Роберт Блох - Психоз

• Название: Психоз
• Автор: Роберт Блох
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00322-5

Книга, которую читатель держит в руках, по-своему уникальна. Впервые на русском языке публикуется трилогия знаменитого американского писателя Роберта Блоха о Нормане Бейтсе, первый роман которой, написанный ровно полвека назад, лег в основу классического триллера Альфреда Хичкока «Психоз» (1960) и дал жизнь новому культовому «монстру» современной западной культуры. Прославленная картина Хичкока, вошедшая в число величайших фильмов всех времен и народов, вызвала к жизни несколько продолжений и огромное количество подражаний, став одной из наиболее часто цитируемых лент в мировом кино. Между тем и сам Роберт Блох — автор двух десятков романов и сотен рассказов, успешный кино- и телесценарист, обладатель ряда престижных литературных премий — в 1980-е годы вернулся к образу своего зловещего героя, посвятив ему еще две книги. Эти авторские продолжения, составляющие вместе с первым «Психозом» сюжетно завершенную трилогию, дополнены в настоящем издании интервью писателя (также впервые полностью переведенным на русский язык) и новым переводом фрагмента книги Франсуа Трюффо «Кинематограф по Хичкоку», посвященного съемкам знаменитого фильма. Все публикуемые тексты сопровождаются подробными примечаниями, призванными открыть в авторе, чье творчество принято считать исключительно явлением жанровой прозы, мастера виртуозных литературных и языковых игр, незаурядного эрудита, ироничного комментатора стереотипов и страхов современной массовой культуры.

В библиотеке трилогия представлена тремя отдельными книгами, каждая из которых содержит вышеупомянутые приложения.

---

Он стоял в центре спальни, он начал дрожать.

Нет, я не смогу сделать этого. Я не смогу смотреть на нее. Я не зайду туда! Нет!

Но ты должен. Другого выхода нет. И перестань разговаривать сам с собой!

Это было важнее всего. Он должен перестать. Он должен снова стать хладнокровным и спокойным, как раньше. Он должен взглянуть в лицо реальности.

Но что такое реальность?

Мертвая девушка. Девушка, которую убила его мать. Страшное зрелище, страшная реальность.

Если он убежит, это не вернет девушке жизнь. И если выдать Маму полиции, она тоже не воскреснет. Лучшее, что можно сделать, единственное, что можно сделать, — это избавиться от улик. И не из-за чего чувствовать себя виноватым.

Но он не смог сдержать тошноты, головокружения, спазмов, сжимавших желудок, когда пришлось войти в ванную и сделать то, что надо было сделать. Тесак он увидел почти сразу — тот лежал под телом. Норман немедленно опустил его в корзину. В карманах комбинезона он нашел пару перчаток; пришлось надеть их, прежде чем он смог заставить себя прикоснуться к остальному. Страшнее всего было с головой. Больше ничего отрублено не было — только глубокие порезы, — и ему пришлось сначала подогнуть ноги и сложить руки обезглавленного трупа, а потом завернуть в клеенку и запихнуть в корзину поверх скомканной одежды. Когда все было закончено, он плотно захлопнул крышку.

Оставалось еще вычистить ванную и душевую, но это он сделает, когда вернется.

Теперь надо было вытащить корзину в спальню, оставить ее там, найти сумочку девушки и вынуть оттуда ключи от машины. Норман осторожно приоткрыл дверь, всматриваясь в дорогу, ища глазами огни машин. Ничего — никто не проезжал здесь в течение уже нескольких часов. Можно только надеяться, что и теперь никто не появится.

Он весь покрылся потом еще до того, как с трудом открыл багажник и запихнул туда корзину; вспотел не от усилий — от страха. Но он все сделал как надо, а потом в комнате принялся запихивать разбросанные платья в сумку и большой чемодан, лежавший на кровати. Он собрал туфли, чулки, лифчик, трусики. Хуже всего было, когда пришлось взять в руки лифчик и трусики. Если бы желудок не был пустым, его бы стошнило. Но в желудке было пусто, он словно высох от страха, и страх покрыл каплями пота кожу.

Что теперь? Платки, шпильки — мелочи, которые женщины оставляют в разных уголках комнаты. Да, еще кошелек. Там было немного денег, Норман даже не заглянул внутрь. Зачем ему деньги? Он просто хотел избавиться от всего этого — и быстро, пока ему еще сопутствовала удача.

Он положил ее вещи в машину, на переднее сиденье. Потом закрыл и запер на ключ дверь комнаты. Снова окинул взглядом шоссе. Никого.

Норман включил зажигание, затем — передние фары. Здесь таилась опасность. Но без зажженных фар он не сможет добраться до цели, особенно когда поедет через лес. Он ехал медленно, вверх по дорожке позади мотеля, по гравию, устилавшему путь к дому. Гравием была посыпана и дорога, которая вела к задней стороне здания и заканчивалась у старого сарая, приспособленного под гараж для машины Нормана.

Он переключил скорость, и колеса зашуршали по траве. Теперь он вел машину по полю, то и дело подскакивая на сиденье. Через поле тянулась полоса изрытой колесами земли — он нашел ее. Время от времени Норман ездил этим путем на своей машине с прицепом в лес, окаймлявший болота, чтобы собрать дрова для кухонной печи.

Это он и сделает завтра, решил Норман. Сразу как встанет, отправится, как всегда, на машине с прицепом к тому месту. Тогда следы от колес его машины покроют сегодняшние следы от ее машины, а если возле болот останутся следы ног, завтрашняя поездка объяснит и их.

Может, и не придется ничего объяснять. Остается только надеяться, что удача не покинет его.

Удача сопутствовала ему, когда он достиг края трясины. Она помогла Норману сделать все, что нужно было сделать. Он отключил фары и продолжал работу в темноте. Это было нелегко и заняло много времени, но он тем не менее смог сделать все как надо. Включив зажигание, дал задний ход, выскочил из машины и смотрел, как она медленно катится вниз по склону в мутную трясину. На склоне тоже останутся следы шин, надо не забыть потом разровнять там землю. Но сейчас это было не важно. Главное, чтобы утонула машина. Теперь он мог видеть, как жидкая грязь пузырится и булькает, медленно всасывая колеса. О господи, она должна затонуть! Если сейчас ничего не получится, он не сможет вытянуть ее оттуда и повторить все снова. Она должна затонуть! Мутная жижа медленно, очень медленно наползала на крылья. Сколько он уже стоит здесь? Кажется, прошли многие часы, а машина все еще не скрылась в болоте. Но вот жижа достигла ручки на дверце, скрылось лобовое стекло, окна. Стояла мертвая тишина. Болото медленно и беспощадно заглатывало машину, сантиметр за сантиметром. Теперь был виден только ее верх. Неожиданно раздался странный шум, словно великан громко втянул в себя воду, отвратительный чавкающий звук: плоп! И машина исчезла, скрылась в болотной жиже.

Норман не знал, какая здесь глубина. Он мог только надеяться, что машина будет погружаться все глубже и глубже, пока не достигнет дна, откуда никто ее не достанет.

Он отвернулся, поморщившись. Ну что ж, эта часть работы сделана. Машина затонула в болоте. Корзина заперта в багажнике. Тело лежит внутри корзины. Скорченное туловище и окровавленная голова…

Но он не может думать об этом. Он не должен думать. Еще не вся работа выполнена.

И он выполнил эту работу, двигаясь словно автомат. В конторе нашел мыло и стиральный порошок, щетку и ведро. Сантиметр за сантиметром он выскреб ванную; затем настал черед душевой. Когда он сосредоточивал все внимание на том, чтобы ничего не пропустить, было не так тяжело, хотя запах заставлял желудок судорожно сжиматься.

После Норман снова внимательно осмотрел спальню. Удача все еще не покинула его: под кроватью он нашел сережку. Тогда, вечером, он не заметил в ее ушах сережек, но, наверное, она все же носила их. Может быть, серьга выпала, когда девушка распускала волосы. Если же нет, где-то здесь должна быть вторая. У Нормана глаза слипались от усталости, но он продолжал поиски. В комнате ничего не было: значит, серьга лежит где-то среди ее вещей или осталась в ухе. Так или иначе, сейчас это не имеет никакого значения. Просто надо избавиться от находки. Завтра он бросит серьгу в болото.

Теперь оставался только дом. Необходимо было вычистить умывальник в кухне.

Когда он вошел в холл, дедушкины часы показывали почти два. Глаза все время слипались, но он заставил себя смыть пятна с верхнего края раковины. Потом стянул покрытые высохшей грязью башмаки, комбинезон, сорвал с себя куртку, снял носки и помылся. Вода была ледяной, но это не взбодрило его. Тело словно потеряло чувствительность.

Завтра утром он вернется на своей машине к тому месту; на нем будет та же одежда; не важно, что она заляпана грязью и тиной. Главное, нигде не останется пятен крови. На его одежде, на его теле, на его руках.

Ну вот. Он опять стал чистым. Его руки чисты. Он способен двигать онемевшими ногами, заставлять их нести одеревеневшее тело вверх по лестнице, в спальню; теперь юркнуть в постель и заснуть. Заснуть с чистыми руками…

Уже в спальне, натягивая пижаму, он вспомнил, что осталась еще одна проблема.

Мама не вернулась домой.

Она все еще бродила где-то, бог знает где, посреди ночи. Он должен снова одеться и выйти из дому, он должен найти ее.

Должен? А почему?

Мысль прокралась в голову, когда оцепенение уже мягко, незаметно обволакивало сознание, волю, кутало их в шелковое покрывало тишины.

Почему он должен думать о Маме, после всего, что она натворила? Возможно, ее уже забрали или скоро заберут. Возможно, она даже выболтает все, что произошло. Но кто ей поверит? Нет доказательств, теперь уже нет. Ему надо просто все отрицать. Может быть, не придется делать даже этого: каждый, кто увидит Маму, услышит ее дикие признания, поймет, что она полоумная. И тогда они запрут ее, запрут в комнате, от которой у нее не будет ключа, из которой она не сможет выбраться, как выбралась сегодня, — и все кончится.

Раньше, вечером, такое не приходило ему в голову, он чувствовал себя по-другому, вспомнил Норман. Но все это было до того, как ему пришлось вновь зайти в ванную, до того, как пришлось откинуть занавески душевой и увидеть… страшное.

Это Мама во всем виновата, из-за нее он страдает. Это она учинила такое с несчастной, беззащитной девушкой. Она взяла мясницкий тесак; этим тесаком Мама рубила и терзала живую плоть — только маньяк способен на столь дикое зверство. Надо смотреть правде в глаза. Она и есть маньяк. Она заслуживает того, чтобы ее изолировали, ее необходимо изолировать, не только ради безопасности других, но и для ее собственного блага.