Димыч - Последний князь удела

• Название: Последний князь удела
• Автор: Димыч
• Жанр: Альтернативная история

Стихи использованные в тексте переведены с татарского поэтом и переводчиком С.Дружининым.

---

  Сын мурзы рода Барын Байкильде задал старому рязанцу пару наводящих вопросов, потом заявил:

  -Одни простые чабаны да домашки в побитом войске были, настоящих воинов так легко не разбить было бы.-

  -А куда ж наездники Крымского улуса подевались, что в сёдла уж одних бедняков да детей рабов сажают? - иронично осведомился Бакшеев.

  - В прошлом годе неудача великому хану Кази-Гирею вышла, видать этим летом бии не послали свои войска на Москву, - пожал плечами мурзёнок.

  -Может, растерял удачу крымский царь?- посмеиваясь, спрашивал Афанасий.

  -У достойного повелителя победа имя прославляет, а пораженье - дух укрепляет. Над всеми рок властен, судьбу не обмануть, - парировал неплохо образованный Байкильде и прочёл стих на татарском языке.

  -Слово-то крымского властителя Кази-Гирея, прозванного Бора, - сообщил Габсамит-Осип и перевёл рифмованные слова:

  Назиданье это ты запомни, хан.

  Все на свете - гости, а покой - обман.

  Перед этим светом впредь не заносись,

  Силою пред слабыми лучше не гордись.

  Рок - непобедимый в семь голов дракон,

  Время человека поедает он.

  Множество пророков ядом отравил;

  Праведникам многим головы затмил.

  Многим падишахам он поставил "мат" -

  Ты "коня" не властен переставить, брат.

  Как сказал однажды мне один поэт,

  Да пребудет радость с ним на много лет:

  "Миром не насытишь душу храбреца.

  Время не насытит храбрые сердца".

  Ты не верь наряду пышному судьбы,

  Львы с судьбою бились, где теперь они?

  Ты судьбе неверной не вручай души,

  Не блуждай в потемках, не ищи в глуши.

  Только нерадиво дни не проводи,

  Силы есть покуда, воля есть - иди!

  В этом стихотворении наличествовала изрядная доля здравого смысла, и уездный окладчик перешёл к пересказу новостей с других фронтов:

  - Казаки с Дона да ногаи заволжские Урусмаметевы пощипали летние крымские кочёвья, посчитались донцы за весеннее разорение юртов и зимовищ своих. Да гребенские юртовщики с малокабардинскими черкесами ходили под Темрюк, посада там сожгли, многих побили да полонили. С ними князь Андрей Старко-Хворостинин о прошлом годе на шевкала Тарковского ходил, да, сказывают, и сызнова поход на Тарки готовят. На свейской войне совсем чудные дела творятся. Корела стоит выжженная, не стали немцы свейские острог поправлять, все силы оне к Олав-крепости собрали. Сидит в ней лихой атаман Корела с пятью сотнями храбрецов, да не токмо отбивается, а и сам водою набеги учиняет. Из-за морового поветрия землёй полки не ходят в ругодивскую землю. По повелению великого государя Фёдора Ивановича из-под Копорья плавные рати с воеводами Жировым-Засекиным да Путятиным на заморские свейские края ходили.

  -Что ж вы так задержались с возвращением? - обратился я к уездным дворянам.

  -После того как крымцев погромили, ходили с черниговскими воеводами на Киевские места. Острожек литовский сожгли, коей они на нашей украйне выстроили, да до Днепра все поветы повоевали, - опять за всех ответил Бакшеев.

  -Зачем Киевщину-то разоряли? Польша вроде пока не враг нам?- такая география военных походов была мне не понятна.

  -Гайдуки Вишневецких на наших рубежах разбойничали, крестьян на магнатские сёла сманивали, да за Воронеж с каневскими черкасами стоило счёты свести, вот и отплатили сторицей, - довольно улыбнувшись, пояснил Афанасий.

   При всей крайней религиозности местного населения, христианский принцип подставлять щёки - тут явно не прижился. Возможно, оттого страна и росла вширь, а не съёживалась, как шагреневая кожа.

  Вернулись люди, посланные справится о благонадёжности английского купца Джакмана. Их ответы ввергли меня в изумление. Со слов приказчиков сольвычегодских купцов Строгановых и московских гостей Юдиных с этим купчиной можно было вести дела. Правда, советовали торговые работники с сим иноземцем ухо держать востро, да договариваться до мелочей, больно уж хитёр. Но слово хитрость в устах русских торговцев являлось синонимом купеческой доблести.

  Главный агент Английской Московской компании Христофор Гольмс советовал своего соотечественника ковать в кандалы и отправлять к Новым Холмогорам. Там его должны были выслать на родину, где его, несомненно, ждал суровый суд. Насколько я понял, вся вина Джакмана заключалась в торговле, нарушающей компанейскую монополию. Гольмс обещал, что поводу этого 'самозванца', так он его именовал, уже послано письмо от королевы Елизаветы к царю Фёдору Ивановичу. Согласно этому посланию, английское правительство требовало высылки всех конкурирующих с Московской компанией иноземных купцов. Монополистов я и в прошлой жизни не любил, поэтому послал гонца к Беннету Джакману, прося прибыть его для дальнейших переговоров.

  В конце лета проводилась инвентаризация ценных ресурсов, собранных за сезон в лесах. Помимо пары десятков лекарственных растений заготавливали и кору корня бружмеля. Результаты меня удручили - собрали всего около пятидесяти пудов, а ободрали все рощи в округе нескольких вёрст от города. Учитывая, что этому кустарнику для образования более-менее приличных размеров корня требовалось расти более десяти лет, перспективы у промышленной добычи такого сырья для изготовления резины не было никакой. Собственно, то, что каучук можно извлечь из какого-то тропического растения я знал, только вот из какого, вот в чём вопрос. Вспомнились мне рассказы родного отца, как его в молодые годы заставляли выращивать какой-то каучуконосный одуванчик. Было это стратегическое растение то ли крымского, то ли среднеазиатского происхождения, от него вроде тоже заготавливались корни. В общем, проблема в ближайшее время не решалась, а для лабораторных опытов должно было хватить сырья, извлечённого из коры бружмеля.

  Сразу после старорусского Нового года, наступившего первого сентября, в Углич приехал гонец-татарин из Бежецкой пятины, испрашивающий разрешение на приезд в гости царевича Ураз-Мехмета со своим старым советником Карачи, да с ними Янши мурзы Сулешова. Согласие было немедленно высказано, Ждану я поручил встретить приезжающих знатных татар самым почётным образом. Этим же днём ко мне подошёл хмурый Бакшеев и попросил оказать ему милость. С просьбами старый воин ко мне никогда не обращался, и я был готов пожаловать ему всё, чтобы он ни захотел.

  - Княже, разреши сыновьям моим, Василью да Ивану, в твой уезд переписаться. Надели их земелькой, сельцами да деревеньками, они тебе то доброе дело отслужат, - сформулировал своё челобитье рязанец.

  -Чего ж им в Рязанских землях не служится? - прошение меня несколько насторожило, слишком уж оно нехарактерно было для потомственного защитника русских рубежей.

  -Весточку сынки прислали, разорение их постигло. Думный дьяк Андрей Щелкалов указ прислал, чтоб ему пусто было, крестьянским детям и захребетникам в служилые казаки писаться, да в новоустроенные городки служить идти. Да и самим пахарям разрешил сие, ежели на тягло замену найдут. Те сыны боярские, что в поместьях свои были, еще беглецов-крестьян приостановили, а кто в походе находился, те почти всех своих лучших страдников потеряли.

  - Верный указ-то, надо же засечную черту заселять, чтоб татарам пройти трудно было,- почему-то мне вздумалось возражать ветерану.

  -Верный? - Афанасий аж покраснел от гнева.- Да у того Андрейки отец попом был, а дед коровами да лошадьми барышничал. Иль забыл яз, как из под Вендена сей малодушный дьячишка бежал ночью в одном исподнем, бросив рать, над коей начальствовать был поставлен? А у меня брат кровный там остался, погиб израненный, но в полон не сдался, чести родовой не запятнав. Теперь же этот думный человечишка детей боярских с семьями их решил до смерти гладной довести, запамятовав, что вои те уж три столетия Русь мечами своими берегут.

  - Не серчай, друже,- я сделал попытку успокоить старика.- Примем твоих сыновей, землю дадим, пожалуем деньгами. Черносошных раздавать мне не любо, но что-нибудь другое придумаем.

  -Крестьян жалованьем не заменишь, серебром в голодный год не напитаешься. Все монетой оплачивать, так при недороде хлеб из пахарей боем выбивать будешь. Кажный утаит, да вздорожанья ждать будет,- потом Бакшеев вспомнил о разорившим его детей указе, и вновь завёлся, вспоминая обиды действительные и мнимые - Дьяк, приказная душонка, думает, видать, будто никто не знает, что он в московские жильцы двигает тех кто ему льстит всячески, жён да дочерей на ложе Щелкалово, стыд потеряв, возит. А уж про то, что он с братом старые записи о щоте подтирает, всяк ведает. Да судит об отечестве неправедно, Романовым да Шереметьевым подсуживает, если уж людского суда ему не будет, то Божьего не избежать.