Александр Уваротов - 1945

• Название: 1945
• Автор: Александр Уваротов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Текст основан на реальных документах. Часть фамилий изменена. Название частей и подразделений, их расположение – настоящие.

Аннотация: 1945 год, год нашей Победы, год, когда множество вероятностей схлопнулось в одну. Возможно, если бы у Гитлера было чудо оружие, все пошло бы по-другому. А может, оно и было?

---

Они несколько раз сверялись с картой и каждый раз после этого сворачивали во все большую глушь. Но дорога оставалась разъезженной, чувствовалось, что по ней ездили, ездят – и часто.

И только когда совсем стемнело и дорогу выхватывал из густой ночной черноты один лишь свет фар, они уперлись в полосатый шлагбаум с будкой, колючей проволокой и надписью «Внимание! Проезд воспрещен.» У шлагбаума стояло двое, в полевой форме СС, с автоматами МП-44 «Штурмгевер» в руках. За охранниками угадывалось в сумраке большое ровное место, автомобили и тяжелый мрачный склон горы, разорванный створками массивных стальных ворот.

Один из эсесовцев подошел к машине, второй занял место чуть поодаль, держа автомат наготове.

Первый осветил сидящих в автомобиле фонариком, увидел протянутые Ванником документы, задержался на его погонах.

— Вы к нам, господин оберштурмбанфюрер?

— Ну разумеется, к вам, к кому же еще? Где ваш командир?

— Я. Гауптштурмфюрер Руппель!

— Вот наши документы, гауптштурмфюрер.

Руппель закинул автомат за спину, взял документы и принялся их внимательно читать, подсвечивая фонариком. Читал долго, заглядывая на обратную сторону каждой бумажки.

— Что-то не так? — через минуту проявил нетерпение Шаубергер.

— Все в порядке, господин оберштурмбанфюрер, только…

— Ну?!

— Объект почти полностью эвакуирован. Саперы заканчивают закладку зарядов… не знаю, насколько безопасно будет осмотреть…

Ни тени недовольства не промелькнуло на лице оберштурмбанфюрера.

— Кто главный у саперов?

— Штабсфельдфебель Гуден, господин оберштурмбанфюрер. Он остался главным вместо оберлейтенанта Хоппе, который убыл сегодня утром на другой объект.

— Зовите вашего штабсфельдфебеля. И где у вас можно остановиться, гауптштурмфюрер? Мы только что из Берлина, чертовски устали и хотели бы хоть немного отдохнуть.

Руппель помахал рукой второму эсесосвцу, чтобы тот поднял шлагбаум и пропустил машину, а затем последовал рядом с медленно двигавшимся автомобилем.

Они въехали на стоянку перед воротами и остановились у открытого грузовика.

— Еще одна формальность, господин оберштурмбанфюрер, — проговорил Руппель. — Мне необходимо осмотреть ваш багаж.

Шаубергер махнул рукой, вылезая из машины: мол, мои подчиненные и имущество в полном вашем распоряжении.

Руппель быстро осмотрел походные рюкзаки, потыкал самый большой и оказался вплотную с Бочкаревым.

— Как там, в Берлине? — спросил он по-свойски у лейтенанта. Это с начальством нужно соблюдать субординацию, вытягиваться по струнке, а с товарищами, равными по званию, можно и перекинуться парой словечек.

— Тяжело, — сказал Бочкарев, неожиданно для себя. — Конечно, не так, как на передовой, но все равно тяжело.

— Понимаю. А как Дрезден? Очень сильно разрушен после американских бомбардировок? Вы ведь ехали автобаном Берлин–Дрезден?

— Разумеется. Да, сильно, — сбоку как-то сам собою оказался Шаубергер, остановился неподалеку по своим каким-то делам, не обращая внимание на них. — Очень сильные разрушения. Мы с трудом проехали, нас все время заворачивали. Как представишь, что довелось им пережить…

— Да, — поддакнул Руппель. — Это ужасно. У моего товарища там родственники. Он все время переживает за них. А американцы вас не сильно тревожили?

— Пролетели один раз и сбросили бомбы, но где-то далеко впереди. Но, все равно, мы пару минут пережидали в ближайшем лесу – наш оберштурмбанфюрер решил перестраховаться.

— Бывает. Послушайте, камрад, я покажу вам помещения для служебного состава, там можно неплохо устроиться, — с приязнью сказал Руппель. — Погодите, только распоряжусь.

Он ушел, а к Бочкареву тут же подступил Ванник.

— Скажите, лейтенант Кёллер, — вкрадчиво и тихо спросил он. — Вам в детстве часто доводилось лгать?

— Нет, не очень, господин Шаубергер. А почему вы в спрашиваете?

— Хочу понять, откуда у вас эта страсть к вранью.

— Сам не знаю, — негромко ответил Бочкарев.

Они вошли на объект через боковой вход для персонала, через округлую металлическую дверь с массивными длинными ручками, которые штабсфельдфебель Харбсмеер с усилием повернул. Прошли длинным стометровым коридором с аккуратным рядом множества кабелей на стенах и эллипсовидными плафонами неярких ламп. Легкий прохладный ток свежего воздуха не давал почувствовать, что они забираются все дальше и дальше в глубь горы.

За второй металлической дверью, такой же массивной, что и первая, открылся еще один коридор, более широкий, более освещенный, с дверями и ответвлениями. У стен в беспорядке стояли пустые деревянные ящики разных размеров. Маленькие, судя по надписям, ранее вмещали в себе взрывчатку.

Группа смешалась, старший оружейник Витцих о чем-то заговорил с Руппелем, а Бедуртвиг завел беседу с сапером.

Они шли еще пару минут – по коридору, мимо пулеметного гнезда, устроенного в нише, затем по гулкой металлической лестнице с покрытыми заклепками ступеньками, снова по коридору. И всюду их сопровождали кабели на стенах, плафоны из крепкого матового стекла, провода, лежащие прямо на каменном полу.

— Вот здесь, — сказал, наконец, Руппель. — Это зона для инженеров, можете выбирать любое помещение. Чуть дальше столовая, вот там – Главный зал.

— Хорошо, — ответил Ванник. — Мы осмотрим все уже завтра, а сегодня покажите нам только Главный зал.

— Я прикажу штабсфельдфебелю, он вас проведет, а мне необходимо уйти по делам.

Шаубергер рассеянно кивнул.

Сапер вывел их на балкон, окаймлявший Главный зал по периметру. Здесь находились лампы помощнее, но и они освещали только балкон, все остальное скрывалось в темноте. Затем штабсфельдфебель ушел, громко стуча ботинками по металлическим листам, и через минуту под потолком вспыхнули ярко прожектора, освещая пространство почти дневным светом.

Словно по команде, вся группа, включая и Бочкарева, заглянули за перила. Внизу огромнейшего зала со стенами из бетона и камня стояли стапели, решетчатые фермы, механизмы и почти собранное удивительное устройство, похожее на две громадные металлические тарелки, приложенные краями друг к другу. На вершине устройства помещалась большая округлая надстройка, видимо, кабина с узкими щелями-иллюминаторами.

Ванник сделал знак Улитову, чтобы тот отвлек сапера, а остальные по узкой металлической лестнице спустились на нижний уровень, к круглому аппарату.

— Лейтенант Кёллер, — произнес Ванник с новым, незнакомым напряжением в голосе, — снимите это на камеру.

Бочкарев, немного волнуясь, сладил с фотокамерой, повел ее справа налево, затем назад, запечатлевая все, находившееся в Главном зале, задержался на странном аппарате и подошел к стоявшим рядом Ваннику, профессору и долговязому.

— Невероятно, — тихонько сопел Петр Павлович, возясь с небольшим, метра два в диаметре, полусобранным устройством. — Да, все, как на чертежах. Вот здесь он забирает рабочее тело… тут оно подводится к последнему витку спирального канала… попадает в конусоподобную камеру и в целом создается вихрь сложной структуры.

Петр Павлович поправил очки и оглянулся на дисковидный аппарат.

— Но как же они получают такую мощность?! Нет, просто невероятно!

— Господин Грах, — настойчиво произнес Ванник, — вы удостоверились, что он существует в металле? Увидели его вживую? Теперь, думаю, дело за вами, вы должны понять, как они смогли получить подобное.

— Да-да, конечно. Я просто не представлял масштабов Этого. Меня ошеломили размеры.

— Не волнуйтесь, господин Грах. Вы ведь сами говорили мне, что задача нетривиальна и безумно любопытна?

— Да, да, я соберусь.

— Ну что, господин Витцих? — повернулся Ванник к Василию Семеновичу.

— Сапер внушаем, а с эсесовцем пока не очень, очень сильная установка, боюсь, что вот так, с наскока ничего не получится.

Ванник кивнул.

— Хорошо. Ну а вы, господин Кёллер?

— Снял все, — Бочкарев обвел взглядом огромный полупустой зал, — Мы опоздали?

— Не знаю. Нужно задержаться до завтра, чтобы выяснить подробности.

Они ночевали в небольшом помещении, где ранее располагались инженеры. На полу валялись обрывки бумаг, ящики письменного стола наполовину извлечены, постели на двухярусных кроватях смяты. На стене висел портрет Гитлера и аккуратно, по высоте, выстроились остро отточенные карандаши в узкой металлической подставке.

Странное сочетание ушедшего, брошенного навсегда прошлого и подступающего неясного будущего. А между ними – слабое, неуверенное, тревожное настоящее. Без людей, со странными вещами. С бумагами на полу. Возможно, все дело было именно в бумагах – с аккуратным плотным текстом, с пометками от руки разным цветом. С кодами и техническими номерами, состоящими из цифр и букв. Наша цивилизация, подумалось Бочкареву, это бумаги. Бесчисленные распоряжения, уложения и приказы. Уведомления, отчеты. Толстые тома в громадных архивах. Тонкие листы на столах руководства. Срочное письмо, разрываемое в спешке. Быстрая – из нескольких слов и точек телеграмма. И когда этот движущий механизм мира лежит под ногами, брошенный впопыхах, кажется, что цивилизация подошла к своему окончательному концу.