Лев Жданов - Сгибла Польша!

• Название: Сгибла Польша!
• Автор: Лев Жданов
• Жанр: Историческая проза
• ISBN: 5-300-00021-3, 5-85255-651-3

Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864 — 1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники ` Осажденная Варшава` и `Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)`.

---

— Я подумаю… — в нерешительности покачивая головой, отозвался граф. — Хотя нет! Надежды мало… Слишком заносчивы, неумеренны поляки… И если еще заметят в нас колебания… Они того потребуют, что… только и останется умирать! Или — взять Варшаву!

— Я тоже так думаю, — угрюмо, упорно прозвучало замечание Толля…

— А в таком случае… Как поведем приступ?! Ваше мнение, господа?

— Конечно, со стороны Мокотова, — доставая точный план варшавских укреплений, ответил первый Толль. — Работа нашего неизменного Шмидта! — разворачивая чертеж, улыбнулся бледный остзеец. — Вот, сюда надо направить всю силу орудий… Потом…

— Минутку! — остановил его Паскевич. — Правда, чертеж прекрасный. Но он "мертв". Его сняли, когда не было расставлено орудий… Не размещен был гарнизон… А вот у меня — есть другой…

Небольшой листок на руках графа со старательно выполненным планом пестрел мелкими цифрами и буквами.

Оба генерала переглянулись в недоумении, а граф, словно ничего не замечая, начал читать:

— "Воля". Начнем отсюда… "Редуты. Номера пятьдесят четыре и пятьдесят пять. Гарнизон — две роты пеших стрелков".

— Только!

— Да, да… Этому списку можно доверять. От человека надежного… Слишком надеются на крепость самой позиции. В польском штабе I говорили: "Не решится Паскевич брать быка за рога!" Ха-ха. Они правы. Этого я не решусь… Но ихнюю "Волю" — ухвачу за горло крепко!

Сам смеется, довольный своей шуткой! Улыбаются и генералы.

— Дальше, однако. "Редут "Воля", у часовни двенадцать тысяч людей. Начальник генерал Совиньский".

— Старая рухлядь! Безногий инвалид. Знаю его! — презрительно заметил Толь.

Граф продолжал.

— "Орудия изношенные, среднего калибра… Редут номер пятьдесят семь. Майор Красиньский и двести пятьдесят людей восьмого полка…"

Долго еще читал граф, кончил, умолк.

— Что же, если ваше сиятельство так уверены, — начал менее решительным тоном Толль. — Начнем с "Воли"… А что делать с Уминьским, который, как видно, стоит со своими восемнадцатью тысячами людей на левом фланге? Он не позволит нам атаковать редутов…, — Ему, конечно, не будет времени. Надо послать на демонстрацию хороший отряд… Тысяч пять-шесть… Они отвлекут внимание Уминьского, пока мы прорвем их центр… То же и на правом их крыле, где Дембинский.

— Великолепно! — искренно вырвалось у Нейдгардта, словно позабывшего прежние опасения при виде спокойной уверенности Паскевича. — Все гениально… Но эти драгоценные сведения, граф…

— Откуда они у меня? Мой секрет. Могу только сказать, вы не ошиблись: они драгоценны!

Все рассмеялись новому каламбуру.

— Недаром говорят, граф, самые высокие стены возьмет осел с золотом! — сразу вырвалось у Толля. Но, поняв, что в его словах тоже кроется двойной смысл, обидный для начальника, умолк и даже покраснел.

Словно не расслышав ничего, граф продолжал излагать своим советникам планы предстоящего штурма, спрашивал советов, спорил или соглашался с ними, пока все не было обсуждено…

Вечером того же дня на Сохачевской дороге, в корчме, завязались первые переговоры между генералом Данненбергом и Прондзиньским, получившими полномочия от своих властей — выяснить только, возможно ли соглашение и приблизительно на каких общих основаниях?

Переговоры эти не привели ни к чему, только вызвали еще больший разлад в среде защитников Варшавы.

Но Ржонд, Сейм, вся столица успокоились все-таки.

— Если затеяли переговоры россияне, значит, чувствуют свою слабость, оттягивают время и штурмовать города скоро не начнут!

Они ошиблись. И не ошибся Паскевич в своих главнейших расчетах.

На заре 6 сентября варшавяне были разбужены громом канонады, которой совершенно не ожидали так скоро. Не ждали нападения и многие боевые начальники, как Бем и другие. Храбрец генерал веселился вечером, поздно лег, спал так крепко, что даже не проснулся при гуле 300 орудий, завывающих под Варшавой, при громе польских батарей, посылающих свой ответ на российский привет. Его с трудом разбудили, и он прибыл к своим пушкам уже слишком поздно!

Крыши, башни города зачернели от люда, желающего видеть, как решается судьба города. Настроение было бодрое, ждали победы… Но вот постепенно ужас стал охватывать сердца…

Черными рядами двигались российские батальоны, вдали окутанные утренней осенней мглой… И все больше их подходило, все ближе подвигались они…

Уминьский, опасаясь обхода слева, растянул свою пехоту далеко по Люблинской дороге. Справа — то же сделал Дембинский…

А "Воля" и весь центр остались почти беззащитны. Не было кому подумать о близкой опасности…

Два часа шла канонада. Россияне подготовляли для себя приступ. Главный огонь из 170 орудий сосредоточен был на укреплениях "Воли". Польские орудия, подбитые, лишенные прислуги и офицеров, постепенно стали замолкать.

Тогда зашевелились батальоны, мерно и быстро двинулись вперед!

Люди почти бежали, поеживаясь, вздрагивая от утренней свежести, стараясь согреться движением.

"Охотники-гвардейцы" шли на челе обеих штурмующих колонн.

Вот уже и редут № 55… Там не слышно никого… Без выстрела овладели ельцы и белозерцы оставленной позицией. Один батальон остался здесь. Остальные 16 кинулись влево, к № 54.

Две роты, конечно, не могли противиться такой лавине, которая свалилась на них, лезла на валы, заклепывала последние пушки, прикалывала последних защитников…

Бьются отчаянно храбрецы, ободряемые своим капитаном-поручиком Ордоном.

— Умрем со славой за Отчизну! — звучит его голос.

Бьются стрелки, защищаются как бешеные. Сгибаются штыки, ломаются в щепки приклады от ударов. Но — все меньше и меньше поляков. Россияне, как муравьи, набегают со всех сторон.

Идет последний бой… И никто не заметил, что поручик Новосельский, раненый, уже теряя силы, подполз к пороховому складу, с трудом взвел курок пистолета… Грянул выстрел, сверкнул огонек… Пронесся глухой гул, задрожала земля… Й вдруг все поднялось на воздух… Камни, пушки, куски человеческих тел, дым и пламя…

Чудом уцелел только один Ордон. Поляки и около 600 россиян взлетели на воздух… Тяжелую рану получил генерал Гейсмар и оставил битву.

Погибли офицеры, шедшие с батальонами на приступ… Смятение началось в рядах россиян…

А зрители боя в ужасе, с воплями и криками кинулись прочь, разбежались по своим углам, ожидая, что вот-вот и вся Варшава взлетит на воздух, погребет их под своими развалинами.

Много жертв унес редут No 55. Но у Паскевича еще немало жизней человеческих в запасе, чтобы продолжать игру и выиграть!

Новый отчаянный бой закипел вокруг невысокого холма, на котором расположен редут № 57, совсем недалеко стоящий впереди "Воли".

И здесь повторилась прежняя картина. 250 человек защитников было задавлено численностью россиян. Там в окопах остались почти все, глядя мертвыми стеклянными очами в небо, с глубокими штыковыми ранами на челе, на груди. Только десятка два успели уйти от гибели, унося с собою своего начальника, тяжело раненного майора Красиньского…

Теперь настал черед для "Воли". Не пришла вовремя помощь, собственными силами должен был защищаться маленький, одинокий форт. А его начали уже громить ядра восьмидесяти орудий Паскевича, подвезенные на самую близкую дистанцию.

Отвечает "Воля" из своих пушек. Гремят залпы тысячи двухсот ружей… Но что значит это против пудовых кар-течей и ядер!

Из первых окопов гарнизон перешел во вторые.

Смолкают орудия "Воли"… Выбита почти вся прислуга… Нет канониров… Сам седой, могучий еще генерал Совиньский ковыляет от орудия к орудию, при помощи ездовых — заряжает, палит…

Мало осталось снарядов… И патроны на исходе!

— Откуси патрон!.. Заряжай… Огонь! — только и слышен голос старого воина. Волосы его разметались… Кровь сочится из небольшой раны на лбу… Он ничего не замечает. Выбита половина гарнизона. Есть ли время думать о себе!" Вдруг — радость! Грохнули 12 орудий легкой батареи, не впереди, сзади… Свои!

Это Бем наконец явился чуть ли не к концу боя!

Сразу легко стало на душе у старика. Да и вздохнуть хоть можно. Смутились неожиданным отпором россияне, отъезжают, прервали на время адский огонь…

А тут — вторая радость. Бегом взбежал на холм, бурей влетел к Совиньскому на помощь сам капитан Петр Высоцкий, отец всего переворота, осуществивший с товарищами давнишнюю мечту народа в морозную, мглистую ночь 29 ноября минувшего года. Целый батальон стрелков 10-го полка привел он за собою.

— О! И пан Петр у нас на "Воле"! Добрый знак! — крикнул старик, стараясь пересилить гром орудий, треск залпов. — Значит, "Воля" не падет! Да живет польская воля!

— Да живет! — нашли еще в себе бодрости выкрикнуть осужденные на смерть люди…