Иэн Бэнкс - «Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу

• Название: «Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу
• Автор: Иэн Бэнкс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44990-3

Впервые на русском — трагикомическая семейная сага от автора скандально знаменитой «Осиной Фабрики», головоломного «Моста» и рок-н-ролльной «Улицы отчаяния», своего рода «Воронья дорога» для новых времен!

Уже больше века состояние клана Уопулд зиждется на феноменально популярной игре «Империя!» — сперва настольной, затем и компьютерной. Но во времена кризиса им тоже пришлось нелегко, и удержаться на плаву помогла продажа части акций американской корпорации «Спрейнт». Теперь «Спрейнт» предлагает выкупить и основную часть портфеля. Обсудить это предложение — а заодно отметить юбилей главы клана, бабушки Уин, — собирается в замке Гарбадейл вся семья. И дауншифтер Олбан, давно променявший деловой костюм на бензопилу лесоруба, обнаруживает, что его голос может оказаться решающим, что скелетов в семейных шкафах спрятано куда больше, чем он способен вообразить, и что его детская любовь к кузине Софи, кажется, выдержала испытание временем…

---

Он не отрывается от летящего им навстречу полотна дороги:

— Вижу себя по меньшей мере наблюдателем ООН. Еду посмотреть, как люди перегрызутся из-за денег, — отвечает он после паузы. — Или во имя какой-то сомнительной солидарности останутся в одной упряжке. Хотя, откровенно говоря, у нас это плохо получается.

— А сам ты чего хочешь?

— Если честно, я, наверное, хочу, чтобы «Спрейнт» отвалил к едреной матери и оставил нас в покое. Если мы продадим свою долю, то получим ровно то, что заслужили. Кроме денег, возможно.

— О'кей. А о какой сумме идет речь?

— Семьдесят пять процентов акций компании, на которые они покушаются, оценены в сто двадцать миллионов американских долларов. На наши деньги — примерно семьдесят миллионов фунтов.

— Это окончательное предложение?

— Говорят, да. Но начали они со ста, так что все может быть. Если проявим алчность, то выжмем из них под двести миллионов баксов.

— А вы алчные?

— Еще какие, — отвечает он с улыбкой, но без иронии.

— Значит, если они поднимут планку до такого уровня, ты все же будешь голосовать против и склонять к этому других?

— Да.

— Но ты не очень расстроишься, если выйдет не по-твоему?

— Разумеется.

— Для тебя финансы не имеют большого значения?

— Я оставил себе сотню акций — именно для того, чтобы сохранить право голоса. Если меня вынудят их продать, мы с тобой закатим шикарный банкет на двоих, с бутылкой лучшего вина. Но по большому счету для меня ничего не изменится.

Она хмурится:

— А тебя могут вынудить?

— Если они загребут девяносто два процента акций, то по закону смогут требовать принудительной продажи оставшейся доли.

— Так-так.

Несколько мгновений она молчит, а сама ловкими поворотами руля и коротким гудком заставляет посторониться седан «ауди», следующий на вполне приличной скорости.

Олбан оглядывается.

— Сдается мне, это тетя Кэт и Ланс, — говорит он и на всякий случай машет рукой.

«Ауди» мигает фарами. Им никто не мигал начиная с Глен-Коу. Правда, никто и не обгонял, как тот «мицубиси эво» недалеко от Крайанлариха.

— Это считается?

Она отрицательно мотает головой:

— Нет, это не считается.

— Так вот, — продолжает он, возвращаясь в прежнее положение, — не думаю, что смогу повлиять на родню. Продажа — дело решенное. Не определена только цена вопроса.

Верушка пристально смотрит на него:

— А что там твоя двоюродная сестра? Софи?

— Должна приехать. Вроде как.

— Я не о том. Давай выкладывай.

Это требование звучит совершенно беззлобно.

Какое-то время он смотрит на дорогу.

— Не знаю, — ровным тоном произносит он. — Можно подумать, я только и жду, когда наступит… — Он поворачивается к Верушке. — …пытаюсь чем-то заменить слово «завершение», но на самом деле…

— Серьезно? При каждой встрече ты еще испытываешь какие-то чувства?

— Наверное. — Олбан опускает глаза, отряхивая с джинсов воображаемые крошки. — Что-то в этом роде, — говорит он, потирая виски, как при головной боли. — Сам не знаю. Это как…

Он умолкает.

— И что же ты к ней чувствуешь? — Верушка, похоже, заинтересовалась, но не более того. — Признавайся, Макгилл. Не обманывай. — Еще один взгляд в его сторону. — Хотя бы себя не обманывай.

— Ну, не знаю я, ВГ, — говорит он, качая головой и глядя на медленно проплывающие вдали горы. — Иногда мне кажется, что легче всего обмануть самого себя. Что я к ней чувствую? Честно скажу: не знаю. Думаю, думаю, но, похоже, так и не разобрался. Кажется, вот увижу ее и все для себя решу, но из этого тоже ничего не выходит. А она… она сильно изменилась. Сильно изменила себя. — Олбан качает головой. — Выглядит прекрасно, лет на десять моложе своего возраста, но над ней основательно поработали специалисты.

— Думаешь, она еще что-нибудь над собой сотворит по сравнению с прошлым разом?

— А хек ее знает. Может, вколет себе «ботокс» от морщин? Подтяжку сделает? Увеличит задницу? Или уменьшит? Подкорректирует сиськи? Откуда мне знать что сейчас модно?

— Ну ты, баклан, нашел у кого спросить, — ухмыляется Верушка.

— Американский акцент тебе не дается, — говорит он добродушно.

— Что ж поделаешь. Возможно, когда-нибудь… Ладно, проехали.

— Проехали, — повторяет он, кладя руку ей на затылок.

— Как хорошо, — мурлычет она, слегка откидывая голову назад. — Если у меня слюнки потекут, сразу прекращай, ладно? — И с усмешкой добавляет: — А если разобьемся, тем более.

— Договорились, — отвечает он. — А почему ты не спрашиваешь, как я отношусь к тебе?

Она пожимает плечами:

— Я и так знаю.

— Знаешь? Хорошо, расскажи.

— Ты считаешь, что я потрясающая, — говорит она ему. — Тут я с тобой совершенно согласна. — Она лукаво улыбается, — Но, как тебе известно, я свободна в своих привязанностях, безнадежно эгоистична, не имею ни малейшего желания связывать себя узами брака и не хочу детей. Так что у нас с тобой все будет прекрасно до тех пор, пока ты не найдешь другую любовь, которая захочет того же, чего и ты, — в первую очередь детей.

— Или пока ты не найдешь.

— В том-то и разница, — говорит Верушка. — У меня уже есть почти все, что я хочу.

— Тебе повезло, старушка.

— Да, повезло. — Она улучает момент взглянуть на кучку пушистых облаков высоко в небе. — На самом деле это не совсем так.

— Чего же тебе не хватает?

— Мне не хватает тебя, — говорит она. Почти безмятежно. — Вчера ночью я сказала то же самое. И не покривила душой. Жаль, что ты живешь не в Глазго и даже не в его окрестностях. Могли бы чаще видеться. — Она пожимает плечами.

Ответа у него нет.

— Ну, — мямлит он после паузы, — где-то же мне нужно жить.

— Успокойся, возьми себя в руки, — говорит она с издевкой. — К чему такая бурная реакция?

— Извини, — говорит он, — я не то сказал. Просто… А как насчет тебя? Ты бы согласилась переехать?

— Только туда, где есть университет и горы, — отвечает она не задумываясь. — Глазго, Эдинбург, Данди, Абердин. В Европе сгодится любое место вблизи Альп. Или, к примеру, Осло. В Штатах — Колорадо. Есть куча мест. А что?

— Проверка.

— Как ты понимаешь, нет никаких гарантий, что я предложу тебе перебраться ко мне.

— Догадываюсь.

— И тем не менее, Олбан, ты не хочешь меня потерять, — негромко произносит она и смотрит на него так долго, что потом ей приходится слегка выруливать.

— Это правда, — говорит он, — не хочу.

Боковым зрением он видит ее профиль. Ему дорога эта женщина, понимает Олбан, но как с ней объясниться, чтобы это не прозвучало слишком робко или слишком трезво? У него никогда не было безумной любви, даже, по большому счету, к Софи. Софи — это далекое прошлое, но то, что было между ними, случилось в юном возрасте, в период становления; вот она и стала для него точкой отсчета — ложной, зыбкой, безнадежно скомпрометированной, — по которой он до сих пор сверял отношения с женщинами, хоть сколько-то ему небезразличными.

И все же нет — он не хочет потерять Верушку.

— А что? — спрашивает он. — Мне грозит опасность тебя потерять?

— Нет, — отвечает она. — Насколько я понимаю, не грозит. Но не знаю, что будет после этих выходных, когда ты увидишься со своей старой подругой, давно утраченной возлюбленной, которая в незапамятные времена лишила тебя невинности. — Она поворачивается к нему с невеселой, даже грустной улыбкой и добавляет: — А особенно тревожит меня то, что ты и сам, похоже, этого не знаешь.

— Наверно, потому и психую, — признается он.

— Правда?

В ее голосе звучит озабоченность. Он поглаживает себя по животу через рубашку:

— Правда.

— Оно и видно, — поддразнивает Верушка. — Все будет хорошо. Думаю, ты с пользой проведешь время. Убедишь родственников, что вам всем нужно вступить в Шотландскую социалистическую партию, а «спрейнтовских» грабителей вымазать дегтем и обвалять в перьях, чтобы никакой капитализм не помог, — и пусть катятся к себе в Калифорнию. Софи приедет с милейшим спутником жизни и с близнецами, которых держит в секрете уже целый год; она поблагодарит тебя за приобщение к миру страстей и призовет не останавливаться на достигнутом; ты прекрасно поладишь с ее муженьком — и так далее и тому подобное дерьмо. Даже твоя бабушка будет очень ласкова.

— Она часто бывает ласкова. Если на то есть веская причина.

— Не переживай. Как-никак родная кровь.

— «Не переживай», — передразнивает он, бормоча себе под нос. — Действительно, пахнет кровью.

На подъезде к деревне Слой, что у подножья горы Квинаг, Верушка и Олбан съезжают с магистрали и делают правый поворот, спускаясь по пологому склону к озеру Лох-Гленкул, потом огибают еще одно озеро, Лох-Бииг, и приближаются к огромному поместью Гарбадейл.