Николай Богословский - Чернышевский

• Название: Чернышевский
• Автор: Николай Богословский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1955

В книге представлена научно-популярная биография Н.Г. Чернышевского. В приложении даются основные даты жизни и деятельности писателя; краткая библиография.

---

Антонович тщетно пытался узнать подробнее у Чернышевского, о чем он говорил с Герценом; тот перевел разговор на другие темы.

Позднее, в годы сибирской ссылки, Чернышевский в разговоре со Стахевичем передал в общих чертах содержание своей беседы с издателем «Колокола»:

«Я нападал на Герцена за чисто обличительный характер «Колокола». Если бы, говорю ему, наше правительство было чуточку поумнее, оно благодарило бы вас за ваши обличения; эти обличения дают ему возможность держать своих агентов в узде, в несколько приличном виде, оставляя в то же время государственный строй неприкосновенным, а суть-то дела именно в строе, а не в агентах Вам следовало бы выставить определенную политическую программу, скажем, – конституционную, или республиканскую, или социалистическую; и затем всякое обличение являлось бы подтверждением основных требований ваших; вы неустанно повторяли бы свое: «ceterum censo Carthaginem delendam esse» («Карфаген должен быть разрушен»).

В мемуарах современников сохранились отзывы Герцена и Чернышевского друг о друге, вызванные их встречей. «Какой умница, какой умница… и как отстал, – сказал Чернышевский о Герцене. – Ведь он до сих пор думает, что продолжает остроумничать в московских салонах и препирается с Хомяковым. А время идет теперь с страшной быстротой: один месяц стоит прежних десяти лет. Присмотришься – у него все еще в нутре московский барин сидит».

«Удивительно умный человек, – заметил в свою очередь Герцен, – и тем более при таком уме поразительно его самомнение. Ведь он уверен, что «Современник» представляет из себя пуп России. Нас, грешных, они совсем похоронили. Ну, только, кажется, уж очень они торопятся с нашей отходной – мы еще поживем».

Сохранилось два письма Чернышевского, в которых говорится о его поездке в Лондон. В первом из них, адресованном Добролюбову из-за границы и написанном во время лондонских переговоров, Чернышевский подчеркивает, что он ездил не понапрасну, но что оставаться долее в Лондоне ему было бы скучно, ибо он остро почувствовал, что собеседник его стоит на позициях либералов.

Во втором письме (к издателю Солдатенкову), написанном уже совсем незадолго до смерти, Чернышевский, вспоминая о своем путешествии в Лондон, говорит, что в переговорах по существу дела Герцен вынужден был занять оборонительную позицию.

Так или иначе, но вскоре после отъезда Чернышевского из Лондона в одном из очередных номеров «Колокола» появилась заметка, в которой говорилось: «В 44 листе мы предупреждали наших русских собратий, слишком нападавших на изобличительную литературу, что они этим путем, сознательно или бессознательно, помогут наставительному комитету. Нам бы чрезвычайно было больно, если бы ирония, употребленная нами, была принята за оскорбительный намек. Мы уверяем честным словом, что этого не было в уме нашем; если бы оно было, то мы иначе стали бы обличать!.. Нельзя же manière de dire, образ выражений, особенно иронических, брать в прямом смысле… Мы не имели в виду ни одного литератора, мы вовсе не знали, кто писал статьи, против которых мы сочли себя в праве сказать несколько слов, искренно желая, чтоб наш совет обратил на себя внимание».

В начале 1860 года в 64-м листе «Колокола» появилось «Письмо из провинции» за подписью «Русский человек». До сих пор остается спорным вопрос об авторе этого письма, но совершенно очевидно, что если оно было написано и не самим Чернышевским, то человеком, близко стоявшим к его кругу.

Автор «Письма» ясно доказывал, что не следует верить в «добрые намерения» царей, так как подобная вера не оправдывается ни историей, ни современным положением в стране.

«С начала царствования Александра II немного распустили ошейник, туго натянутый Николаем, и мы чуть-чуть не подумали, что мы уже свободны, а после издания рескриптов все очутились в чаду, – как будто дело было кончено, крестьяне свободны и с землей. Все заговорили об умеренности, обширном прогрессе, забывши, что дело крестьян вручено помещикам, которые охулки не положат на руку свою».

Обращаясь к Герцену, автор заканчивал письмо призывом: «Вы все сделали, что могли, чтобы содействовать мирному решению дела, – перемените же тон, и пусть ваш «Колокол» благовестит не к молебну, а звонит в набат! К топору зовите Русь!»

Ответ Герцена на «Письмо» еще раз показал, как серьезны были в то время его расхождения с революционными демократами. «К топору, этому ultima ratio (т. е. последнему доводу) притесненных», он отказывался звать «до тех пор, пока останется хоть одна радужная надежда на развязку без топора».

Однако кровавая расправа царского правительства с крестьянскими бунтами, возникшими с новой силой после осуществления реформы 1861 года, раскрыла Герцену глаза, и он, отбросив колебания, твердо стал на сторону революционной демократии. Его «Колокол» переменил тон: «Старое крепостное право заменено новым. Вообще, крепостное право не отменено. Народ царем обманут!» – говорилось в 96-м листе «Колокола».

Не вспоминал ли с болью Герцен о своих беседах с глазу на глаз с Чернышевским, когда до него дошла в 1862 году весть о том, что его собеседник заключен в каземат Петропавловской крепости?

Трагическая судьба Чернышевского не переставала волновать издателя «Колокола» до конца его жизни. Он проклинал палачей Чернышевского, которого называл великим борцом за свободу родного народа и одним из самых замечательных русских публицистов.

Но в период расхождения с Чернышевским Герцен, как это уже отмечалось выше, по своим взглядам был ближе к либеральному кругу литераторов и общественных деятелей. 16 сентября 1859 года Тургенев писал ему из Парижа: «Собственно, пишу я к тебе, чтобы узнать, правда ль, что тебя посетил Чернышевский и в чем состояла цель его посещения и как он тебе понравился?»

Сам Тургенев все более и более отдалялся от редакции «Современника», а в 1860 году, после того как появилась рецензия Чернышевского на книгу Готорна «Собрание чудес, повести, заимствованные из мифологии», косвенно затрагивавшая роман «Рудин», он заявил о своем окончательном отказе состоять в числе сотрудников «Современника».

Таким образом, непримиримая последовательность революционно-демократической программы журнала, осуществлявшаяся Чернышевским и Добролюбовым, привела к расколу внутри редакции. Еще ранее Тургенева отошли от «Современника» Григорович, Гончаров, Островский, Лев Толстой; обязательное соглашение об исключительном участии этих писателей в «Современнике» утратило свою силу.

Но это не поколебало решимости Чернышевского и Некрасова оставить неизменным направление журнала. В объявлении об издании «Современника» на 1862 год говорилось: «Направление «Современника» известно его читателям. Продолжая по мере возможности развивать это направление в приложении к разным отраслям науки и жизни, редакция в последние годы должна была ожидать изменения своих отношений к некоторым из сотрудников (преимущественно беллетристического отдела), которых произведения в прежнее время, когда еще направления не обозначились так ясно„ нередко с удовольствием встречаемы были читателями в нашем журнале. Сожалея об утрате их сотрудничества, редакция, однако же, не хотела, в надежде на будущие прекрасные труды их, пожертвовать основными идеями издания, которые кажутся ей справедливыми и честными».

Если три года тому назад, в период редактирования «Современника» в отсутствие Некрасова, Чернышевский был озабочен тем, чтобы привлечь на свою сторону таких писателей, как Тургенев, Лев Толстой, Островский и др., то теперь он окончательно убедился в неосуществимости этого намерения и понял, что пути их различны. В статье «Полемические красоты» Чернышевский так объясняет отход Тургенева от «Современника»: «Наш образ мыслей прояснился для г. Тургенева настолько, что он перестал одобрять его. Нам стало казаться, что последние повести г. Тургенева не так близко соответствуют нашему взгляду на вещи, как прежде, когда и его направление не было так ясно для нас, да и наши взгляды не были так ясны для него. Мы разошлись».

Теперь рядом с Чернышевским стояли люди иного образа мыслей, люди, так же как и он, стремившиеся к одной цели – к революционному перевороту. Эта цель объединила Добролюбова, Михайлова, Шелгунова, Тараса Шевченко, Сераковского и многих других.

К ним тянулась революционно настроенная студенческая и офицерская молодежь. Влияние этого авангарда, возглавляемого Чернышевским, росло не по дням, а по часам, и круг близких к нему людей непрестанно расширялся. Номера «Современника» со статьями Чернышевского, Добролюбова, Шелгунова, со стихами Некрасова, с переводами произведений Шевченко, с очерками и стихотворениями Михайлова жадно прочитывались и передавались из рук в руки. В одном из писем Салтыкова-Щедрина начала 1860 года из Рязани говорится о необычайном успехе журнала среди читателей: «Всего более в ходу «Современник»; Добролюбов и Чернышевский производят фурор…» Около этого же времени и Некрасов отметил в письме к Добролюбову исключительно быстрое упрочение общественно-литературной репутации Чернышевского: «Ход ее напоминает Белинского, только в больших размерах», – указывал поэт.