Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945

• Название: В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945
• Автор: Юрий Владимиров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-02356-8

Мемуары рядового Юрия Владимирова представляют собой детальный и чрезвычайно точный рассказ о жизни в немецком плену, в котором он провел почти три года. Лишения, тяжелые болезни, нечеловеческие условия быта. Благодаря хорошим языковым способностям автор в совершенстве овладел немецким языком, что помогло выжить ему и многим его товарищам. После окончания войны мытарства бывших военнопленных не закончились – ведь предстояла еще длинная дорога домой. На родине Ю.В. Владимиров свыше года подвергался проверке, принудительно работая на угольных шахтах Донбасса.

---

А я при этом сидел в кабине грузовика и безучастно наблюдал, что происходит вокруг. Видел и слышал, как немцы обстреливают со своих передовых позиций из орудий и минометов остатки наших окруженных воинских частей (вероятно, находящихся в Лозовеньке и около нее), принуждая их к сдаче в плен. В тот момент я, глубоко подавленный и морально и физически, совсем не задумывался над тем, что все, видимое мною сейчас – как бьют моих товарищей, – должно быть для меня ужасным и невыносимым. И конечно, мне должно было быть также очень стыдно за себя. Но тогда я лишь удивлялся, как это моя судьба так резко изменилась за прошедшие два дня. Даже не приходило в голову задать себе вопрос, что же завтра меня ожидает…

Когда солнце стало садиться, полевая кухня вернулась на место, и младший повар, теперь уже как мой конвоир, отвел меня с автоматом к тому большому деревянному дому, возле которого я побывал утром.

Туда постепенно собрались и другие военнопленные; когда на улице почти стемнело, двое часовых, охранявших дом, привели нас к хлеву. Там, положив под голову вещевые мешки, мы улеглись на полу, застеленном соломой. Часовые плотно закрыли дверь снаружи. Едва мы заснули, как к нам присоединились еще человек десять. Через некоторое время один из наших новых соседей то ли испуганно, то ли возмущенно закричал по-немецки. Кто-то зажег карманный электрический фонарик, и только тогда стало ясно, что в одном помещении улеглись спать и русские военнопленные, и немецкие солдаты. По-видимому, их никто не предупредил, что в хлеве находятся пленные. Поднялся скандал, вызывали часовых. Часовые немедленно прибежали, но обвинили в случившемся солдат, которые заявились в хлев без разрешения начальства. Кончилось дело тем, что всех пленных выгнали из хлева, и двое конвоиров с автоматами, построив нас в колонну, погнали куда-то по деревне.

Мы долго шли, спотыкаясь о кочки. Кто-то не выдержал и громко сказал: «А не расстреливать ли нас ведут? Может, нам лучше разбежаться?» Никто ему не ответил, а один из конвоиров громко потребовал: «Тихо!» Но тут деревня кончилась, мы перешли по мостику ручей, заросший по берегам высокими ракитами, вступили на поле и… наткнулись на людей, спящих на голой земле. Их было великое множество. Оказалось, что это тоже наши пленные. Конвоиры сдали нас часовым.

Проснулся из-за того, что, как и прошлым утром, кто-то толкнул меня в спину и крикнул несколько раз: «Jurij, Aufstehen!» («Юрий, вставай!»). Открыл глаза и очень удивился: передо мной стоял знакомый повар. Я проработал снова на кухне весь день, а вечером опять оказался у знакомого дома в группе военнопленных, работавших в деревне, как и я. Вдруг к нам подъехал грузовик с закрытым кузовом, и два немецких солдата стали выбрасывать из него заплесневелые буханки белого хлеба, головки сыра с большими пятнами и другие испортившиеся продукты. Пленные кинулись собирать эти продукты и класть их в вещевой мешок. Я с недоумением смотрел на эту картину. И тут один пожилой пленный крикнул: «Что же ты стоишь! А что будешь есть завтра?» Только тут я сообразил, что и мне надо было что-либо взять. Но оказалось уже поздно – все расхватали. Хорошо, что у меня в вещевом мешке были свежие продукты, которые мне дали на дорогу повара.

Вскоре нас двое конвоиров с автоматами построили по три человека в ряд и повели за деревню – туда же, откуда привели утром. Глазам представилась жуткая картина: бескрайнее незасеянное поле вплоть до самого горизонта было заполнено копошащимися людьми в распахнутых серых шинелях или просто зеленых гимнастерках. Большая часть этих людей сидела или лежала на земле, а меньшая – ходила или стояла мелкими группами. Среди них виднелись и легкораненые с белыми марлевыми повязками. Почти у всех за спиной были вещевые мешки. Это все были теперь мои коллеги – военнопленные, которых охраняли по периметру поля множество немецких солдат. Пленных было, по-видимому, не менее 30 тысяч. Но еще рано-рано утром их первые группы, как нам сказали, начали двигаться на юго-восток очень большой колонной, которую сопровождали хорошо вооруженные конвоиры. Людей наших они якобы повели в очень большой лагерь военнопленных, расположенный где-то в ближайшем немецком тылу на юго-западе.

Оставшиеся на поле пленные дожидались своей очереди увода их в лагерь следующей колонной. Нас конвоиры привели на это же поле и сдали часовым, после чего мы разошлись по нему, ища себе подходящее место. Предстояло переночевать на этом поле.

Выбрав понравившееся место, расположился за двумя не очень молодыми людьми, одетыми в новенькие шинели. Невольно подслушал их разговор между собой и узнал, что они были музыкантами из военного духового оркестра. Один из них заявил, что он теперь постарается устроиться в Австрии, где у него еще с 1917 года живет дядя – брат отца. Услышал также, что вместе с ними в одной компании был популярный красавец артист В.А. Блюменталь-Тамарин – сын одной из первых народных артисток СССР М.М. Блюменталь-Тамариной. Впоследствии этот артист, как Volksdeutsche – этнический немец, стал известен тем, что сотрудничал в Германии с нацистами и там же погиб, кажется в начале 1945 года. Мое соседство с этими обоими пленными им, вероятно, не понравилось: они обернулись и попросили меня уйти с места, сказав, что оно было занято ими для товарища, который должен скоро прийти. Пришлось выполнить просьбу.

Теперь среди множества других людей на поле я усмотрел для себя одного сидящего на земле пожилого, аккуратно одетого в старую шинель и пилотку, интеллигентного на вид рядового бойца с полным вещевым мешком за спиной. Он был брюнет, худощав и очень похож на еврея. Я подошел к нему и, попросив на этот раз разрешения, уселся по соседству. Вскоре мы разговорились, не назвав себя, и обсудили создавшуюся с нами ситуацию. По простоте души я сообщил собеседнику, откуда и кем был раньше. Он же много о себе не сказал, но дал мне очень ценные советы на будущее. Договорились держаться в будущем друг друга. Я вытащил из вещевой сумки кусок хлеба, немного сыра и флягу с кофе и предложил совместно поужинать. Однако собеседник не согласился со мной и «поужинал» своим куском хлеба. Узнав, что я страдаю малярией, он дал мне из всего вещевого мешка щепотку хинина, который я при нем же и принял.

Наши разговоры слушали, а также видели, как мы едим, лежавшие и сидевшие рядом с разных сторон соседи. Скоро солнце село за горизонт, стало совсем темно, и мы легли на земле спать, укрывшись полой шинели. При этом я положил вещевой мешок свободно под голову, а сосед, сделав со своим мешком то же самое, дополнительно пропустил через его лямку одну руку, чего я, к сожалению, не сделал. В результате, когда рано утром 27 мая я проснулся, моего вещевого мешка со всем его содержимым не оказалось – его кто-то стащил из-под головы.

Таким образом, я фактически почти полностью лишился средств к дальнейшему существованию. Главное – не было хлеба и других продуктов, а также котелка. Не было и фляги, но без нее можно было обойтись. Остались одежда и обувь, что были на мне, ложка, засунутая в обмотки, немецко-русский словарь и документы, хранившиеся в карманах гимнастерки.

Сосед пытался утешить меня, поделившись со мной своим завтраком – кусочком хлеба и глотком сырой воды из своей фляги. О том, чтобы перед завтраком умыться, не могло быть и речи: во-первых, мыло и полотенце пропали вместе с вещевым мешком, а во-вторых, негде было это сделать, хотя недалеко от места ночевки был ручей, но к нему не подпускали часовые.

Глава 2

Скоро часовые с громкой стрельбой в воздух, с криками по-немецки «Подъем!» и «Строиться!», а также ударами автоматов и прикладами винтовок заставили пленных построиться в колонну по пять человек в ряду, который по пути практически исчез – все шли толпой. Немецкий переводчик громко объявил, что тех, кто попытается бежать или будет отставать, расстреляют на месте.

С двух сторон колонну охраняли преимущественно молодые и пышущие здоровьем конвоиры, вооруженные автоматами. Шли конвоиры на расстоянии 30–50 метров друг от друга по обочине дороги или по краю поля. При некоторых конвоирах находились на поводке очень злые овчарки.

…Двигались мы главным образом в обход населенных пунктов. Местные жители, женщины, старики и дети, встречали нас на дороге и с жалостью смотрели на нас, а некоторые искали своих родных и знакомых. Но конвоиры не давали жителям приближаться к колонне, отгоняли их прикладами и стрельбой в воздух.

Перед некоторыми населенными пунктами немцы уже установили на столбах большие щиты с названиями этих пунктов, написанными крупными латинскими буквами.

Примерно через 10 километров пути колонну вдруг остановили, и вышедшие навстречу немецкие военные вместе стали внимательно осматривать лица всех пленных. В результате из колонны вывели более 20 человек, напоминавших по внешности евреев. Среди них оказался и мой новый друг, с которым я шагал рядом. Некоторые из этих пленных пытались доказать, что они не евреи. Тогда их заставили спустить штаны и показать половой член – не обрезан ли он. У пятерых с этим оказалось все в порядке, и их вернули обратно в колонну, а остальных, включая моего соседа, забрали с собой в село.