Валентин Лесков - Спартак

• Название: Спартак
• Автор: Валентин Лесков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1987

В основу биографического повествования о жизни и борьбе вождя крупнейшего восстания рабов в Древнем Риме легли исторические материалы и документы, в значительной своей части мало известные широкому читателю.

---

Ужасающее падение нравов признавалось всеми. Люди преклонного возраста возмущались, молодежь отделывалась шуточками. Величайшей популярностью пользовался афоризм, пущенный каким-то острословом: «Развращать и быть развращаемым — значит идти в ногу с веком!» Овидий несколько позже (уже в эпоху Августа) выразил общее настроение разгульной молодежи в следующих насмешливых стихах:

Воистину тот простоват, кто измен не выносит подруги,
И недостаточно он с нравами Рима знаком.
Ведь при начале его — незаконные Марсовы дети:
Илией Ромул рожден, тою же Илией — Рем.
Да а при чем красота, если ты целомудрия ищешь?
Качества эти, поверь, не совместятся никак.
Если умен ты, к жене снисходительным будь и не хмурься,
К ней применять перестань грозного мужа права.
Жениных лучших друзей приветствуй (их будет немало!) —
Труд не велик, но тебя вознаградит он вполне.
Ты молодежных пиров постоянным участником станешь,
Дома, не делая трат, много накопишь добра!

Среди аристократии создается новый кодекс приличий: непременной переписки с друзьями даже в самых отдаленных частях республики, путешествий с многочисленными рабами в качестве свиты (адвокат не признавался влиятельным, если за его носилками шествовало меньше восьми рабов, магистрат, вышедший на улицу меньше чем с пятью рабами, подвергался насмешкам!), неимоверной пышности при похоронах, моды на дорогую посуду, мраморные изваяния, серебряные украшения, роскошную одежду, наконец, на непременное путешествие в Грецию или Малую Азию для завершения образования. Прилежное изучение Аристотеля становится признаком культурного человека.

В деле воспитания молодого поколения в аристократических семьях решающую роль приобретают греческие рабы и рабыни, учителя и риторы. Это особенно раздражало ревнителей старины, и Тацит, выражая их мнение, в период ранней империи с негодованием писал: «А теперь новорожденного ребенка препоручают какой-нибудь рабыне-гречанке, в помощь которой придаются один-два раба из числа самых дешевых и непригодных к выполнению более существенных дел. Их россказни и заблуждения впитывают в себя еще совсем нежные и восприимчивые детские души; никто во всем доме не задумывается над тем, что именно они говорят и делают в присутствии своего юного господина. Да и сами родители приучают малолетних детей не к добропорядочности и скромности, а к распущенности и острословию, и вот незаметно в их души вкрадываются бесстыдство и презрение и к своему, и к чужому. И наконец, особенно распространенные и отличающие наш город пороки — страсть к представлениям актеров, и к гладиаторским играм, и к конным ристаниям, — как мне кажется, зарождаются еще в чреве матери; а в охваченной и поглощенной ими душе отыщется ли хоть крошечное местечко для добрых нравов? Найдешь ли ты в целом доме кого-нибудь, кто говорил бы о чем-либо другом? Слышим ли мы между юношами, когда нам доводится попасть в их учебные помещения, разговоры иного рода? Да и сами наставники чаще всего болтают со своими слушателями о том же; и учеников они привлекают не своею требовательностью и строгостью и не своими проверенными на опыте дарованиями, а искательными посещениями с утренними приветствиями и приманками лести».

Новые духовные запросы и рост потребностей изменили в корне молодое поколение нобилитета. Это хорошо видно даже по ранним письмам Цицерона, начинавшего карьеру в качестве «нового человека». В одном из писем он сообщает другу Аттику: «Я уплатил Луцию Циннию 20 400 сестерциев за статуи из мегарского мрамора в соответствии с тем, что ты написал мне. Твои гермы из пентеликонского мрамора с бронзовыми головами, о которых ты сообщил мне, уже и сейчас сильно восхищают меня. Поэтому отправляй, пожалуйста, мне в возможно большем числе и возможно скорее и гермы, и статуи, и прочее, что покажется тебе достойным и того места, и моего усердия, и твоего тонкого вкуса, особенно же то, что ты сочтешь подходящим для гимнасия и ксиста (то есть крытой галереи. — В.Л.). Ведь я так увлечен этим, что ты должен помогать мне, хотя, пожалуй, от других лиц я заслуживаю осуждения».

В рядах сильно ослабленного Суллой сословия всадников (ведь он уничтожил в проскрипциях всю его верхушку) появляется слой новых дельцов, выделившийся из среды победителей. Именно они, напористые и жадные, обладающие большими связями, не чувствующие отвращения знати к коммерческим предприятиям, произведут в Италии великие преобразования.

Богатые собственники, они дают взаймы царям зависимых царств, обедневшим городам и аристократическим фамилиям. Убедившись, что Греция и Азия посла всех бедствий войны не представляют такой богатой добычи, как прежде, они начинают вкладывать значительные средства (чего не делалось раньше) в италийские земли.

А рядовые солдаты и офицеры многочисленной сулланской армии, хорошо нажившиеся в Азии[3], беспощадно обобравшие во время проскрипций марианцев, быстро обзаводились хозяйствами. Все они после страшных войн и сражений, в которых неоднократно видели гибель собственных товарищей и сами не раз рисковали головой, жаждали теперь мира, тишины, сельской идиллии. Каждый с умилением вспоминал дни детства и юности, проведенные в деревне на лоне природы, мирный земледельческий труд отцов и дедов и теперь сам хотел вернуться к такому труду, рассматривая его как почет, как заслуженный отдых. Деревенская жизнь по сравнению с городской, где не было ничего святого после жестокой гражданской войны марианцев и сулланцев, после проскрипций и доносов, повседневной яростной борьбой честолюбий и зависти граждан к успехам друг друга, казалась поистине райской. Варрон в своей сатире «Встающий спозаранку» немногими словами нарисовал эту картинку недавнего прошлого, казавшегося многим столь соблазнительным: «Молодые люди сами себе стелют постели, которые после работы кажутся им мягкими, и сами ставят около них кружку с водой и светильник. Питьем им служит светлая, свежая ключевая вода, едой — хлеб и приправой — лук. В доме и на поле всякая работа спорится. Дом — вовсе не замечательное строение, но архитектор мог бы по нему изучать симметрию. О полях заботятся, чтобы они от беспорядка и заброшенности не пришли в нечистоту и запустение, зато благодарная Церера отстраняет от растущих тут злаков все невзгоды, так, чтобы их впоследствии высоко нагроможденные скирды радовали сердце земледельца. Здесь еще почитают гостеприимство; желанным гостем является всякий, кто вскормлен материнским молоком. Кладовая с хлебом, бочки с вином, запас колбас, повешенных на перекладине, все ключи и замки всегда к услугам странника, перед которым вырастет высокая пирамида яств; довольный, сидит потом насытившийся гость у кухонного очага, не озираясь по сторонам, но тихо кивая головой. Для его ложа расстилают самую теплую овчину с двойным мехом. Здесь еще люди как добрые граждане слушаются справедливого закона, который не преследует невинных из недоброжелательства и не прощает виновных из милости к ним. Здесь не говорят дурно о ближних. Здесь не попирают ногами священного очага, но почитают богов молитвой и жертвоприношениями; духу дома бросают кусок мяса в подобающий сосуд, а когда умирает домохозяин, его хоронят с той же молитвой, с которой хоронили его отца и деда».

Вот именно такую жизнь хотели вернуть себе сулланские посессоры средней руки. При этом в организации хозяйства они следовали не только старику Катону, видному наставнику римских земледельцев. Очень популярным у них стал агрономический трактат Сазерны, галльские владения которого (200 югеров, то есть 50 гектаров, две парные упряжки быков и восемь рабов; из них — два пахаря и шесть полевых рабочих) славились обильным производством зерна.

Однако богатых собственников уже не удовлетворяло ни многоотраслевое хозяйство Катона (он имел в виду только Лаций и Кампанию, где одинаково растили хлеб, маслины, виноград и овощи, выкармливали свиней, птицу и т.д.), ни одноотраслевое хозяйство Сазерны, производившее зерновую продукцию. Стремление к максимальной выгоде побуждает богатых людей к созданию крупных скотоводческих ферм, к переходу на хозяйства с преобладанием культур винограда и оливок.

Сельскохозяйственные писатели перерабатывают в нужном направлении рекомендации Катона, бравшего за основу имение в 240 югеров для оливкового сада (обслуживалось 13 рабами) или в 100 югеров виноградника (обслуживалось 15 рабами). Молодые писатели применительно к новым условиям (видное место среди них занимает Г. Кассий, будущий противник Спартака, владелец богатого имения в Сицилии) дискутируют в своих книгах вопросы местоположения имения, его связи с рынком, роль садов, лесов и огородов, необходимость для хозяина часто посещать свои владения; они обсуждают вопросы о тягловой силе, об организации труда, о поместной администрации, об обращении с рабами, о необходимой численности их и профессионализации, о личных качествах рабов, о сочетании труда рабов и свободных, о месте арендаторов и издольщиков и т. п.