска для защиты[226]. Таким образом, лишь незадолго до смерти Филиппа была решена задача поставить Арагон в один ряд с другими частями страны, а независимая власть дворянства была, наконец, сломлена, хотя это и не предотвратило дальнейших восстаний в XVII в.

В Англии, Франции и Испании борьба между короной и аристократией происходила примерно в одном направлении, и, раньше или позже, приводила к довольно сходным результатам: первая сторона конфликта намного повышала свой статус по сравнению со второй. Не так было в Германии, где ситуация была в корне иной. Хотя Священная Римская Империя была по-прежнему жива и как институт, и как идея ― так сказать, в духовном смысле, ― ее действительная власть переживала упадок со второй половины XIII в. ― упадок, который Золотая булла 1356 г. лишь подтвердила. Слабость императоров следует объяснять различными факторами, среди которых не последним был сам размер стран, па управление которыми империя претендовала. Помимо этого, с одной стороны, сыграла свою роль борьба империи с церковью, а с другой ― ее вовлеченность в многочисленные конфликты за пределами Германии. Самые влиятельные представители знати, вместо того чтобы терять свою независимость, сами смогли расширить и консолидировать свои территории и встать на путь построения со временем собственных государств.

Фактором, по-настоящему открывшим им дорогу к этому, стала Реформация. До того момента будущее Германии было сомнительным; в частности, один современный историк утверждал, что союз императора Максимилиана с южными городами Германии мог привести к построению единого государства[227]. В начале XVI в. города находились на пике своего могущества; как говорилось в стихотворении того времени, великолепие Аугсбургa, остроумие Нюрнберга, артиллерия Страсбурга и деньги Уль-ма правили миром[228]. К 20-м годам XVI в. все четыре города, а также многие другие, с энтузиазмом приветствовали Лютера и обратились в протестантство. Теперь именитые купцы и банкиры, которые управляли городами в своих экономических интересах, не хотели ничего, кроме мира и спокойствия. Нет ничего неожиданного в том, что они были готовы пойти на сотрудничество с Карлом V против земельной знати; хотя, как они повторяли императору, они не могли не обращать внимания на чувства простых людей и проводить его политику навязывания религиозного единообразия. Подумывал ли сам Карл уступить в религиозных мопросах, нам неизвестно. Учитывая твердость его веры, скорее iscero, нет, не говоря уже о том, как могла терпимость к протестантам повлиять на статус вселенского императора, обладающего Богом установленной властью.

В первые два десятилетия царствования Карл был занят выполнением своих обязанностей в Испании, Венгрии, Италии и Северной Африке. Поэтому он вернулся в Германию только в 1543 ― 1544 гг., полный решимости справиться с возникшими проблемами. Он привел с собой испанские отряды под командованием герцога Альба; в битве при Мюльберге в 1547 г. они с легкостью рассеяли слабо организованные войска, собранные Шмалькальд-ской лигой протестантских вождей. Но он опоздал на 20 лет. Он не смог ни восстановить свою власть над городами, ни принудить их к возвращению в католический лагерь; их поражение лишь расчистило дорогу князьям, поощряемым Генрихом II Французским. Буря разразилась в 1552 г., когда один из принцев, курфюрст Мориц Саксонский, повернул против Карла, застав его врасплох и вынудив его бежать из Инсбрука в Виллах в Каринтии. Карл сражался еще три года, почти не имея средств, столкнувшись с возобновившейся угрозой со стороны турок в Средиземноморье и со стороны Генриха II в Лотарингии. Но попытка восстановить императорскую власть была безнадежна, и, как мы знаем, император отрекся от престола в 1555 г. Тем временем князья, как католические, так и протестантские, пронеслись по стране как стадо разъяренных вепрей. Повсеместно они секуляризовывали церковную собственность и аннексировали города.

Методы, которыми сами князья установили контроль над своим дворянством, лучше всего демонстрирует Бавария[229]. В XV в. в результате бесконечных братоубийственных войн, разделов и переделов аристократия, представленная в сейме, осталась практически единственным институтом, который удерживал целостность страны. Ее власть достигла пика в период несовершеннолетия герцога Вильгельма IV (1508 ― 1550), то есть в 20-егоды XVI в.; после этого она пошла на спад. Уязвимым местом сейма оказались огромные долги, в которые влезли сам Вильгельм и его преемник, Альбрехт V (1550―1579). Снова и снова эти долги угрожали полностью парализовать правительство, снова и снова сейм был вынужден их принимать. Тем временем давление герцогов в сочетании с крючкотворством делали невозможным ни содержание сеймом собственного налогового аппарата, ни наложение вето на принятие новых обязательств. Сейм также не мог предотвратить получение герцогами денег путем налогообложения своих крестьян и церкви ― в последнем случае под угрозой секуляризации имуществ. То, что Альбрехт имел деньги или хотя бы мог получить их в кредит лично или под поручительство сейма, позволило ему принимать к себе на службу только католиков. К моменту его смерти уже полным ходом шли баварская Контрреформация и формирование тесного союза между церковью и престолом.