Лидия Некрасова - Я из Африки

• Название: Я из Африки
• Автор: Лидия Некрасова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1965

Мой дорогой читатель!

Хотя ты и старше героини этой повести, все-таки не откладывай книгу в сторону. Познакомься с девочкой из Анголы, из африканской страны, где акации цветут красными цветами, где людей заковывают в цепи и где еще никогда не бывал ни один советский человек.

Ты спросишь: а как же я смогла написать эту книгу, если я там не была?

Мои ангольские друзья много рассказывали мне о своей прекрасной, страдающей родине, и я поняла, что мой долг рассказать тебе все то, что узнала я. И ты должен ненавидеть жестокую несправедливость, которая еще существует на свете, и ты должен уважать мужественных людей, которые сражаются за независимость родины. И ты, мой читатель, от всей души пожелай ангольскому народу как можно скорее завоевать свободу и счастье.

Надеюсь, что мои африканские друзья, прочитав эту повесть, еще раз почувствуют искренность нашей дружбы, тепло русских сердец.

Автор

---

Старый Кажангу давно уже не может работать… У него вывихнуты пальцы на обеих руках… Это сделало палматориу. Бабушкин слуга, совсем еще молодой Чипанда, не может ничего делать левой рукой… За что его били? Чипанда пожимает плечами… Разве бьют за что-нибудь? Белые бьют черного человека только за то, что он черный. Чипанда не прибежал достаточно быстро на зов белого начальника. Этого было достаточно.

Вот он, этот маленький, но страшный деревянный круг на деревянной ручке. Пять круглых отверстий, сделанных для того, чтобы разрывалась кожа на ладони…

— Кто придумал это? — спрашивала мама у бабушки Нандунду.

Бабушка, старая и мудрая, отвечала:

— Не знаю. Кто-то из белых придумал. Еще тогда, когда был жив мой отец… Еще тогда, когда черных людей продавали в рабство… А кто придумал кнуты из гиппопотамовой кожи? Тоже они, белые. Кнуты из гиппопотамовой кожи, жесткой и колючей. Кнуты, которые сдирают кожу со спины человека при первом же ударе…

Нана давно уже знала, что такое палматориу. Она стояла и смотрела на большую белую руку учителя. Медленно поднималась и опускалась деревянная ручка, глухой странный звук слышался при каждом ударе. Громко кричал маленький Себастьян…

Дома Нана рассказала все своей маме. Как Жоан подарил автомобильчик, а потом не сказал учителю ни слова…

Мама пошла в школу, долго разговаривала с учителем, просила его разрешить маленькому Себастьяну ходить в школу. Ведь он не был вором. Он не украл автомобильчик. Сам Жоан подарил ему… Себастьян такой толковый мальчик. Его мать так много работает, чтобы он мог ходить в школу…

— Я прекрасно понимаю ваши добрые чувства… — сказал учитель, презрительно посмотрев на маму. — Я прекрасно понимаю, что заставляет вас защищать этого черного мальчишку. Вам повезло… Вам, африканской женщине, удалось окончить лицей и стать учительницей только благодаря родственникам вашего мужа… Мы ценим и его и его родителей как наших преданных друзей… Но я не советую вам выступать в роли защитницы черного населения… Вы знаете, вероятно, что это теперь рискованно… И так вы слишком часто ездите к вашей бабушке, которая живет у себя в глуши, как старая колдунья, и не желает поддерживать отношения с нами… Я больше не советую вам говорить об этом…

Когда мама, волнуясь, рассказывала папе об этом разговоре, он молчал. И ничего не сказал потом. И бабушка Жозефа ничего не сказала. Маленький Себастьян больше не появлялся в школе.

…И вот теперь, услыхав, что Анна Ивановна собирается наказать Алешу, Нана испугалась. Ведь он действительно разбил стекло! Ведь он действительно был виноват!.. Страшный деревянный круг на деревянной ручке, круг с пятью круглыми отверстиями… А вдруг и здесь так же наказывают людей? А может быть, в столе у Анны Ивановны, так же как у господина учителя, лежит палматориу?

— Не надо наказывать! Не надо наказывать! — просила Нана, умоляюще заглядывая в глаза Анне Ивановне. — Это очень больно!

— Успокойся, девочка! — Анна Ивановна погладила Нану по голове. — Бедная девочка! Каких ужасов ты насмотрелась! У вас в школе били детей?

— А вы не будете бить Алешу? — Приоткрыв рот, Нана испуганно ждала ответа Анны Ивановны.

В класс вошел Алеша с веником и с совком.

— Я сейчас все уберу, — сказал он. — Завтра суббота. Мама придет за мной, и я ей скажу, что натворил. Мне попадет, конечно. Но мама обязательно заплатит за разбитое стекло.

— Мама заплатит за стекло, значит, мама будет наказана за то, что натворил ты, Алеша? — Анна Ивановна покачала головой. — И за то, что мы на пятнадцать минут позже начнем урок? Быстренько подметай стекла! Посмотри хорошо, чтобы нигде не осталось осколков, даже самых маленьких! А мы подождем, пока ты уберешь!

Алеша старательно начал сметать стекла сначала с подоконника, потом с парты, потом со скамеек… Когда на них уже не было видно ни одного осколка, он, кряхтя, нагнулся и стал подметать пол.

— Что это ты кряхтишь? Тебе трудно нагибаться? Ничего, ничего, поработай! Ни нянечка, ни дежурные не будут убирать за тобой! — говорила Анна Ивановна, покачивая головой, внимательно глядя, как Алеша подсовывает веник под парты, чтобы подмести застрявшие там последние осколки.

— Ну-ка, ребята, помогите Алеше отодвинуть парту! Под ней еще, кажется, остались осколки!

Андрюша и Саша бросились на помощь Алеше. Втроем они отодвинули парту. Действительно, под ней нашлось еще несколько острых осколков.

Нана стояла рядом с Анной Ивановной, неподвижная, изумленная… Руки были крепко прижаты к груди, плечи чуть подняты… Глаза ее, не отрываясь, следили за руками Алеши… Вдруг она стремительно нагнулась, упала на колени и, протянув руку к батарее парового отопления, вытащила из-под нее еще один большой осколок.

— Вот какая у нас Нана глазастая! — сказала Анна Ивановна. — Никто не увидел, а она заметила. Молодец, Нана!

Нана бросила осколок на совок, отошла в сторону. Алеша высматривал, не блестит ли где-нибудь еще стекло…

— Все! — сказал он и потащил совок и веник в коридор.

— Теперь давайте поговорим о том, что сделал Алеша, — сказала Анна Ивановна, когда Алеша вернулся в класс и все ребята сели по местам.

— А из окна дует! — сказала Наташа, поеживаясь.

— Еще бы! Конечно, дует. Ведь уже холодно на дворе. А у нас выбито стекло… Наташа, пересядь на ту парту, пока Лена больна…

Анна Ивановна прошлась по классу, подошла к разбитому окну, приложила руку к щелке.

— Ну вот, давайте посчитаем, сколько плохого сделал Алеша, один раз ударив по этому мячу. Выбил стекло, испортил окно в школе — это раз. Заставил всех нас позже начать урок — это два. Заставил ребят сидеть сегодня у окна, из которого дует, — это три. Заставил свою маму платить деньги за новое стекло — это четыре. Подумайте только! И все это потому, что ему захотелось похвастаться, что он хороший футболист!

Алеша все ниже и ниже опускал голову и не смотрел ни на кого из ребят. Нана пристально глядела на его растрепанную макушку, склоненную над партой.

— Ну, так как вы думаете? Надо наказать Алешу? — спросила Анна Ивановна и оглядела всех ребят.

— Надо! Надо! — раздались голоса.

— Я думаю, что надо будет на неделю исключить Алешу из футбольной команды. Пусть посмотрит, как другие играют… А теперь достаньте тетради по арифметике! Начнем урок! — сказала Анна Ивановна.

Вынимая из парты тетрадку, Нана радостно улыбалась.

Глава V. В зоопарке

Как-то перед началом первого урока Анна Ивановна сказала:

— Сегодня мы с вами поедем в зоопарк. Наши шефы дают нам автобус, и после обеда мы отправляемся. Тот, кто на уроке получит двойку или будет себя плохо вести, с нами не поедет. Но я надеюсь, что поедут все, потому что в автобусе ровно двадцать два места. Как раз для нашего класса!

И действительно, в этот день никто не получил двойки и все вели себя очень хорошо. Никто не вскакивал из-за парты, никто не разговаривал на уроках, и все очень быстро пообедали.

Новенький красный автобус подъехал к интернату ровно в два часа, и двадцать два пассажира уселись на двадцать два места.

— Ну вот, Нана, ты и посмотришь нашу Москву! — сказала Анна Ивановна, усадив Нану около окошка. — Нам ехать очень далеко, почти через весь город.

И мимо окон автобуса побежали широкие московские улицы. Мелькали красивые высокие дома и круглые деревья, на которых не было цветов, как на деревьях, которые росли на улицах африканских городов… Здесь нигде не было маленьких домишек, сделанных из листов старой жести, из картона, из прутьев, из глины… Здесь везде были такие высокие дома, как интернат. И даже еще выше… А в некоторых домах было так много этажей, что Нана не успевала их сосчитать: ведь автобус ехал быстро.

Широкие мосты соединяли берега реки. И на этих берегах не росли цветы, на них не было травы, и, уж конечно, в них не было крокодилов. По реке бежали пароходики, похожие на трамваи. Берега реки были сделаны из гладкого серого камня, из такого же, из какого были выстроены дома…

Автобус обгонял другие автобусы, на крыше которых торчали длинные усы. Мигали желтые, красные и зеленые круглые фонари на перекрестках и на углах улиц…

Огромные площади разворачивались перед их красным автобусом. А кое-где автобус останавливался по знаку белой палочки, которую поднимал человек в белых перчатках…

— Ну вот, мы и приехали! — сказала Анна Ивановна, когда автобус остановился около больших ворот. С двух сторон их украшали каменные фигуры зверей. Сразу, даже не читая вывеску, можно было понять, что это и есть зоопарк.

— Постройтесь по парам, не отставайте. Не кричите и не бегайте. Мы увидим сегодня всех зверей в открытых клетках. Пока еще не настала зима, их не перевели в закрытые помещения.