Бернгард Гржимек - Наши братья меньшие

• Название: Наши братья меньшие
• Автор: Бернгард Гржимек
• Издательство: Армада
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0807-2

Животные зачастую совсем не такие, какими мы их себе представляем. Их поведение таит в себе много загадок. Автор подводит читателей к разгадке многих тайн в поведении и физиологии наших братьев меньших. Умеют ли собаки считать? Обезьянничать? Слоны запоминать? Как спят жирафы? Ответы на эти и многие другие вопросы — в чудесной книжке знаменитого немецкого писателя и журналиста.

---

Мне хочется заснять эту парочку на пленку во время их разбойничьих нападений на меня. У Ромео в это время шерсть встает дыбом и он становится вдвое больше, а у Джульетты глазки делаются злыми, как у ведьмы. Поэтому я выбираю погожий, солнечный день и поручаю своему помощнику дразнить обезьян палочкой.

Разумеется, с воспитательной точки зрения это не лезет ни в какие ворота, но как иначе получить хорошие фотографии? Результаты этой педагогической ошибки не преминули сказаться.

Вечером, после съемок, я прихожу за обезьянами, чтобы забрать их домой. Первая на очереди Джульетта. Но как только я берусь за ее ошейник, чтобы защелкнуть на ней карабин, она издает резкий короткий «сигнал тревоги» или «крик о помощи» — как хотите. В один миг ее разъяренный супруг вскакивает мне на спину и впивается в меня зубами. Джульетта, воспользовавшись моим минутным замешательством, прыгает мне на плечо и тоже начинает кусаться и царапаться. Я сбрасываю Ромео на пол и прижимаюсь спиной к решетке. Но он не унимается, набрасывается на сей раз на мою ногу, разрывает брючину и вцепляется клыками в левую голень. Я принимаюсь дико размахивать руками во все стороны — сейчас важно стать хозяином положения, и, когда животные наконец более или менее утихомириваются, я не хочу трусливо покидать поле боя. Я обязан «сохранить лицо», как любят говорить китайцы; поэтому я решительным жестом пристегиваю Ромео на цепочку и, прихрамывая, отвожу его в дом. Ранение он мне на сей раз нанес нешуточное: нога прокушена до кости и здорово припухла. Несколько дней после этого я еще хромаю, но потом рана в течение двух недель хорошо заживает.

Однако гордиться шрамами, оставленными вам «на память» хищными животными или даже обезьянами, ни в коем случае не приходится. Когда в цирке Кроне какой-нибудь вновь поступивший дрессировщик, гордо закатав рукава, демонстрировал старые шрамы, директор цирка имел обыкновение говорить:

— Ах вот как? Вы разрешаете себя кусать? Нет, тогда вы мне не подойдете…

А я продолжаю свои наблюдения. Так, я впервые вижу, как Ромул, до тех пор почтительно обходивший отца стороной и неизменно уступавший ему дорогу, вдруг внезапным быстрым броском вскакивает ему на спину! Правда, он так же быстро соскакивает назад, как только тот на него оглядывается, но все же поступок, прямо скажем, был рискованный. Ромео явно рассержен и нервно расхаживает взад и вперед по клетке, каждый раз отталкивая Ромула в сторону, как только тот к нему приближается. Когда же папаша наконец усаживается на пол, Ромул тотчас же подбегает, прижимается к нему боком и принимает «позу покорности»: опускает голову на пол, а зад с высоко вздернутым хвостом поднимает кверху, как бы предлагая себя отшлепать. Это поза свойственна всем «провинившимся» обезьянам. Ромео же не обращает на него никакого внимания — явно игнорирует его.

Когда я спустя две недели после разбойничьего нападения на меня впервые вхожу в клетку, чтобы вывести оттуда Джульетту, маленький чертенок Ромул проскакивает у меня меж ног и начинает метаться по комнате. Родители, вообразив, что он в опасности, тут же вдвоем накидываются на меня. Перед более неуклюжим Ромео я еще успеваю захлопнуть дверь клетки, но проворная Джульетта уже у меня на голове, вмиг расцарапывает мне ногтями лицо, да к тому же еще впивается мне зубами в затылок! Я стряхиваю ее, но она снова взбирается по мне наверх и кусает за то же самое место! Вот фурия! Мне приходится отрезать ножницами кусок свисающей на затылке кожи, и моему терпению, кажется, уже приходит конец. По-видимому, вредная маленькая обезьянья семейка собирается оставить на мне больше дыр, чем это когда-либо удавалось моим волкам или тиграм. Правда, царапины на коже имеют способность заживать, но зато у дыр на брюках такой способности нет. И даже если брюки старые, все равно я не могу каждый раз переодеваться после того, как переселяю этот маленький злой народец из дома в сад и затем обратно. Но когда кто-то из супругов находится в садовой вольере один, то он ведет себя вполне прилично и беспрекословно разрешает пристегнуть к ошейнику цепочку. Ну что ж. Придется оставлять их попеременно в саду на свежем воздухе: то папу Ромео, то маму Джульетту с детишками. Решение проблемы, правда, не столь мудрое, как у того лодочника с волком, козой и капустой, но поскольку ничего лучшего я придумать не смог, то пришлось так и поступать.

Глава двенадцатая Туло, или Вокруг жирафа

Вот как появился на свет наш детеныш жирафа — Туло.

Было это в ноябре. Уже с лета то и дело у нас, работников зоопарка, возникали ложные тревоги. Но кончались они ничем. Дело в том, что родители-жирафы Отто и Лиза с юных лет содержались вместе в общем загоне и поэтому мы не знали, когда именно произошло оплодотворение. А следовательно, тем более не могли высчитать, когда же истекут эти положенные на беременность у жирафа четырнадцать с половиной месяцев. Вот и сегодня эта парочка совместно с молодой самочкой Лотхен с утра разгуливает по своему просторному, ничем, кроме рва с водой, не огороженному загону. Мы для них построили там нечто вроде стеклянной веранды — высотой с трехэтажный дом, — светлое строение, в котором они совместно с антилопами-каннами могут находиться на свежем воздухе даже в самую ветреную или холодную дождливую погоду. Так что практически не бывает ни одного дня зимой, когда бы наши «африканцы» не могли погулять на воздухе.

На сей раз, кажется, тревога не ложная: служитель Айхгорн во время уборки павильона обнаружил необычную лужицу. Задрав голову, он стал задумчиво разглядывать брюхо Лизы, которая, как обычно, во время его утренних занятий стояла рядом и с интересом за ним наблюдала. Он заметил, что ее желтый, в коричневых пятнах живот время от времени судорожно сжимается явно от схваток. У Айхгорна от волнения бешено заколотилось сердце: ведь ему предстояло присутствовать при родах у жирафа в неволе; более того — это будет детеныш жирафа, впервые появившийся на свет во Франкфуртском зоопарке за все сто лет его существования!

Айхгорн откатил в сторону высокие раздвижные двери, и Лиза шагом иноходца на своих длинных ходульных ногах прошествовала во внутреннее помещение, залитое нежно-зеленым светом, исходящим от стеклянной стены, за которой поднимается к потолку целое буйство зеленых тропических растений.

Обычно внизу, у ног этих башнеподобных существ, движется бесконечный поток посетителей, словно извилистая колонна странствующих муравьев. Однако в эти ранние утренние часы посетителей еще не бывает, и это очень хорошо: по крайней мере молодой мамаше ничто не помешает спокойно произвести на свет свое потомство.

Надо сказать, что первые роды у разных видов животных нам, работникам зоопарка, часто приносят немало огорчений и забот. Детеныши зачастую появляются на свет ослабленными, нежизнеспособными, а матери подчас от них отказываются или обращают на них мало внимания.

Когда несколько лет назад в Базеле появился на свет первый «швейцарский» жирафчик, молодая мамаша повела себя так, словно бы не имела к нему никакого отношения! Она не стала его облизывать, а принялась метаться по вольере взад и вперед, причем наступила при этом на ногу новорожденного, которая с хрустом переломилась пополам. Малышу пришлось наложить шину и выкармливать его из рожка. Но спасти жирафчика все равно не удалось: он был столь ослаблен, что спустя полгода его пришлось из милосердия усыпить — все равно не жилец. У себя дома, в Африке, он наверняка не прожил бы и одной ночи. Я подозреваю, что первые роды у некоторых видов животных происходят «вхолостую»: материнский инстинкт к этому времени еще окончательно не развился.

Нашей Лизе тоже предстояли первые роды. Вела она себя как обычно: хрупала сеном из душистой люцерны, которое ей кладут в корзину и на «лебедке» поднимают на высоту пяти метров до уровня ее головы.

Мы собрались вокруг Лизы и ждали событий. Схватки стали повторяться каждые десять — пятнадцать минут. Мы гадали, каким образом такие длинные ходульные ноги и длиннющая шея детеныша могут быть так компактно упакованы в относительно коротком туловище матери (живот ее во время беременности практически совсем не увеличился в объеме!).

В 11 часов 45 минут показалась передняя ножка новорожденного с мягким пока еще копытцем, которым нельзя было поранить мать во время родов. Затем показалась вторая ножка. Взволнованный служитель Айхгорн вцепился своему рядом стоящему помощнику в плечо и стал давить на него изо всей силы так, что тот даже вскрикнул. Правильное ли положение принял плод перед родами? Все ли пройдет гладко, как положено?

Без пяти двенадцать, после легкого толчка, показалась головка. Короткие еще мягкие рожки прижаты вниз, к мордочке. Ни одно рогатое животное не появляется на свет со своими головными украшениями, и понятно почему. Вот только жираф. У большинства других животных рога начинают расти лишь спустя некоторое время.