Иэн Бэнкс - «Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу

• Название: «Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу
• Автор: Иэн Бэнкс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44990-3

Впервые на русском — трагикомическая семейная сага от автора скандально знаменитой «Осиной Фабрики», головоломного «Моста» и рок-н-ролльной «Улицы отчаяния», своего рода «Воронья дорога» для новых времен!

Уже больше века состояние клана Уопулд зиждется на феноменально популярной игре «Империя!» — сперва настольной, затем и компьютерной. Но во времена кризиса им тоже пришлось нелегко, и удержаться на плаву помогла продажа части акций американской корпорации «Спрейнт». Теперь «Спрейнт» предлагает выкупить и основную часть портфеля. Обсудить это предложение — а заодно отметить юбилей главы клана, бабушки Уин, — собирается в замке Гарбадейл вся семья. И дауншифтер Олбан, давно променявший деловой костюм на бензопилу лесоруба, обнаруживает, что его голос может оказаться решающим, что скелетов в семейных шкафах спрятано куда больше, чем он способен вообразить, и что его детская любовь к кузине Софи, кажется, выдержала испытание временем…

---

— О'кей. — Он тоже откинулся назад.

После паузы Уин спросила:

— Как ты сейчас относишься к своей кузине Софи? Будь, пожалуйста, предельно честен.

Задумавшись, он опустил глаза. Потом встретил ее взгляд и сказал:

— Я все еще неравнодушен к Софи. В некотором смысле я всегда буду любить ее, но знаю, что она никогда не испытывала такого же чувства ко мне. Я смирился с этим. Похоже, сегодня, как ни смешно, мы снова сблизились — наконец-то. Так что мы с ней, кажется… Конечно, не так, как в Лидкомбе… Даже сейчас я могу представить, как мы с ней вместе идем по жизни, вместе стареем, но знаю, что этому не бывать. Думаю, мы останемся в приятельских отношениях, как и положено родственникам.

К концу этого объяснения Уин закивала, а на губах ее мелькнула легкая улыбка. Она продолжала кивать и после того, как Олбан замолчал.

— Понимаю, — сказала она, оглядев стоящий на столе поднос. — Будь любезен, добавь кипятка в заварочный чайник и налей мне еще чашечку.

Когда он выполнил ее просьбу и подал ей чашку с блюдцем, она заговорила:

— Могу сказать тебе следующее, Олбан: твоя мать была весьма… подавлена. Сильно подвержена депрессиям. Я всегда боялась, что ты унаследуешь эту черту, но, кажется, бог миловал, в общем и целом. В наши дни лечение послеродовой депрессии стало гораздо эффективнее. Возвращаясь мыслями в прошлое, я начинаю думать, что не следовало приглашать сюда твоих родителей. В поместье бывает мрачновато, одиноко, в особенности если твое эмоциональное состояние чересчур зависимо от обстановки. — Она сделала глоток чая и уставилась на свою чашку. — Твоя мать была очень чувствительна и в значительной степени… нет, пожалуй, не податлива, а восприимчива к расстройствам, к различным влияниям. Казалось, она вечно пребывала в смятении, как это бывает порой у чувствительных натур, озабоченных собственной жизнью, собственными желаниями. — Уин сделала еще глоток. — Право, не знаю, чем еще могу быть тебе полезна.

Олбан немного посидел, не сводя с нее глаз. Потом он взглянул на часы и вздохнул:

— Ладно. Я, пожалуй, пойду.

И поднялся со стула.

— Извини, если разговор оказался не таким полезным, как ты надеялся, — сказала Уин. Он смотрел на нее с высоты своего роста. Она продолжила: — А на собрании, думаю, тебе нужно сказать все, как есть, Олбан. Не криви душой — так ведь говорят, да?

— Слушаюсь, ба, — сказал он ей. — Да, именно так и говорят. А ты сама выступишь на собрании?

— Вряд ли, голубчик.

— Олбан, ты как? — спросил Нил.

— Нормально, — ответил Олбан. Когда он разыскал Нила, тот запирал оружейную комнату. — Сам-то как?

— Да помаленьку, — сказал Нил, проверяя замок в последний раз и аккуратно опуская ключ в карман.

— Как прошла охота?

— Неплохо. Принесли пару ланей. — Для верности он подергал дверную ручку. — Подранков не оставили, промахов не было. Полный ажур. — Нил поднял глаза на Олбана. — А как рыбалка?

— Пару форелей выловили. Так, мелочь.

— Угу. И все? — спросил Нил, собираясь пройти мимо Олбана в коридор.

— И еще словили небольшое приключение, — сообщил Олбан, преградив ему путь, — но мы справились.

Нил на мгновение встретился с ним взглядом и сказал:

— Ну и ладно. Извиняй, хозяин.

Олбан пропустил его и, выждав, пока тот отойдет шагов на пять-шесть, негромко спросил:

— Неужели тебе настолько важна эта рекомендация, Нил?

Управляющий так и замер, неуклюже завершив приостановленный шаг и слегка вздернув голову, а потом с улыбкой обернулся и переспросил:

— Что-что?

— Так, пустое, — ответил Олбан.

9

— Я не собираюсь выступать с обличительной речью против США в целом и против корпорации «Спрейнт» в частности, но считаю необходимым вкратце разъяснить свою позицию, прежде чем будет сделан выбор, перед которым мы сегодня поставлены.

По моему убеждению, когда имеешь дело с имперской державой — не будем обманываться, именно таковой и являются США, — следует применять все ненасильственные формы сопротивления, хотя бы из принципа. США — великая держава и великая нация. Просто я не приемлю склонность этой нации избирать на верховные посты идиотов, проводящих крайне безнравственную внешнюю политику. Можно, конечно, возразить, что Буш-младший вообще не был честно избран, но, в конце-то концов, на прошлых выборах, когда американский электорат видел перед собой благородного смельчака и скользкого труса, половина тех избирателей, которые потрудились проголосовать, поддержали последнего.

По большому счету, «Спрейнт» не имеет к этому непосредственного отношения; это просто базирующаяся в США компания, которая уверенно выходит на международный уровень. С точки зрения прав человека принятые там нормы работы и профсоюзной деятельности разумно справедливы, а основные акционеры делают немало пожертвований на благотворительные цели. Честь им и хвала. Руководство, по-видимому, всеми доступными средствами защищает интересы держателей акций, но так и положено по законам капитализма в их теперешнем виде. К сожалению, в настоящее время эти законы работают так, что у руля оказываются самые толстые кошельки, но ничего не поделаешь, таково сейчас общее положение.

Руководители «Спрейнта» намерены купить «Уопулд груп» и вполне могут себе это позволить: у них есть денежные средства и активы, позволяющие им совершить сделку без особого ущерба для бюджета корпорации. Кроме того, мы для них — незаполненная брешь. Пока семья Уопулдов владеет большей частью фирмы, «Спрейнт» не полностью контролирует одну из самых прибыльных статей бизнеса. Такая ситуация влечет за собой некоторую неудовлетворенность: это непорядок, незавершенное дело. Куда предпочтительнее получить полный контроль, если только за те семьдесят пять процентов, которыми они еще не владеют, им не придется выложить чрезмерную сумму. Конечно, понятие «чрезмерный» весьма растяжимо. Возможно, в данном случае стремление навести порядок служит признаком некой имперской спеси — но коль скоро на твоей стороне превосходящие силы, отчего же не ублажить свою прихоть, если это можно сделать безнаказанно?

Мое личное мнение — фирму продавать не следует. Почему я так считаю? Причины — сугубо политические: сопротивление империализму, как военному, так и культурному. К семье это не имеет никакого отношения. Более того, я полагаю, что нам, как семье, лучше избавиться от фирмы, носящей наше имя. Не исключено, что, продав ее, мы наконец получим возможность вновь быть нормальной семьей. Ну, в той же степени нормальной, что и все нормальные семьи. Чем лучше я узнаю нашу семью и другие семьи, тем яснее понимаю, что нормальных семей не бывает. Везде есть свои странности.

Но — что самое главное — у нас появилась возможность проверить, что мы собой представляем как группа лиц, связанных исключительно кровными узами, а не этими же узами вкупе с деньгами.

Раскрываю свои карты: своей жалкой долей в сто акций я буду голосовать против независимо от цены. Однако, если мы все же продадим фирму, я предложил бы назначить цену в сто восемьдесят миллионов долларов за три четверти компании, которой мы еще коллективно владеем, и не идти ни на какие дальнейшие переговоры, за исключением соотношения денег и акций в ценовом пакете. А в нем я предложил бы не более пятидесяти процентов в акциях. Считайте, что я предлагаю поставить это предложение на голосование прямо сейчас — или как только чрезвычайное собрание будет официально открыто — и представить его мистеру Фигуингу и мистеру Фромлаксу в виде ультиматума: «да» или «нет». Вначале, однако, тетя Кэтлин, как мне показалось, также хотела бы сказать несколько слов. Спасибо за внимание.

Под вежливые, сдержанные аплодисменты, прозвучавшие в помещении танцевального зала, Олбан вернулся на свое место рядом с двоюродной бабушкой Берил.

— Молодец, хорошо сказал. — Она похлопала его по руке.

Он улыбнулся. Наконец-то с этим покончено.

Выступление тети Кэтлин было более деловым. В основном она оперировала распечатанными на двух стандартных листах цифрами, с которыми пару раз сверилась. Она сказала, что приятно удивлена короткой речью Олбана, которую, впрочем, расценила как агитацию за продажу. По ее мнению, им следовало бы остановиться на сумме в двести миллионов долларов и лишь в крайнем случае обсудить ее понижение до ста восьмидесяти, если «Спрейнт» категорически откажется проглотить двести.

Тетя Кэтлин стояла на небольшой сцене одна. За ее спиной был длинный стол, за которым вскоре, после официального открытия собрания, должны были занять места Уин, Кеннард, Энди, Гайдн, Филдинг, Перси и она сама.

Она спросила, не возражают ли присутствующие против открытого голосования по ее проекту резолюции, который будет первым пунктом повестки дня общего собрания.