Роджер Мэнвелл - Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера

• Название: Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера
• Автор: Роджер Мэнвелл
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3062-4

Роджер Мэнвелл и Генрих Френкель в своей книге воссоздали полную и достоверную картину июльского заговора 1944 года. Эта история выявила конфликт поколений и убеждений внутри самой системы нацистского государства. Авторы использовали не опубликованные ранее источники, рассказали о судьбах участников заговора и объективно проанализировали мотивы, которые побудили их выступить против тирании Гитлера.

---

Мольтке смотрел на вопрос насилия совершенно иначе и до самого конца отказывался в нем участвовать. По его словам, насилие есть демонстрация «зверя в человеке», он считал, что люди при любых обстоятельствах должны оставаться людьми. Мольтке свято верил в то, что насилие порождает только насилие, что режим должен следовать своим путем и в конце уничтожит себя сам. А вот к его концу следует готовиться заранее и создавать конституцию, которая будет воплощать основные христианские принципы, в которые он свято веровал.

Не все члены оппозиции были одинаково убеждены, что переворота можно избежать. Но на январской встрече 1943 года Герштенмайер отметил, что все, даже Мольтке, в конечном счете пришли к выводу, что теперь уже переворот необходим, и чем быстрее, тем лучше. И Петер Йорк, и Герштенмайер активно участвовали в июльских событиях 1944 года. Мольтке к тому времени уже вышел из игру: он был арестован шестью месяцами ранее — в январе 1944 года. «В тот самый момент, когда я находился в опасности втягивания в активную подготовку к путчу. — писал Мольтке в письме, переданном из тюремной камеры, — меня вывели из игры. Так что я остался свободным or любой связи с силовыми методами». Он считал это волей Господа[16].

Ядро немецкого Сопротивления черпало свою силу и мужество из христианской веры. Вовсе не случайно все главные заговорщики были истинными христианами и в высшей степени интеллигентными людьми. Хотя в движении Сопротивления участвовало много тысяч людей, 20 июля 1944 года отважились на решительные действия только главные действующие лица драмы. При этом они опирались только на резервы человеческого духа — единственное, на что они могли рассчитывать в случае катастрофы, пыток и страшной смерти.

Эти глубоко прочувствованные христианские принципы не помешали им, однако, до последнего момента яростно спорить о целесообразности покушения. Личные и политические разногласия, которые так беспокоили Хасселя, еще более усилились после появления во внутреннем круге заговорщиков Штауффенберга. И снова неприятности шли от Герделера.

Герделер, как и Хассель, познакомился со Штауффенбергом осенью 1943 года. По словам Герделера, Штауффенберг «показал себя капризным и упрямым индивидом, которому захотелось поиграть в политику. Я часто не соглашался с ним, хотя ценил. Он желал следовать сомнительным политическим курсом с левыми социалистами и коммунистами и очень досаждал мне своим эгоизмом». По уверению Риттера, Штауффенберг с разбегу нырнул в политическую игру, которую Герделер считал своей собственной вотчиной, привнеся в нее философию «романтического социалиста». Он буквально фонтанировал идеями о «моральном и политическом возрождении Германии, бурном потоке революционного движения, который снесет на своем пути все старое». А Штауффенберг, как мы уже видели, считал конституционные реформы Герделера «революцией седых бород».

Друг Трескова Шлабрендорф открыто признавал, что солдаты — отнюдь не лучшие политики. «Одна из главных характеристик среднего офицера германской армии — узкое политическое мировоззрение. В его силе заключается источник его слабости. Сосредоточение на военных проблемах делает его некомпетентным в вопросах, не касающихся непосредственно военного дела, и в первую очередь в политике». Тем не менее, утверждал Шлабрендорф, «только армия имеет в своем распоряжении оружие и мощь, необходимые для свержения глубоко укоренившегося нацистского режима, поддерживаемого сотнями тысяч эсэсовцев. Гражданские инициативы скованы, если не имеют военной поддержки». Солдатам и гражданским политикам необходимо прийти к соглашению. И все же некоторые солдаты не могут устоять перед искушением и вмешиваются в политику. Это в полной мере относится к Штауффенбергу — «страстному солдату», как говорит Гизевиус, «который требовал для себя если не права на политическое лидерство, то, по крайней мере, прерогативу принимать участие в политических решениях». Как и Герделер, это был человек несгибаемой воли, во многих отношениях противоречивый. Он олицетворял «новый динамизм», и его бьющая через край энергия в конце концов оттеснила людей старшего поколения.

Активная подготовка к перевороту наконец началась. Сложилась воистину невероятная ситуация. В дополнение к теневому кабинету (куда вошли выдающиеся гражданские лица), готовому взять власть после падения диктатора, в немецкой армии создавалось теневое верховное командование. Секретные приказы «Валькирии» были полностью подготовлены и замаскированы под легальные акции. Все большее число людей, от фельдмаршалов до младших офицеров, либо участвовали в заговоре и владели секретами, по своей сути являющимися изменническими, или были осведомлены о происходящем, но предпочитали держать рот на замке.

«Немота и глухота» в любом случае являлись лучшей, по крайней мере, самой безопасной политикой.

Если заговор провалится, в день расплаты можно заявить о своем полном неведении, если же он окажется успешным, можно отметить свою молчаливую поддержку заговора и недоносительство. На протяжении зимы многие офицеры и на Восточном, и на Западном фронте были в той или иной степени вовлечены в заговор, в котором главной фигурой был Штауффенберг. В это время принял свою окончательную форму и теневой кабинет — под недреманным оком Герделера, который так стремился найти его оптимальный политический и религиозный баланс. В нем Бек стал президентом, Герделер — канцлером, социалист Лебер — министром внутренних дел, а Хассель — одним из двух кандидатов на пост министра иностранных дел[17].

Когда Клюге, в конце концов решивший присоединиться к заговору, в октябре попал в серьезную автомобильную аварию, его место в качестве теневого главнокомандующего вооруженными силами занял отставной фельдмаршал Вицлебен, бывший командующий на Западном фронте. Ему было шестьдесят два года. Подготовка велась с большой интенсивностью: следовало подготовить план первоочередных мероприятий, заявления для прессы и радио. Работа под руководством энергичных, но нередко соперничающих руководителей — Герделера и Штауффенберга — находилась для каждого. Чудо, что у гестапо до сих пор не появилось оснований для ареста Герделера, который зимой 1943/44 года, когда Берлин, Гамбург, Бремен и промышленные города Рура страдали от непрерывных бомбардировок авиацией союзников, очень много писал и ездил но стране. Ему приходилось постоянно находиться в движении, что- бы избежать обнаружения, и многие члены Сопротивления теперь считали встречи с ним опасными. Росло напряжение в отношениях между Герделером, с одной стороны, и Штауффенбергом и Лебером — с другой, иначе говоря, между левым и правым крылом заговора.

И только благодаря влиянию берлинского юриста доктора Йозефа Вирмера, сыгравшего важную роль в заговоре, еще удавалось сглаживать разногласия и ослаблять напряжение.

Учитывая отсутствие каких бы то ни было признаков заинтересованности западных союзников, Штауффенберг выступил за обращение к Сталину. Русская пропаганда, по крайней мере, открыто заверяла в том, что видит разницу между Гитлером и немецким народом в целом. «Было бы абсурдно, — говорил Сталин, — отождествлять гитлеровскую клику с немецким народом и немецким государством. Гитлеры приходят и уходят, немецкий народ остается». Начиная с 1943 года русские оказывали постоянное давление на находящихся в плену немецких офицеров, призывая их создать национальный комитет свободной Германии, чтобы поддержать их пропагандистскую кампанию.

Коммунистическое подполье Германии держалось в стороне от окружения Герделера, которое, включая Лебера и социалистов, сохраняло непримиримую враждебность к коммунизму. Именно Штауффенберг с его романтической концепцией политической деятельности — его политика, по словам Гизсвиуса, велась «по диагонали слева направо» — выступил за объединение Германии и России в едином великом освободительном движении против диктатуры. А Тротт в январе 1943 года и в апреле 1944 года встретился в Швейцарии с Даллесом и попытался заставить западных союзников понять, что их требование безоговорочной капитуляции лишь отдаст Германию, вместе с миллионами иностранных рабочих, в лагерь русских.

Осенью 1943 года Тротт также посетил Швецию для встречи с англичанами. По словам Хасселя, который беседовал с Троттом после его возвращения, «его английские знакомые озабочены связанной с русскими проблемой и заинтересованы в развитии контактов. Правда, они опасались, что обещаемые перемены могут оказаться всего-навсего прикрытием для продолжения действия нацистскими методами под другой вывеской». Мнение Хасселя оставалось весьма дипломатичным. «В этой игре, заключающейся в поддержании хороших отношений с обеими сторонами, я предпочитаю западную ориентацию, но, если понадобится, также рассмотрю возможность соглашения с Россией. Тротт со мной полностью согласен, остальные пока сомневаются по теоретическим и моральным причинам, которые я вполне понимаю».