Юрий Шпаков - Алхимик

• Название: Алхимик
• Автор: Юрий Шпаков
• Издательство: Кемеровское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1965

---

Из осторожности я сразу же частично демонтировал установку — с таким расчетом, чтобы никто посторонний не понял принцип ее работы. Но все во мне пело и ликовало, и трудно было сдержать радость. Ночью я рассказал обо всем Дженни.

Сейчас я понимаю, что не имел права посвящать в свою тайну даже жену. Накануне моего ареста Дженни призналась: она шепнула подруге о том, что я научился делать сколько угодно золота. Подруга была дочерью Фелтона — одного из самых богатых людей в нашей стране. Я не сомневаюсь, что именно его люди установили в отцовской машине магнитофон, который и записал тот роковой разговор… Но об этом после.

Поглощенный мыслями о самом факте открытия, как-то не задумывался над простым и естественным вопросом: а как же можно будет использовать его результаты. Мне грезились фантастические золотые дворцы и гигантская скульптура, символ Справедливости, отлитая из драгоценного металла, всеобщее благоденствие. Но все это было подернуто розовой дымкой неопределенности. В чисто практических делах я был весьма слаб.

Вполне понятно, что пришлось обратиться за деловым советом к отцу. Наши отношения не были очень теплыми: это началось еще со времени моей женитьбы, когда своим выбором я нарушил какую-то далеко идущую его комбинацию. А после недавней крупной ссоры я совсем перестал бывать в отцовском доме. Но теперь мне необходимо было получить помощь. Я не хотел открываться хозяевам концерна, чтобы не потерять монополии на свое открытие, и не решался обращаться в бюро патентов. А такой опытный бизнесмен, как отец, закаленный в биржевых битвах, мог подать мне мысль.

Отец садился в машину, когда я подъехал к его дому. С первого взгляда он понял, что меня привело к нему какое-то важное событие, и молча кивнул на место рядом с собой.

Коротко, не вдаваясь в технические подробности, я рассказал о своем открытии. Отец поверил безоговорочно — он хорошо знал меня. Мало сказать, что мое сообщение поразило его. Нет, он был оглушен, потрясен, вывернут наизнанку. Сухой и практичный делец, способный, подобно герою О’Генри, забыть о дне собственной свадьбы, тогда он походил на человека, впервые в жизни попавшего на кэтч.

— Мой мальчик! — прохрипел он наконец. — Ты сам не понимаешь, что сделал! Мы же схватим за глотку весь мир!

И он тут же развил передо мной дерзкий план, мгновенно родившийся в его воспаленном воображении. Я должен немедленно бросить лабораторию, затем мы построим свою установку по выработке золота. Работы будут проходить в полной тайне. Когда удастся наладить производство, он начинает крупную биржевую игру. Я не понял подробностей его плана — тонкости финансовых операций не для меня, — но дело сводилось к тому, что должна начаться колоссальная паника, и мы зарабатываем на ней столько, что сможем подчинить себе крупнейшие монополии. В этой игре ставкой будут миллиарды, а проигрыш для нас невозможен.

Не знаю, насколько реальными были замыслы отца. Но мне они не очень понравились. Биржевая паника — это неизбежное разорение тысяч мелких держателей акций, волна самоубийств, массовое безумие. Я вовсе не собирался выпускать духа из бутылки. Я мечтал о славе и всеобщей благодарности, а мне предлагалось стать соучастником преступления.

Мы крупно поспорили в тот раз. Я наговорил отцу немало дерзостей, он отвечал мне тем же. Но в конце концов он почти убедил меня…

А дальше события развернулись с кинематографической быстротой. До сих пор я не могу отделаться от нелепой мысли, что явлюсь зрителем бездарного детективного фильма, одного из тех, что давно набили оскомину. Но тем-то и страшна наша действительность, что за внешними приемами голливудского боевика скрыты тайные пружины, на которые нажимает рука Его Величества Капитала…

Мрачному фарсу, героем которого я сделался, предшествовал пролог. Гете начинает своего бессмертного «Фауста» прологом на небесах, в котором высшие силы заранее расписывают будущие события. Такой же совета несомненно, происходил и на нашем деловом Олимпе. По понятным причинам мне приходится лишь догадываться о содержании сверхсекретного разговора, но я представляю малейшие его детали настолько ярко, словно сам был непосредственным участником этого совещания…

…Небольшой уютный кабинет. Деловая обстановка. Окна скрыты тяжелыми портьерами. В глубоких креслам полулежат безукоризненно одетые люди. Их человек пять–шесть, но любой из них стоит больше, чем несколько миллионов средних граждан, вместе взятых. На столе — магнитофон, вращаются его катушки. Приглушенно, но четко звучат голоса — мой и отцовский.

Джентльмены обладают завидной выдержкой. Он выслушивают диалог без единой реплики. А когда конец ленты с визгом вырывается на свободу и аппарат выключается наступает тишина. Джентльмены размышляют…

— Мои люди следят за каждым шагом Стоунов, — говорит Фелтон. — Есть основания предполагать, что работы по производству золота начнутся не раньше, чем через месяц. Стоун-младший, очевидно, не думает повторить опыт на лабораторной установке, которую он сейчас разобрал полностью.

— Дело надо решить в ближайшие два–три дня, — замечает один из присутствующих. — Ждать невозможно!

— Есть ли надежды договориться со Стоуном-старшим? спрашивает молодой человек с постным лицом баптистского проповедника.

— Никаких, — отвечает Фелтон. — Он упрям, как бык, и готов на любой риск. Пытаться склонить его разумному решению пустая трата времени.

Джентльмены высказывают свои мысли. Мнение общее. Изобретением надо завладеть как можно быстрее.

— Не согласен, — решительно говорит молодой человек. К его словам прислушиваются. Это понятно: имени молодого человека и его братьев называются одними из первых, когда начинают перечислять самых богатых людей.

— Я против, — повторяет он. — Представьте, господа, что секрет получения золота в наших руках. Материалы убраны в надежные сейфы. И что же? Начнутся взаимные подозрения, распри, нарушится деловая основа наших взаимоотношений. Больше того: мы перегрыземся, как пауки в банке. Пока существует реальная угроза золотому паритету, ни один из нас не сможет спать спокойно.

— И что же вы предлагаете? — спрашивает кто-то.

— Богопротивное изобретение должно погибнуть! — отчеканивает молодой человек. — Погибнуть и никогда больше не возродиться. Мне дорог мой покой, господа.

— Значит, оба Стоуна…

— Господь не допустит, чтобы рухнула основа основ. Мы должны смириться с любыми жертвами во славу его.

Джентльмены согласно склоняют головы.

— Аминь! — ударом топора падает последнее слово молодого человека…

…Возможно, разговор проходил как-то иначе. Возможно наш смертный приговор утвердил кто-то другой. Но такое совещание было, потому что все случившееся в последующие дни — его прямое следствие.

Я понимаю, было предусмотрено множество вариантов расправы с нами. Мы ходили, смеялись, мечтали о будущем, но оба были уже мертвы. Смерть сидела с нами за столом, подстерегала у дверей, заглядывала в окна спальни. Теперь решающую роль играл случай, которому предстояло сделать окончательный выбор.

Через два дня после разговора в машине я зашел в кабинет отца. Мы поговорили о делах, а когда я уже собирался уходить, отец попросил налить ему воды. Он сидел за столом, а сифон находился на окне. Я до краев наполнил стакан искристой газированной влагой, подал отцу. Он выпил залпом, потом несколько секунд смотрел на меня со странным выражением. Недоумение, боль, страх мелькнули в маленьких, заплывших глазах. И вдруг стакан выпал у него из рук, тонко звякнул об пол. И без того красное лицо приняло багровый оттенок. Взгляд помутнел, и отец тяжело упал лицом вперед, с бильярдным стуком ударившись головой о стол.

Я стоял совершенно ошеломленный, ничего не мог понять. Потом беспомощно оглянулся — у дверей застыл секретарь отца и смотрел на меня непроницаемо-холодно. Не умом, а скорее сердцем я понял, что западня захлопнута. Вода была отравлена, и я своими руками подал яд отцу…

Что было дальше, мне даже не хочется вспоминать. Каждый помнит орущие заголовки газет: «Ученый-убийца», «Сын убил отца, чтобы получить его миллионы», «Рука отцеубийцы не дрогнула» — и тому подобные. Я только помог нашим невидимым врагам. Если бы отец выпил яд без моей помощи, он был бы, наверное, объявлен умершим от апоплексического удара, и пришлось бы еще искать способ покончить со мной. А так обошлось как нельзя удобней. И газеты имели достаточно пищи, и сам я, потрясенный случившимся, почти не мог защищаться. Самое же главное — на предварительном следствии мне дали понять, что, если я хоть заикнусь о своей невиновности или о каком-то открытии, несчастный случай произойдет и с Дженни, и с моим маленьким сыном. Я все понял. И во имя жизни моих родных, во имя жизни; единственно дорогого, что я оставлю на земле, мне пришлось смириться…