Павел Кучер - 1730 год. Август. Переэкзаменовка

• Название: 1730 год. Август. Переэкзаменовка
• Автор: Павел Кучер
• Жанр: Прочая документальная литература

Аннотация:

Вторая глава. Получилась большая, как целая повесть и пока ещё не окончена. Mare Schade отдельное огромное спасибо за ценные мысли и идеи. Использованная в тексте речь Владислава Конюшевского составлена из его личных высказываний на ленте комментов. Прода от 30.01.2011 года

---

Новый вид. Добровольцы, бегом, волокут профа к банкетке, у стены лабораторного зала. Укладывают на неё спиной. Зеваки кольцом стоят поодаль. Ни капли неприязни, сочувствие и любопытство… Но, они же про оспу… наверняка знают! Дочка держит папу за руку. Хе… Папа, не умирай! Дежурная… обращается к обществу. Жестами. Смысла не понял. Один – притащил большую чашку, почти тазик. Новый вопрос. Тут уже все дружно мотают головами, а кто-то даже разводит руками, мол, нету… Тихо стало так, что слышно шуршание резины. Ага… барышня американка что-то спрашивает у дежурной, по-английски, естественно… Та, с надеждой – Йес! И? Чадо тянет из-за голенища кожаного полусапожка с вышивкой (Недавно же была в кроссовках! Похоже, что местный потлач совершается по принципу 'махнем не глядя'), средних размеров 'выкидуху'. Шустрая деваха! Щелкает кнопкой. Лезвие агрегата, гм – длинное и узкое, как стилет. Робко протягивает… Движение руки, почти неуловимое по быстроте и сувенир меняет владельца. Раз-два! Рукава балахона уже отхвачены выше локтя. Это она 'одной правой'! Три! Левая рука повелительно обращена за спину, к 'обрезиненной публике'. Видимо, там понимают, что надо – сунули в ладонь. Ярко сверкающий никелем предмет (зажигалка? горелка?) плюнул струей синего пламени. Угум, кончик стилета прокалила, в воздухе помахала… И тут же пырнула, по-мясницки, во внутренний сгиб руки. Э-э-э, что за дела?

Профессор, живой, в салатном комбинезоне, с грубо обрезанными выше локтей рукавами, сидит на низенькой скамейке. Красный как вареный рак, потный, слегка пришибленный. Жадно хватает ртом воздух. Зрители держатся на почтительном отдалении. Дочка рядом и при деле. Оп-па! Тазик подержи! Держит. На папашу сейчас похожа – копия! Губы дрожат, слезы текут, но, геройски крепится. Характер! Глядит в чашу, заливаемую кровью из грубо проколотой вены… Я, про кровопускания, читал, что это метод варварский и устаревший… Гы-гы. А если подумать, так в спешке и ничего. Пока там таблетки подействуют или шприц для укола найдется – мужика давно инсульт хватит. А здесь – ширь-буль-буль! Готово… Однако, зверский народец подобрался! Действуют по обстановке, чем подвернется… Вон, как дежурная оскалилась! Она, эту его вену, подозреваю, ещё минута-другая промедления – своими зубами бы перегрызла… Надо, па-та-муч-та. Бр-р-р-р! Между прочим, у американской барышни, на левом запястье, коммуникатор поблескивает. На прежний 'мобильник' сменяла? Или даром выдали? Возраст-то – подходящий. Подросток, лет 14 ей на вид!

Пунцовую физиономию биолога быстро заливает мертвенная белизна. Жгут, тугая повязка… порядок.. Закрыл глаза. Повозился. Уперся руками в сиденье и снова открыл. Откинулся спиной на мозаичную стену. Говорит, тихо, мне не слышно. Кто ближе – поняли. Здоровой рукой надевает появившиеся в ней, прямо из воздуха, очки. Подобрали, значит, не разбили в суматохе. Дочка прижалась. С тем же строго-испуганным выражением на физиономии, с которым держала тазик. Между прочим, таз-то уже унесли. Почтительно, как святыню, какую. Народ – расступался, перед носителем, живым коридором. Дежурная опять машет руками, гонит любопытных… Бесполезно! Но, пространство между профессором и первым рядом кабинок очистила. Папа осунулся. Поворачивается к чаду… и видит зажатую в свободной руке злосчастную кепку. Мать моя женщина! Подскочил, как здоровый. Хотел… Рухнул обратно. Но, смысл окрика ясен – а ну, брось гадость! Барышня удивленно пожимает плечами… Ещё чего? Хорошо, пускай… Куда? В черный пакет?

Маленький складной столик, термос с чем-то горячим. Точно, после потери крови, надо сладким силы восстанавливать. Зеваки полностью рассосались. Ни суеты, ни интереса. Ну, поплохело человеку. Бывает… Уже спасли. Посидит и дальше пойдет. Даже дежурная умчалась. Или нет… кажется, у индейцев считается неприличным наблюдать, когда другой человек ест. Деликатность проявляют. Впрочем, не так-то мужику и худо. Вон, уже вторую чашку уговорил, с какими-то лепешками. Девица грызет ватрушку в сухомятку. Хе. Семейная идиллия. Разговаривают тихонько. Так, дяденька почувствовал интерес к жизни. Принимает для осмотра 'инструмент спасения'. Выщелкивает лезвие. Аж, присвистнул. Получается, это не видел раньше… Точно – потлач! Подарили или сменяла… Стоп! Это не я подумал, это в наушнике прозвучало, с вопросом. Барышня виновато поднимается, становится на ноги. 'А поворотись-ка, сынку, экий ты смешной какой!' У папы, от вида родной кровинушки, снова начинают вылезать из орбит глаза… Повторяет, словно про себя – Потлач… потлач… потлач… Наплыв кадра. Рядом появляется, как эталон, фотография самого первого дня. Угум, кроме яркой майки с цветным рисунком, ничего родного американского на девице не осталось. Вся в туземных обновках. Ладненько на ней сидят. Какие проблемы? Папаша продолжает бормотать. Потлач… Потлач… Дался ему этот потлач? Хороший обычай! Не забыть бы, в следующий рейс, отдариться, кстати…

Вопрос родителя я, конечно, не понял. А вот ответ барышни – вполне. Сложное движение руками, как бы отображающее круговорот барахла в природе. Это она сама придумала… или язык жестов? Доходчиво! Вещи – меняют владельцев, люди – меняются вещами. Здесь, извернулась всем телом, так принято! Потлач! Ай, не то она сказала… У папы снова обреченно отвисла челюсть. Хотя, смотрит он вовсе мимо неё, прямо вперед… Куда? Первый ряд кабинок совсем близко. Крайняя просвечивает насквозь. Что мужик там видит?

А наблюдает он, сквозь прозрачное стекло, вдохновенные манипуляции совсем мелкого, гы-гы, да не старше 12 лет, смуглого пацаненка… Лабораторная работа, блин… 'Определение вируса оспы в трофейном материале' Ничего так, ловко шурует. Не хуже профа. Твою мать! Их тут и этому учат? Нас, в его возрасте, на биологии, максимум, пестиками-тычинками терзали. И главное – никто ничему не удивляется, как норма это им. Пацан заканчивает последние манипуляции, победно щурится в проекционный экран и, воздев руки к стеклянному потолку кабинки, разражается ликующим кличем киношных индейцев… Разворачивается к выходу, открывает герметичную дверку… и замирает на пороге, с по-детски разинутым ртом.

Не знаю, кто снимал, скорее всего, из нескольких точек разные люди. Но, наплыв мастерский! Виден и шлем с прозрачным забралом на остолбенелом ребятенке, и отраженная в забрале цветная мозаика на стене зала. Кадр рывком разворачивается. Здоровенное, красочное, фотографически четкое панно. Именно к нему прислонилась сидящая парочка. Бледный мужчина, в очках, с забинтованной рукой и тревожно глядящая в объектив девочка подросток. Наплыв, крупный план, снова дистанция, открывающая всю стену. Красиво! С фотографии, я думаю, мозаика делалась. Весьма странная! Группа веселых людей, с военной выправкой, на фоне контрольно-пропускного пункта. Черт! Современного (!) американского… На указателе – английская надпись 'Fort Detrick'… Вокруг головы центральной фигуры – призрачный нимб. И надпись – 'Искушение святого Генри МакГроув'. Русским, латиницей и ещё одним непонятным языком, где букв ещё больше, чем в латинице. Справа, от 'Святого Генри', улыбается с мозаики знакомое лицо в очках. Этот самый, как его, вспомнил, Брюс Аткинс. Не понял… Ничего не понял! Он же, вот, тут, на скамейке сидит. А мозаике – даже на вид, много-много лет. Откуда картина? И кто этот святой, с честной физиономией старшего офицера?

– Аня, он что, разве, тоже 'попаданец'? – странный, ещё вчера, термин звучит практически привычно.

– Не-а! Он, как раз – обыкновенный полковник, из вашей американской армии. А вот его друг, Генри МакГроув – необыкновенный. Два года назад, это если по-вашему времени, он участвовал в исследовании пространственно-временной аномалии. Попал сюда. Выжил… Отец-основатель нашей местной биохимии… ну, и военной медицины – тоже. Канонизирован, всеми основными религиями Земли-2, за подвижничество. Данный учебный центр принадлежит Ордену Иезуитов. Хотя, официально, считается международным…

– Иезуитам, которые еретиков гоняли? Они же упертые религиозные фанатики! – что ещё за бред?

– Иезуитам, которые религиозные прагматики, – у нас тут, вообще, многие в бога верят. Я, например…

– Извини, забыл! – действительно, здорово у них перемешалось, – Вы и с попами общий язык нашли?

– Попы – тоже люди. А иезуиты, и в вашем мире, считали науку богоугодным делом. За что страдали. В нашем – тоже. Вон, какой медико-биологический центр отгрохали! Бесплатный и общедоступный.

– Получается, Аткинс, с этим вашим 'святым Генри' общался при жизни?

– Ну, да! В одной военной части служили. Для него только два года прошло. А тут сто лет пролетело.

– А шкет, значит, только сейчас его, по мозаике, узнал? – представляю кашу, которая у парня в голове.

– Тесен мир!

Папаша с собой справился. Мелкий тоже. Забрало откинул… Так и стоит. В гляделки играют. Проф слабо шевелится. Девица поняла движение-просьбу – Позови его. Гы! Не голосом. Она рукой изобразила… Жестовое эсперанто. Гы-гы… Зрители любопытные, опять, как из-под земли образовались. И что дальше?