Дэн Кавана - К чертям собачьим

• Название: К чертям собачьим
• Автор: Дэн Кавана
• Жанр: Крутой детектив

Вчетвертый романеДэна Каваны, детективДаффирасследуетзагадочную смертьвзагородном особняке.

---

Эта стратегия, конечно, привлекала клиентов, но и заставляла задуматься людей, к этому склонных. В особенности же, кучку полицейских, обосновавшихся возле М1, которые увлечённо включились в процесс. Всё совершалось в гражданской одежде и преимущественно в нерабочее время. Двое копперов в штатском приезжали на автозаправку, покупали бензин — всё честь честью — и требовали список с номерами. Как правило, они не находили там своих номеров, но некоторые из тех, что там были, запоминали. Конечно, если бензина они купили всего один-два галлона, скоро им могла потребоваться другая автозаправка, где они снова требовали список. На следующий день, уже в форме, они — по долгу службы, а как же иначе? — искали выигрышные номера в полицейском компьютере. Имя владельца, адрес, большое спасибо. А потом, если адрес был в пределах досягаемости, они ехали туда и намекали владельцу, как он мог законным путём заработать пару сотен фунтов всего за одну поездку. Разумеется, всё это строго между нами, а поделимся поровну. Всё равно без нас вы и гроша бы не получили. Им даже не приходилось говорить, что они из полиции.

Даффи считал, что это нечестно, но возмущения не испытывал. Кому от этого хуже? Нефтеперерабатывающим компаниям всё равно, они теряют ровно столько денег, сколько сами хотят. Автовладельцы тоже не в убытке: не нужно каждый месяц ездить сверять номера, а половина чего-то — это ведь лучше, чем совсем ничего. И уж, конечно, невелик был спрос с парней в голубых мундирах. Они всего-навсего демонстрировали дух предпринимательства, который вроде бы должен служить сплочению нации. Так кому же, кому было от этого плохо? Ведь в чём смысл преступного деяния? Одно лицо нечестным путём получает какую-нибудь выгоду за счёт другого. Здесь же все были в выигрыше. До того дня, как всё раскрылось, и кое-кому дали под зад ногой. Нефтеперерабатывающие компании на время умерили свой агитационный пыл, и народ вновь принялся коллекционировать рюмки и игрушечных коал, что, с точки зрения Даффи, было куда менее интересно.

Держась средней полосы и скорости в пятьдесят пять миль в час, он задумался о Белинде и Вике Кроутере. Маленькая мисс Сиськи, как назвала её Кэрол. Даффи улыбнулся. Слово «маленькая» относилось только к «мисс», но уж никак не к «Сиськам». Нет, совсем не к Сиськам. Белинда Бест была одной из первых девушек в Британии, кто начал сниматься для Третьей страницы.[1] Миллионы мужчин, пробегая перед завтраком глазами заголовки, переворачивали страницу и бывали на миг парализованы тем восторгом и благоговением, какие вселяли в них белиндины… белиндины… что ж, сиськи, как их ещё назовешь; нет, ещё лучше, Сиськи — именно так, с большой буквы. И за миллионами столов по всей стране миллионы мужчин принимались прочищать горло, а кое-кто и скрещивал под столом ноги. Белинда Бест снова выполнила свою утреннюю миссию.

У неё были длинные чёрные волосы, смутно знакомое всем лицо, глаза неопределённого цвета — для чёрно-белой Третьей страницы был важен не цвет, а то, что автор подписи под снимком, ознаменовавшим встречу Белинды с британской публикой, незатейливо обозначил как «Белинда Бюст». Впоследствии белиндин псевдоним позволил-таки авторам слоганов и заголовков сполна продемонстрировать свою изобретательность. «Два-ноль в пользу Белинды Бюст!» — и далее, на случай, если читатель не понял — «Считайте сами: ОДНА… ДВЕ!», «На тысячу миль окрест лучший бюст — у Белинды Бест!» и так далее в том же духе. Читатели были просто влюблены в неё и писали в редакцию жалобы, если не видели её Сиськи месяц или около того. Циничные клеветники, когда пиво развязывало им язык, утверждали, что не будь у Белинды её бюста, она была бы самой обычной девушкой с заурядной внешностью. Но её страстные защитники, здесь же, в пабе, отвечали, что как раз это в ней и хорошо. Она выглядела общительной и дружелюбной, совсем как та девушка, что сейчас наливает тебе пиво, как девушка, с которой ты вместе вырос и которую можно без опаски познакомить со своей матерью. Да только у неё ещё было это… был Бюст.

Через полгода газетной славы белиндины Сиськи уволили своего агента. Вместо этого им потребовались импресарио и личный пресс-секретарь; обе обязанности исполнял один и тот же человек и из тех же двадцати процентов. Но он добыл ей место рядом со знаменитостями на автосалоне (стала бы она терять время среди устаревших моделей), он сделал так, чтобы её пригласили перерезать ленточку на открытии нескольких супермаркетов, он устраивал ей выгодные фото-сессии на фоне самых модных ночных клубов, говорили, что это именно он шепнул Белинде облить шампанским известного актёра, попытавшегося нырнуть к ней в лифчик, и это он договорился об участии Белинды в нескольких телевизионных ток-шоу, и там её великолепная безыскусность и заранее заготовленные шутки обаяли даже тех, кто был настроен против неё. Она завела бойфренда и скоро его бросила. Через месяц бойфренд продал свои воспоминания конкурирующей газете: «Почему я купил „Эм-Джи“? Просто, моей топлес-крошке захотелось иметь топлес-авто». Читатели газеты, для которой снималась Белинда, были шокированы таким отъявленным оппортунизмом и превозносили её великодушие: ведь она не поспешила сразу же поведать миру о том, какой крохотный у этого парня член.

Белинде льстило это обилие поклонников и мужчин с фотоаппаратами. Но она не забыла о своей матери и двух сёстрах, которые её усилиями только-только переехали из благотворительного общежития, и она знала, что придёт время, когда мужчинам будет не так интересно видеть её без лифчика. И что тогда? Способна ли она на то, чтобы стать настоящей знаменитостью? Где-то глубоко внутри она чувствовала неуверенность и страх. Она подумала о мужчинах, которых знала, и поняла, что они делятся на две категории: те, кто боится её славы, и те, кого она заводит. При этом на мужчин первого типа надо было устраивать настоящую охоту, даже если просто хочешь выпить с ними чашку чая, а мужчины второго типа просто искали для своей постельной коллекции экземплярчик поинтереснее.

И тут она встретила Вика. Да, люди говорили то, что вроде бы лежало на поверхности: что Белинда ещё подростком лишилась отца и до сих пор искала ему замену, что она разрушила брак Вика, что она намеренно забеременела. Но всё это было не совсем так. Просто они с Виком познакомились и начали встречаться, он умел её рассмешить — а это ведь всегда важно, не правда ли? Он не боялся её славы, он сам преуспел в своём деле, так чего ему было бояться, и когда она однажды сказала ему: «Знаешь, Вик, иногда мне так хочется всё это бросить и поселиться в деревне, и чтоб у меня была лошадь», он не сказал «Глупая корова», а только кивнул, потрепал то, что называл «вторым бюстиком» и ответил: «Да, это было бы неплохо».

И брак Вика давно уже дышал на ладан, и забеременела она не намеренно, а просто так бывает, когда люди любят друг друга, разве нет? Её секретарю пришлось попотеть, но то, что при другом раскладе с лёгкостью могло быть обозначено как «Муж бросает жену ради беременной подружки» превратилось в «Ребёнок Белинды — дитя любви», и это было куда более приемлемо. Карьере модели это, конечно, на пользу не пошло, хоть пришлось-таки посниматься в тренировочном костюме — поучить будущих мамочек держать форму, но сердце Белинды было занято не этим, и чем больше становилась в её животике маленькая Никки, тем чаще она с тревогой задумывалась над тем, как будет сбрасывать набежавшие килограммы, и тем, захотят ли её ещё видеть без лифчика, когда она станет мамочкой. Год или два после рождения Вики она упорно не желала уходить со сцены, пока однажды, открывая бутылку пиньи-колады, не сказала — больше по привычке, чем всерьёз: «Знаешь, Вик, иногда мне так хочется всё это бросить, и поселиться в деревне, и чтоб у меня была лошадь». И тут Вик ухмыльнулся и сказал: «Знаешь, я тут присмотрел одно местечко».

Выезд 13, вот он, подумал Даффи и осторожно перестроился в левый ряд. Он никогда не сходил с ума по Белинде — даже когда она набрасывалась на него с газетных страниц, словно полицейский спецназ. А когда он три года назад устанавливал у них сигнализацию, она, на его вкус, чересчур уж не соответствовала облику этого дома. Конечно, Браунскомб-Холл не принадлежал к первоклассным поместьям, жемчужинам усадебной архитектуры, но всё же это был Браунскомб-Холл. А Белинда Бест и Вик Кроутер по-прежнему были всего лишь Белиндой Бест и Виком Кроутером. Смешно, конечно — да Вик, бывало, в присущей ему спокойной манере над этим и посмеивался — но Даффи в тот его первый визит показалось, что Белинда Бест избрала целью своей жизни стать Белиндой Браунскомб, вдовствующей леди Из-Грязи-В-Князи.

Вик не менялся. Все те годы, что Даффи его знал (а их было не меньше дюжины), Вик оставался всё тем же. Он притворялся, что прожил больше полувека — этакий всё испробовавший в этой жизни мудрец, которого уже ничем не удивишь, — хотя его свидетельство о рождении упрямо продолжало утверждать, что ему нет и сорока. Это дополнялось весёлой добродушной манерой общения, какую демонстрируют, выступая перед камерой, лидеры профсоюзов. Такая непробиваемая любезность не вызывала подозрения лишь у натур благородных, а Даффи к ним не принадлежал. Когда-то, много лет назад, Даффи пытался его прижучить. Вик не обиделся. Он только посмеялся, а потом позвонил в свою любимую адвокатскую контору «Лэски и Лежюн», чьи владельцы были известны своей нечистоплотностью, и попросил их найти подходящее объяснение, как могло случиться, что часы из магазина их клиента были как две капли воды похожи на те, что упоминались в докладе Даффи — но при этом не были крадеными — что вы, боже упаси.