Сергей Алексеев - Скифы: исчезнувшие владыки степей

• Название: Скифы: исчезнувшие владыки степей
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4227-8

Скифия — страна, простиравшаяся через всю Восточную Европу вплоть до дальних земель античной Ойкумены. Скифы принадлежали к племенам североиранской языковой группы индоевропейской семьи. Они были родственны сарматам, массагетам и сакам. Одни исследователи считают их потомками носителей срубной культуры эпохи бронзы, продвигавшихся начиная с XIV века до нашей эры с территории Поволжья на запад. Другие полагают, что основное ядро скифов вышло из Средней Азии или Сибири и смешалось с населением Северного Причерноморья.

---

Обе стороны перед битвой взывали к помощи богов, принося в жертву тысячи голов скота. О победе Ардвисуру молили и Виштаспа со своим братом Заривари, и Арджадаспа со своим братом, богатырём Вандарманишем. На стороне Арджадаспы сражались также другой его брат Хумаяка и ещё четыре вождя — Тантриявант, Спинджаурушка, Даршиника и Пэшана. Возможно, некоторые из них — не хьяоны, а недовольные реформами Заратуштры иранцы. Но Ардвисура, Дрваспа и Аши, которых призывал на помощь иранский царь, склонили удачу на его сторону. В сражении Виштаспа и Заривари одержали верх, разгромив всех врагов.

Заривари, или Зарер, — один из известных в Иране эпических героев. О его подвигах и героической смерти в бою с Арджадаспой за зороастрийскую веру повествует эпическая поэма «Ядгар-и-Зареран». Впрочем, есть все основания сомневаться в том, что такая версия судьбы героя была изначальной. Судя по Авесте, Заривари отпраздновал победу над врагом вместе с братом. Затем Виштаспа обратил разгромленных кочевников к «благому закону» зороастризма. Вероятно, после этого победитель Заривари стал правителем какой-то части Турана. Благодаря этому он сохранился в исторической памяти центральноазиатских племён, заслоняя даже своего брата.

В IV в. до н. э. придворный Александра Македонского Харес записал в Средней Азии предание о братьях Виштаспе (Гистаспе) и Заривари (Зариадре). Согласно этой легенде, Виштаспа правил Ираном («Мидией и нижней страной»), а Заривари «областью, лежащею выше Каспийских ворот до Танаиса». Что имели в виду под «Танаисом» информаторы Хареса, неясно. Известно, что воины Александра принимали за Дон Сырдарью, а местные жители поддерживали в них это заблуждение. Но понятно, что речь о туранских областях к северу от Ирана. Интересно то, что в этом среднеазиатском предании праведная царица Хутаоса, жена Виштаспы, первая принявшая Заратуштру, становится женой Заривари. Более того, ей (Харес передаёт её имя как «Одатида») приписывается туранское происхождение. Она якобы была дочерью царя независимого племени Маратов Омарта, обитавшего за Танаисом. Ни такое племя, ни такой царь из других источников неизвестны. Однако, по свидетельству Хареса, романтическая история любви и брака царственной четы «пользуется известностью у населяющих Азию варваров и ставится очень высоко; миф этот изображается на картинах в святилищах и дворцах, а также и в частных домах; и своим дочерям многие из династов дают имя Одатиды».

Этот образец поэтичного сказания, столь непохожего на строгие родословные мифы и воинский эпос, но передававшегося азиатскими сородичами скифов об их общем прошлом, имеет смысл привести здесь. «Одатида, — повествует Харес, — влюбилась в Зариадра, видя его во сне, и что последним овладела такая же страсть к ней. Итак, они постоянно томились желанием в отношении друг друга вследствие полученного во сне представления. Была же Одатида красивейшей из женщин по всей Азии, да и Зариадр был красив. Когда Зариадр послал к Омарту и просил руки девушки, Омарт не согласился, потому что у него не было мужского потомства; и он хотел дать ее одному из своих домашних. Немного времени спустя Омарт, собрав со всего царства династов, друзей и родственников, устроил брачное пиршество, не сказав заранее, кому он намерен дать свою дочь. Когда попойка была в полном разгаре, отец, вызвав Одатиду на пиршество, сказал так, что слышали пировавшие с ним: „Мы, о дочь моя Одатида, справляем теперь твою свадьбу. Итак, оглянувшись кругом и осмотрев всех, взяв затем золотой фиал и заполнив его, дай, кому хочешь: ибо его женой ты и назовешься“. А она, оглядев всех, отошла, обливаясь слезами и пылая желанием видеть Зариадра: ибо она заранее послала ему известие, что скоро совершится ее брак. Он же, расположившись лагерем на Танаисе, тайно прошел по лагерю с одним только возницей и ночью, поскакав на колеснице, проехал большое расстояние, сделав около восьмисот стадий. Приблизившись же к деревне, в которой праздновали свадьбу, и оставив в одном месте возницу с колесницею, он сам пошел вперед, надев скифское платье. Придя на двор и видя Одатиду, стоящую перед посудным столом и со слезами на глазах медленно приготовляющую вино в фиале, он сказал, став близ нее: „О, Одатида, вот я с тобой, как ты захотела, я — Зариадр“. Она же, заметив, что чужеземец и красив и похож на того, кого она видела во сне, и очень обрадовавшись, дает ему фиал, и он, похитив ее, отвел к колеснице и бежал вместе с Одатидою. Отроки же и служанки, знавшие о любви Одатиды, промолчали и, когда отец приказал говорить, сказали, что не знают, куда она ушла».

«Миф», действительно, был хорошо известен — так что вошел даже в официальные истории шахов Ирана. Правда, здесь «справедливость» была восстановлена, и мужем Хутаосы вновь стал Виштаспа. Но сама Хутаоса так и осталась, теперь и в персидских сказаниях, туранкой из скифских земель.

Сложно датировать описанные в авестийских текстах события — или, скажем осторожнее, их исторические прообразы. Даже время жизни Заратуштры определяется историками по-разному. Наиболее вероятно, что пророк зороастризма жил и действовал где-то в XII–X вв. до н. э. Тогда же, следовательно, жили Виштаспа и Заривари. Более ранние события, таким образом, следует помещать в середине — второй половине II тысячелетия до н. э. Это, как уже говорилось, действительное время распада древнеиранской общности и неизбежных столкновений между её отдаляющимися друг от друга частями. О том же свидетельствует и география Авесты. Почти все упомянутые в ней иранские царства располагались на северной и восточной окраинах будущего Ирана, а также в Средней Азии. Виштаспа, судя по всему, царствовал на самом деле в Бактрии, в верховьях Амударьи и непосредственно к югу от неё. В этих же местах происходят и столкновения с туранцами. В ту пору иранцы только начинали расселяться по Иранскому нагорью.

Кочевая угроза нависала над осёдлым Ираном веками. Но не все скифо-саки, «туранцы» были кочевниками. Выше уже говорилось о том, что с племенным именем древнейших скифов связано название области «Сугуда», «Сугда», Согд в Центральной Азии. В конце II — первой половине I тысячелетия до н. э. Согд был обширным земледельческим краем в междуречье Амударьи и Сырдарьи. Здешние племена — южная часть скифов-саков — перешли к оседлости и подчас вместе с другими иранскими земледельцами противостояли туранским ордам. Впрочем, временами могло быть и наоборот, тем паче что и часть жителей Согда занималась кочевым скотоводством. Столицей Согда в «историческое» время был богатый город Мараканда в плодородной долине Заравшана, будущий Самарканд.

Первое упоминание Сугды мы находим в той же Авесте. Перечисляя сотворенные Ахура-Маздой и испорченные духом зла Ангра-Майнью страны, священная книга зороастрийцев называет Согд вторым. До него — только прародина ариев Арйан Вэджа. Это соответствует карте движения иранских племен с севера на юг, из приуральских степей к Иранскому нагорью через Среднюю Азию. Авеста сообщает о Согде следующее: «Второй из добрых местностей и стран, которые я, Ахура-Мазда, создал, была Гава (буквально — „страна скота“ или „обжитая область“), населённая сугдами. Но смертоносный Ангра-Майнью создал там саранчу (или „комаров“, „мух“), которая губит посевы и приносит смерть скоту». В века создания Авесты Согд был уже земледельческо-скотоводческой страной. Слово, в коем обычно видят название каких-то насекомых, в оригинале читается как «скаити». Так что можно найти здесь и свидетельство набегов на Согд кочевых сородичей, скифов. «Гава сугдов» упоминается и ещё раз в «Михр-яште», гимне древнеарийскому богу Митре. Здесь она названа рядом с Хорезмом и другими северо-восточными землями как одна из стран, в которые текут великие иранские реки. В данном случае это указание на Амударью, среднее течение которой принадлежало Согду, а устье — Хорезму. Жители древнего Хорезма, кстати, как и согдийцы, по языку были ближе к северным кочевникам, чем к другим земледельцам Восточного Ирана.

Именно в Согде, как отражение его сложной пограничной судьбы, зародился известный ныне по всему Среднему и Ближнему Востоку цикл сказаний о богатыре Ротастахме, сражающемся с демонами и кочевниками. Мы не знаем, имеют ли эти сказания какую-то историческую основу. Имя героя, которое позже стало звучать «Рустам», собственно, и значило поначалу «богатырь». К рубежу нашей эры эпос о нём уже существовал.

Среднеазиатские племена парфян, завоевавшие к этому времени Иран, принесли сказания о Ротастахме сюда. А кочевые саки, покорившие Согд и восточноиранскую область Арахозия, восприняли его как своего героя.

В Средние века местом действия эпоса уже выступает обычно именно Сакастан, Систан в Восточном Иране — древняя Арахозия. Рустам — потомственный князь Систана, соратник иранских царей в их борьбе против туранских кочевников и победитель демонов-дэвов. Но если он и слуга Ирана, то слуга своенравный, не раз выступавший против царской власти. Рустам — противник утверждения зороастрийской веры. От его руки погиб её ревнитель, прославленный герой иранского эпоса Исфандиар (древняя форма — Спентодата). После гибели Рустама княжество его завоёвывается и уничтожается царскими войсками. Сокрушителем Систана оказывается «сын» Исфандиара, Бахман-Ардашир — вполне уже исторический царь Персии V в. до н. э. Артаксеркс I Долгорукий. В этом предании отражено насаждение зороастризма и власти персидских царей в Восточном Иране и Средней Азии. С одной стороны, Рустам символизировал свободолюбие восточных племён в их противостоянии как степным разорителям, так и царскому деспотизму. Но с другой стороны, герой стал образцовым эпическим витязем, символом борьбы за справедливость для многих разноязыких народов. Величественный образ богатыря создан в знаменитой поэме Фирдоуси «Шахнаме», переведённой на многие языки мира, хорошо известной в России и в Европе.