Франсиско Мероньо - И снова в бой

• Название: И снова в бой
• Автор: Франсиско Мероньо
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1977

В книге испанского летчика Франсиско Мероньо, сражавшегося против франкистов в 1937–1939 годах и против немецко-фашистских захватчиков на фронтах Великой Отечественной войны, рассказывается об участии испанских летчиков в боях за Москву, Сталинград, на Курской дуге, а также об их борьбе в партизанских отрядах.

Автор показывает и послевоенную мирную жизнь испанских летчиков в Советской стране, их самоотверженный труд на фабриках и заводах.

---

Хесус Ривас, наш авиационный механик, воевавший в партизанском отряде, был направлен на учебу в военную академию в Ленинграде.

…В тот день было воскресенье. С Балтики дул легкий бриз. Услышав бой часов, Хесус Ривас почувствовал себя «не в своей тарелке». Он явно волновался, шагая по набережной Невы.

— Нет, это, конечно, не для меня, — тихо говорил он сам себе, как тогда, оказавшись в белорусском лесу. — Все разрушено войной, а я… должен учиться. Какая ирония судьбы!

На следующий день, в понедельник, Ривас не пошел на учебу, а направился в свою партийную организацию.

— Что с тобой, Ривас? — спросили его товарищи, когда он переступил порог комнаты. — Уж не болен ли ты? Или что случилось? Почему так рано?

— Нет, ничего не случилось, чувствую себя я сносно…

— У тебя такое расстроенное лицо… Мы подумали…

— Я больше не пойду в академию! — решительно заявил он секретарю парторганизации.

— А что же ты хочешь делать?

— Работать! На завод, в колхоз — куда хотите! Хочу работать! А учиться буду потом, когда все будет восстановлено… Если еще останется время…

— Ну что ж, как хочешь, но имей в виду: учеба — это партийное поручение, а ты от него отказываешься!

— Нет, я не отказываюсь. Я просто не могу, не могу! Я хочу сейчас работать.

Товарищи поняли состояние Риваса и пошли ему навстречу. Ривас стал работать по своей специальности — на аэродроме, в мастерских по ремонту самолетов. Мастерскими их в то время и назвать нельзя было. Это было полуразрушенное здание, похожее на длинный барак. Придя туда в первый раз, он увидел поломанные станки, порванные трансмиссии к станкам, разбитые шкафчики без инструмента.

— Что это такое? — спросил Ривас сопровождавшего его товарища.

— Это?.. Это ремонтные мастерские, которыми ты будешь руководить.

Однако, несмотря на запущенность, беспорядок и выведенное из строя оборудование, Ривас был несказанно рад. Ему хотелось все потрогать своими руками, положить на место, починить. Ведь его золотые руки мастера так истосковались по настоящему делу!

— Сколько, по-твоему, понадобится времени, чтобы все здесь заработало? — спросил Риваса сопровождавший его товарищ.

— Посмотрим!.. Посмотрим!..

— Ты ведь в партизанах начинал на голом месте.

— В партизанах — да, но тогда шла война…

— Сейчас тоже идет битва за производство!

— Посмотрим, посмотрим! Битва так битва! — ответил Хесус Ривас.

Ривас быстро привел мастерские в порядок. Любая работа кипела в его руках. Целыми днями, а то и ночами не покидал он мастерские. Через несколько месяцев под его началом работало несколько десятков человек. Они стали перевыполнять план. Мастерские завоевали в соревновании переходящее Красное знамя. Однако Ривасу казалось, что он сделал еще не все, что необходимо сделать больше.

Через несколько лет после войны Хесус Ривас женился. Здесь, в Ленинграде, у них родился сын Роберто. Сейчас Роберто уже вырос и стал артистом.

Так шли годы. В последний раз мы встретились с Ривасом в июле 1974 года в Ленинграде, когда Хесус Ривас был уже на пенсии. На летней дачке под Ленинградом мы нашли его в небольшой мастерской. Даже уйдя на пенсию, Ривас не в силах был оторваться от любимого дела и что-то мастерил.

— Кто говорил мне в самом начале войны, что мы видимся в последний раз? — весело спросил меня Ривас, вспоминая далекие дни.

Несколько месяцев спустя, в декабре того же года, перестало биться мужественное сердце нашего дорогого друга и товарища Хесуса Риваса Консехо. Он умер в возрасте шестидесяти четырех лет. Все свои силы и способности он отдал делу защиты и укрепления своей новой родины — Советского Союза.

* * *

Нас троих — Карлоса Гарсиа Аюсо, Рамона Моретонеса и меня — направили в Москву на завод по ремонту самолетов гражданской авиации. Карлос стал работать снабженцем. В те времена это был трудный участок: многого не хватало для производства. Ему приходилось часто ездить по стране, ночевать где придется, кое-как питаться, и все же он ухитрялся вовремя доставить на завод все необходимое…

Сейчас Карлос работает переводчиком в Интуристе и пользуется большим уважением в коллективе.

У Рамона на заводе были другие обязанности: он стал руководить бригадой ремонтников. Ремонтником-механиком он был и в Испании. Старое оборудование требовало частого ремонта, и в то же время оно не должно было долго простаивать: в стране многого не хватало, а план нужно было не только выполнять, но и перевыполнять. Ремонтники часто даже в обеденный перерыв оставались у станков и, перекусив, вновь принимались за работу. Рамон был примером в труде, образцом строгого соблюдения дисциплины, активно участвовал в общественной жизни, помогал заводской молодежи готовиться к службе в армии. Сегодня останки нашего мужественного друга покоятся на кладбище в Быково. Умер он внезапно 18 августа 1971 года, во время подготовки к праздничному вечеру — Дню авиации, организацией которого он руководил.

На этом же заводе я до 1964 года работал диспетчером. Затем мне и некоторым другим испанским летчикам предложили поехать на Кубу — остров Свободы в Латинской Америке.

На Кубе нас оказалось тоже трое: Фернандо Бланко, Ладислао Дуарте и я. Фернандо, окончивший войну майором, штурманом дивизии, работал на кафедре химии одного из институтов в Москве. Ладислао вернулся на автозавод в Горький и стал инженером по автомобилестроению.

На Кубе мы передавали свой опыт кубинским авиаторам, каждый по своей специальности, полученной в Советском Союзе. Дуарте, например, работая на автозаводе в Горьком, принимал участие в создании некоторых моделей автомашин и стал хорошим специалистом. Теперь он помогал кубинцам собирать автомашины, организовывать их ремонт, налаживать технологические процессы. Приходилось не только работать, но и быть переводчиком, участвовать в воскресниках, выезжать на плантации и рубить сахарный тростник. С кубинскими революционерами нас связала самая тесная, братская дружба.

Местом моей работы на Кубе было отделение «Авиаэкспорта». В то время контрреволюционеры на Кубе (кубинцы их называли «гусанос» — «червяки») всячески пытались нанести ущерб революции, и больше всего они стремились подорвать молодую гражданскую авиацию, чтобы изолировать Кубу от внешнего мира. Во время полетов контрреволюционеры не раз угоняли кубинские самолеты, и поэтому власти вынуждены были выставить в них охрану.

Так было и на этот раз. Один охранник, вооруженный автоматом, находился в кабине пилотов, другой — в хвосте самолета. Около ста пассажиров летели обычным рейсом на четырехмоторном самолете из Гаваны в Сантьяго — центр провинции Ориенте, самой восточной части кубинского острова.

Первый пилот Фернандес сел в левое кресло. Остальные члены экипажа второй пилот, бортрадист, бортмеханик — тоже заняли свои места. Закрылась герметически плотная дверь в кабину пилотов. Только после этого началась посадка пассажиров — все предъявляли билеты бортпроводнице. Самолет всегда был полон пассажиров, хотя и совершал ежедневно два рейса из Гаваны в Сантьяго. Все предпочитали пользоваться этим удобным и надежным видом транспорта, так как по железной дороге или шоссе от Гаваны до Сантьяго около 1200 километров.

В самолете находились женщины и дети, рабочие и крестьяне. Все были опрятно одеты. Были здесь и мачетеро (рубщики сахарного тростника) с длинными, широкими ножами — мачете. В самолет вошла и группа военных с пистолетами у пояса, в выгоревшей на солнце бледно-зеленой форме.

Стояла нестерпимая жара. Последних пассажиров, вошедших в самолет, озарили лучи заходящего солнца. Однако с заходом солнца на Кубе не становится прохладно — по-прежнему душно и влажно.

Заработали моторы. Пилоты включили аппараты кондиционирования воздуха, и пассажирам стало легче дышать.

Самолет покатился к краю аэродрома и пересек линию железной дороги, которая делила аэродромное поле на две неравные части. Иногда, когда паровоз еле тащил по рельсам вагоны, груженные сахарным тростником, временно прекращались полеты. Везде свои обычаи! Куба — страна сахарного тростника.

Взлет и набор высоты самолетом прошли нормально.

Самолет взял курс на восток. Через десять минут сообщили на контрольный пост, что прошли над Варадеро — лучшими пляжами на Кубе. Радист, окончив передачу, неожиданно выхватил из своего чемоданчика кастет и со всей силой обрушил его на голову охранника. Бедный парень! Ему было всего 25 лет…

В следующее мгновение радист приставил пистолет к спине пилота и приказал:

— Курс на Майами, иначе убью и тебя!

Что было делать капитану Фернандесу? Положение сложилось критическое. Как спасти самолет? (Это был Ил-18, поставленный Кубе Советским Союзом.) Как не допустить гибели пассажиров? Американцы еще не вернули ни одного самолета, угнанного контрреволюционерами с Кубы…