Астрид Линдгрен - Мы все из Бюллербю

• Название: Мы все из Бюллербю
• Автор: Астрид Линдгрен
• Жанр: Детская проза
• Год: 1975

История о детях, живущих в деревушке Бюллербю в Швеции. В Бюллербю всего три дома, в каждом из которых живут дети. Книга рассказывает о простой сельской жизни, о буднях шведских ребятишек, об радостях и горестях, о праздниках и приключениях, об отношениях детей между собой и со взрослыми.

---

И вот, когда этот день наконец наступил, Лассе забыл о нём и уехал с папой в лес за дровами. Только в лесу он вспомнил о пряниках и стремглав помчался домой. «Снег так и летел у него из-под ног», — говорил потом папа.

Мы с Боссе тем временем уже начали печь. И очень радовались, что Лассе нет дома. Потому что Лассе никогда не даёт нам самую красивую формочку — поросёнка. На этот раз, когда запыхавшийся Лассе примчался из леса, у нас уже было по десять поросят. Лассе тут же отобрал формочку и с жаром принялся за дело. Ему хотелось догнать нас.

А из остатков теста мы испекли общий призовой пряник. Мы каждый год печём такой пряник. После обеда мы насыпали в бутылку 322 горошины и отправились к соседям. Каждый должен был сказать, сколько в бутылке горошин. Тот, кто угадывал вернее всех, получал наш пряник. Лассе нёс бутылку, Боссе — пряник, а я — записную книжку, в которую записывала все ответы. На этот раз пряник выиграл дедушка. Его ответ был самый точный. Он сказал, что в бутылке 320 горошин. А вот Анна сказала, что там три тысячи горошин. По-моему, это глупо, правда?

На следующий день мы поехали в лес за ёлками, разумеется, вместе с папами. Мы всегда так ездим. А мамам приходится оставаться дома и готовить еду.

Лассе, Боссе и я, Анна, Бритта и Улле ехали на больших санях, на которых обычно возят молоко на молочную ферму в Большую деревню. Папа шёл рядом и правил лошадью, а дядя Нильс и дядя Эрик шли позади. Они болтали и смеялись. Мы в санях тоже болтали и смеялись.

В лесу было очень много снега. Чтобы выбрать самые красивые ёлки, нам пришлось стряхивать с веток снег. Мы срубили три большие ёлки и две малюсенькие — одну для дедушки и одну для Кристин.

Вечером накануне сочельника мне показалось, что мама с Агдой ни за что не управятся, хотя я им и помогала. На кухне у нас было грязно и некрасиво. Я даже поплакала, когда легла спать.

Утром я первым делом спустилась вниз. Кухня сверкала чистотой. Пол был застелен новыми половиками, на кочерге красовались зелёные и красные бумажные банты, кухонный стол был покрыт нарядной скатертью, и все медные кастрюли начищены до блеска. Я так обрадовалась, что бросилась обнимать маму. Лассе и Боссе прибежали следом за мной, и Лассе сказал, что у него во рту появился праздничный вкус, как только он увидел новые половики.

В этот день сразу после завтрака мы, по обыкновению, понесли Кристин корзину с гостинцами от наших мам. Погода стояла самая рождественская. Узкую тропку, что вела к дому Кристин, почти занесло снегом. Первым шёл Лассе, он нёс корзину, Боссе и Улле несли ёлочку, а мы с Бриттой и Анной ничего не несли. Кристин очень удивилась, когда мы пришли к ней. Вернее, она сделала вид, что удивилась. Ведь она знает, что мы каждый год приносим ей гостинцы. Лассе вытащил всё, что было в корзине, и разложил на столе. А Кристин качала головой и приговаривала:

— Ах-ах-ах! Да что ж это такое! Да как много всего!

Мне казалось, что всего было не так уж много, но и не мало, в самый раз. Там был большой кусок окорока, колбаса, сыр, кофе, пряники, свечи, конфеты и ещё всякая всячина. Мы прикрепили свечи к ёлке и немного потанцевали вокруг неё, упражняясь перед вечером. Кристин была очень довольна. Когда мы уходили, она стояла на крыльце и долго махала нам вслед.

Дома мы с Лассе и Боссе быстро украсили свою ёлку. А когда она была украшена, и мы выскребли все-все остаточки из маминых кастрюль, нам осталось только ждать. Лассе сказал, что от таких вот ожиданий, когда только ждёшь, ждёшь и ждёшь, люди седеют. Мы ждали, ждали и ждали, и я несколько раз подбегала к зеркалу посмотреть, не поседела ли я. Но мои волосы как были белобрысые, так и остались. А Боссе всё время подходил к часам и стучал по ним: он думал, что они остановились.

Наконец стемнело, и подошло время нести наши подарки Анне, Бритте и Улле. При свете это было бы не так интересно. Мы надели свои красные шапки, какие носят гномы, а Лассе взял ещё и маску. У нас на рождество Лассе всегда наряжается гномом и раздаёт всем подарки. Когда я была маленькая, я верила, что гномы есть на самом деле, но теперь я знаю, что их нет.

В сенях у Анны и Бритты было темно, как в пещере. Мы постучали, а потом распахнули дверь и стали бросать в кухню свои подарки. Анна с Бриттой прибежали на шум и пригласили нас зайти отведать их пряников и конфет, которые они сами сварили из патоки. Мы так и сделали. И каждый из нас получил по подарку.

Потом Анна с Бриттой тоже надели маски, и мы все вместе побежали к Улле. Улле сидел на кухне и ждал рождества. Когда Быстрый увидел сразу пять гномов, он залился громким лаем. А Улле схватил свою маску, и мы пошли на улицу играть в гномов.

Наконец вечер всё-таки наступил, и мы сели ужинать у нас на кухне. На столе горели свечи, и стояло много всякой вкусной еды, но я ела только ветчину. И ещё рождественскую кашу, потому что надеялась, что орешек достанется мне. Но мне он не достался. Как жалко! Ведь тот, кому в рождественской каше попался орешек, в этом году выйдет замуж.

У нас есть работник, его зовут Оскар. Он влюблён в нашу служанку Агду. Так вот, представьте себе, орешек распался в каше на две дольки, и эти дольки достались Агде и Оскару! Мы с Лассе и Боссе так смеялись, что Агда даже рассердилась. Она сказала, что это наверняка наши проделки. Но мы были не виноваты, что орешек раскололся.

Мы тут же придумали к каше стихотворение. То есть придумал его Лассе:

Этот орешек на дольки распался.
Оскар на Агде жениться собрался.

По-моему, очень хорошее стихотворение. Но Агде оно не понравилось. Она так и осталась сердитой. Но когда мы помогли ей вытереть посуду, она перестала сердиться. А мы помогали ей, потому что нам не терпелось, чтобы поскорей начали раздавать подарки.

После ужина все расселись в гостиной и зажгли свечи на ёлке. На столе тоже горели свечи. Это было так красиво, что у меня по коже даже мурашки забегали. У меня всегда бегают мурашки, когда бывает очень красиво или очень интересно. Тем временем Лассе выскользнул из комнаты и вернулся переодетым в гнома. За спиной у него был большой мешок.

— Есть ли в этом доме послушные дети? — спросил он.

— Да, у нас есть двое очень хороших детей, — ответил Боссе. — А вот третий — задира и озорник. Его зовут Лассе. К счастью, его сейчас нет дома.

— Я слышал про этого Лассе, — сказал гном. — Это самый хороший мальчик в Швеции и вообще на всём свете. Он получит подарков больше всех.

Но он получил столько же подарков, сколько и мы. Все получили поровну.

А потом мы танцевали вокруг ёлки. К нам пришли все жители Бюллербю и танцевали вместе с нами. Даже дедушка пришёл, хотя он уже не может танцевать. И каждый танец мы станцевали не меньше двадцати раз!

Катание на санках

Наш Бюллербю расположен высоко. Когда мы идём в Большую деревню, где находятся школа и лавка, мы спускаемся вниз с горки на горку. Но на обратном пути нам, разумеется, приходится подниматься вверх. Лассе говорит, что, когда он вырастет и станет инженером по хитроумным изобретениям, он придумает такой склон, который будет переворачиваться, чтобы по нему ходили только вниз. Зато с наших горок очень хорошо кататься на санках. В зимние каникулы мы и катаемся там на санках.

Когда мы прочли все подаренные нам книги и съели все пряники, Лассе вытащил из сарая большие сани, на которых возят дрова. И мы покатились вниз по склону. Мы все шестеро помещались на одних санях. Правил санями, конечно, Лассе.

— Берегись! Задавим! — кричали мы во всё горло.

Можно было и не кричать, потому что к нам наверх редко кто поднимается. Но нам нравилось кричать, когда сани неслись с такой скоростью, что только ветер свистел в ушах. А вот тащить сани наверх нам совсем не нравилось, и потому Лассе опять начал хвастать своим склоном, который будет поворачиваться в нужную сторону.

— А ты изобрети его сейчас, — предложил Боссе.

Но Лассе сказал, что для этого необходимо очень много пороха, динамита, колёс и гаек и что работа займёт целых десять лет. Так долго ждать мы не могли.

Когда мы наконец втащили свои сани наверх и собирались снова съехать вниз, из сарая вышли все три папы. Наш папа сказал:

— Ну-ка, ребята, дайте нам прокатиться!

Он сел на сани, за ним сели дядя Эрик и дядя Нильс, и они покатились вниз. Мы терпеливо ждали. Но когда они поднялись наверх, им захотелось прокатиться ещё разок. Совсем как дети!

Тогда мы притащили сани Анны и Бритты и покатились вслед за ними. Внизу мы увидели, что они лежат в сугробе и хохочут во всё горло.

— Эрик, да ты, оказывается, и править-то не умеешь! — сказал наш папа.

Они, наверно, так и катались бы до самого вечера, если бы тётя Грета не увела дядю Эрика колоть дрова.

— Давно уже я так не веселился! — смеясь и стряхивая с себя снег, сказал дядя Эрик.