Мюриэл Спарк - Передел

• Название: Передел
• Автор: Мюриэл Спарк
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004

«Передел» – один из никогда ранее не издававшихся на русском языке романов Спарк. Ему свойственна не только пародийная «остросюжетность» и характерная для творчества Спарк злая ирония, но и тема эксцентрических причуд английской аристократии, превращающихся в забавную фантасмагорию…

---

Массимо окончательно запутался, впрочем, как и большинство присутствовавших. Он пропустил все, что не успел перевести, и закончил:

– Basta, basta! Evviva la Artemis d'Efeso!

Хьюберт обернулся к Паулине, которая перестала понимать, что он задумал, и ритуально расцеловал ее в обе щеки. Затем он жестом показал, что она может идти, и под громогласные аплодисменты Паулина спустилась в публику, которая уже взгромоздилась на скамейки.

– И я говорю вам, – проникновенно произнес Хьюберт, – что Артемида Эфесская пришла в Неми и здесь стала нашей покровительницей! Велика Диана Немийская!

– Диана Немийская! – крикнул кто-то из толпы, что вдохновило Вальтера ударить по струнам гитары. Вскоре все запели: «Диана Немийская! Диана Немийская!» Скамейки опустели, собравшиеся в исступлении кричали, танцевали, хлопали в ладоши. Хьюберт наблюдал за хаосом с мрачным удовлетворением, довольный тем, что никто, похоже, не понял истинного смысла цитаты. Он улыбался. Наконец Мэлиндейн опустился на трон, все еще улыбаясь. Паулина танцевала и пела вместе со всеми, в экстазе думая, что снова в милости у Хьюберта, и даже не поняв, что он обратил ее предательство себе на пользу.

– Я прошу слова!

Хьюберт очнулся и обнаружил перед микрофоном худенькую девушку. Он видел ее прежде. Это была Нэнси Коуэн, бывшая учительница Летиции и Пьетро, которая до сих пор жила с ними, ожидая, что в свое время Эмилио на ней женится. Хьюберт поднялся, не зная, что делать дальше. От слов Нэнси все, кто, будто в припадке безумия, скакал по саду, замерли в ожидании, а Вальтер, проклятый кретин, перестал бренчать на гитаре.

– Я хочу сказать, – заявила Нэнси, – что цитата, которую вы привели, – это осуждение языческой богини Дианы. В нем говорится, что культ Дианы – всего лишь ремесло серебряников и прибыльное дело. Христианство должно было положить этому конец, но не смогло. Это…

– Прекрасно сказано! – прогремел Хьюберт. Он захватил микрофон, оттеснил Нэнси и сейчас держал руку на ее плече. – Наша сестра Нэнси хочет сказать, что Диану Эфесскую предали. Да, христианство было предано, и теперь она снова с нами, великая мать природы, лесная Диана, Диана Немийская! Велика Диана Немийская!

Массимо, который незадолго до этого смешался с толпой, вернулся на место, чтобы перевести эти слова, но пока он пробирался к микрофону, торжественности встречи был нанесен заметный урон. Нэнси сбросила руку Хьюберта с плеча и попыталась сорвать с Мэлиндейна облачение.

Все захлопали и столпились у алтаря, не желая пропустить любопытное зрелище, очень похожее на драку. Озадаченное собрание превратилось в сборище обычной публики. Вальтер, решив, что это тоже часть плана, закричал: «Слава Диане Немийской!» Нэнси оказалась довольно сильной, но Хьюберту удалось ухватить ее за волосы. Его рукав был наполовину оторван. Летиция решила не отставать от Нэнси и радостно устремилась на подмогу, не желая находиться в стороне от событий. Вероятнее всего, она бросилась в драку от противоречивости чувств: девушка недолюбливала Хьюберта, но культ Дианы приводил ее в восторг. Второй раунд драки собравшиеся приветствовали аплодисментами. Летиция потеряла голову, и когда ей удалось длинными ногтями поцарапать Хьюберта до крови, в припадке исступления она сорвала блузку, под которой больше ничего не было. Однако это ее не остановило. Тем временем Нэнси старалась изорвать балахон Хьюберта на как можно более мелкие клочки.

Поднялся такой шум, словно наступил конец света. Иезуиты стояли неподалеку от поля битвы и выдавали совет за советом. Отец Катберт рискнул подойти слишком близко и получил случайную оплеуху, от которой повалился на землю. Вскоре одежды были сорваны и с иезуитов, а затем и все собравшиеся оказались втянутыми в неожиданное буйство.

Тем временем мистер Стивесент и его молодой друг Джордж Фальк осматривали дом. Они в изумлении постояли перед великолепно подделанным Гогеном, но затем пошли дальше, ни к чему не прикасаясь и едва дыша. Им приглянулись несколько неплохих вещей и отсутствие сигнализации. «Искусствоведы» не могли знать, что дом опустеет прежде, чем они передадут результаты наблюдений сообщникам.

Они с серьезным видом прошли мимо разбушевавшегося Братства, сели в машину и уехали.

Беспорядки в саду прекратились постепенно. Марино Весперелли, психиатр, увивавшийся за Летицией вот уже три года, лежал под шелковицей, голый и толстый, и повторял обрывки фраз, глядя на сверкающее синее небо в прорехах листвы.

– Утомление. Групповая терапия, – твердил он. – Летиция. Группа.

Тем временем Летиция лежала сверху, поперек него, глядя на ветви, откуда почему-то свисал искореженный остов гитары Вальтера. Посмотрев на свою голую грудь, девушка обернулась, чтобы утешить необъятного ухажера.

Паулина бродила по когда-то заросшему, а теперь изуродованному саду и безуспешно разыскивала треуголку. Вальтер ждал ее в машине на дороге, куда уже были свалены кое-какие вещи. Хьюберт их вышвырнул. Он дал Паулине двадцать минут на сборы, категорически отказавшись от предложения промыть ему рану на руке.

– Я вас убью! – прошипел он.

– Я считала вас харизматиком, – заявила Паулина. – Когда я читала отрывок из Библии, вы продемонстрировали харизму.

– Мисс Фин, посмотрите на мою голову.

– Это сделала не я.

– Но это ваша вина.

Вскоре после этого в комнату Паулины зашел Массимо де Вита и сказал, что у нее будут большие неприятности и ей лучше уехать.

– Итальянские тюрьмы – гадкое место. А из-за вас в этом доме появились наркотики. Вы спровоцировали оргию. Некоторые ранены, и многие очень недовольны. Слухи, которые скоро пойдут по поселку, заинтересуют карабинеров.

Паулина собрала вещи, но далеко не все. Ей не хотелось окончательно сжигать мосты. Чтобы дать Хьюберту последний шанс, секретарша вернулась поискать в саду треуголку – так она объяснила свои действия Вальтеру, которому не терпелось уехать. Поравнявшись с окном Хьюберта, Паулина позвала его.

В окне появилось окровавленное лицо.

– Добрый вечер, – сказал Хьюберт.

Вслед за этим в Паулину полетела тяжелая металлическая затычка от ванны. Затычка попала в голову, и по лбу Паулины потекла струйка крови. Она убежала в машину к Вальтеру, и вскоре они понеслись в сторону Парижа.

Молодой портретист в драке лишился зуба, но все же считал, что сдвиг по фазе, за который надо было благодарить новый наркотик, окупил потерю с лихвой. Этими мыслями он не преминул поделиться с бывшим шофером Мэгги – они оба сидели на кухне, на сушилке для посуды, болтая ногами в раковине с ледяной водой.

– Все кончено… – стенал Хьюберт. – Мои мечты… Мои… Я убью эту женщину, пусть только она посмеет еще раз заявиться на глаза! Неми придется покинуть, но о ее смерти я позабочусь, вот увидите.

Он лежал на кровати и изливал душу суетившемуся рядом Массимо. Лицо и руки Хьюберта были в царапинах и синяках. Однако самую страшную рану, порез на лбу от брови до самых волос, Хьюберт получил во время поспешного бегства, когда влетел головой в стеклянную дверь.

Массимо, который гораздо раньше успел ретироваться с места событий, трясся от испуга, но был совершенно цел. Он намочил полотенце в умывальнике рядом с кроватью и положил Хьюберту на голову.

– Что будем говорить, когда съедутся журналисты? А если приедет полиция?

– Я ее убью. Она должна умереть, – повторял Хьюберт. – Она умрет, где бы ни была, потому что я так хочу. Если понадобится, я пошлю за ней убийц.

Открылась дверь, и вошли трое блудных секретарей. Затылок Курта Хайкенса теперь был коротко острижен, его ноги тряслись. Коренастый Иан Маккей больше напоминал смуглого сицилийца, чем шотландца. Здесь же был и Дамиан Рансивелл, единственный, умевший исполнять обязанности секретаря.

Дамиан посмотрел на Массимо и сказал:

– Пошел вон.

Во взглядах пришедших мелькнуло что-то такое, отчего Массимо молча положил мокрое полотенце и приготовился уйти.

– Мальчики, мальчики, сейчас не время ругаться! – вяло воскликнул Хьюберт. – Лучшие идите и убейте Паулину Фин. Она наверняка под окнами ошивается. Я никогда от нее не избавлюсь.

– Вон! – повторил Дамиан, и Массимо ретировался.

– Мальчики, я страшно ранен. Посмотрите на мою голову!

– Мы пришли убить тебя, – сказал Иан и вытащил из кармана уродливый старомодный револьвер.

– Убери эту игрушку и лучше помоги промыть рану, – сказал Хьюберт. – Или мне, по-вашему, ехать в больницу? Между прочим, я не удивлюсь, если с минуты на минуту нагрянут карабинеры.

Курт тоже вытащил револьвер, на этот раз блестящий и явно новый.

– Боже мой, что ты делаешь? Он ведь может выстрелить! – заволновался Хьюберт.

Дамиан резко повернулся к остальным и нервным голосом сказал что-то, чего Хьюберт не разобрал. Затем он кивнул в сторону двери, то ли показывая, чтобы они ушли, то ли имея в виду Массимо, который недавно вышел.