Евгений Тарле - ПОЛИТИКА: История территориальных захва­тов. XV—XX века: Сочинения

• Название: ПОЛИТИКА: История территориальных захва­тов. XV—XX века: Сочинения
• Автор: Евгений Тарле
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: История
• Год: 2001

Имя Евгения Викторовича Тарле, блестящего ученого и талантливого рассказчика, хорошо знакомо отечественным знатокам истории. Менее известен тот факт, что Тарле до сих пор возглавляет список наиболее издаваемых за рубежом российских историков.

Увлекательное изложение истории внешней политики ведущих европейских стран за последние несколько столетий, присущее Тарле умение сочетать интереснейший фактический материал с научно-художественными обобщениям, принесли ему небывалый успех у читающей публики и одновременно — неприязнь «мэтров» советской историографии. Так книги, достойные украсить любую домашнюю библиотеку, стали в СССР библиографической редкостью. И теперь у издателей России появилась возможность вернуть читателям опальные шедевры исторической живописи.

---

Вильгельм старался указать, что заем не удастся России не вследствие Алжезираса, но по причине вражды еврейских банкиров. Тогда Витте по телеграфу через Рафаловпча (финансового агента в Париже) попросил Рувье специально ответить, что заем затруднен не евреями, а именно поведением Германии в мароккском деле. Рувье сейчас же прислал требуемую телеграмму. Все это было снова пущено в ход против Вильгельма, но дела в Алжезирасе все не сдвигались с мертвой точки. Тогда Витте решил воспользоваться данным ему в Ромннтене любезным разрешением со стороны Вильгельма — писать непосредственно германскому императору через посредство Эй-ленбурга. Он и написал Вильгельму, прося ускорить и уладить дело в Алжезирасе и опять ссылаясь на план союза между Россией, Германией и Францией. Но Вильгельм ответил, что он не может без ущерба для престижа Германии отступить от некоторых условий.

В конце февраля 1906 г. Рувье ушел, и место его занял Саррьен, в кабинете которого Клемансо стал министром внутренних дел, а Пуанкаре — министром финансов. При таких двух сотрудниках сам глава кабинета, конечно, отошел на второй план, — и Витте обратился немедленно к Пуанкаре: ему все хотелось получить заем до конца Алжезирасской конференции. Но и Пуанкаре не согласился. Витте все время был твердо уверен, что Вильгельм ни за что не решится воевать из-за Марокко, и, значит, нужно лишь запастись терпением. И действительно, в середине марта произошел, наконец, сдвиг: Германия согласилась на те пункты, отступить от которых не пожелали французы. Тогда, даже не дожидаясь формально-го окончания конференции, министр финансов Пуанкаре дал понять Нетцлину, что путь свободен.

Но, «чтобы отомстить за Алжйзирас» (как выражается Витте), германское правительство не разрешило участия германского капитала в этом, организованном французским синдикатом, но международном по составу, займе. Отказ Германии (а также Моргана) несколько уменьшил предполагавшуюся сумму займа, но даже и в уменьшенном виде этой суммы (843,75 миллиона рублей золотом) хватило русскому правительству на весь труднейший для него период 1906–1910 гг. Витте с гордостью об этой стороне дела пишет, спортивное чувство специалиста, осилившего все трудности, снова берет верх, и он с удовольствием приводит слова из благодарственного письма к нему императора Николая II: «Благополучное заключение займа составляет лучшую страницу вашей деятельности».

И одновременно Витте не перестает говорить о русской политике 1906–1910 гг. как о прямой дороге к гибели и разрушению России, совсем забывая, что. по его же словам, эта политика стала возможной только вследствие блестящей удачи огромного займа 1906 г. 26 марта Витте снова отправил в Париж Коковцова для оформления сделки, а 3 апреля «контракт на заем» был подписан.

История этого колоссального займа имела серьезные последствия и в области международной политики. Поведение германского правительства до Алжезираса, во время Алжезираса н после него, сознательная борьба против русского займа — все это окончательно отодвигало идею Витте о континентальном союзе в область несбыточных политических мечтаний, и Россия входила все больше и больше в фарватер английской политики. Витте, как сказано, не очень спокойным оком взирал и на это сближение с Англией и боялся, что Англия вовлечет тоже Россию в международные осложнения. Но ему уже не дано было активно влиять в том или ином смысле на русскую дипломатию: тотчас после приведения дела о займе к благополучному концу, перед самым созывом первой Думы, граф Витте вышел в отставку, на этот раз навсегда удалившись от власти.

Заключение

«По моему глубочайшему убеждению, если бы не был заключен Портсмутский мир, то последовали бы такие внешние и внутренние катастрофы, при которых не удержался бы на престоле дом Романовых». Эта мысль Витте является характерной для всего его внешнеполитического воззрения. Все, что угодно, но только не воюйте, потому что вы не можете воевать и именно от войны погибнете; вы можете погибнуть и без войны, но при войне вы не можете не погибнуть. Вот как резюмируется вся его борьба против самоубийственной внешней политики абсолютистского строя.

Человек, стоявший на грани двух эпох и двух социальных слоев, деятель, старавшийся изо всех сил о привлечении иностранных капиталов и тоже изо всех сил боровшийся потом против международно-политических последствий этого привлечения, человек, способствовавший насаждению и укреплению крупной буржуазии, приверженец выросшего на совсем иной социальной почве самодержавия, автор Манифеста 17 октября, сделавший все, что было в его силах, чтобы иметь возможность свести этот манифест к нулю и чтобы дать эту возможность также и своим преемникам по власти (которых он презирал и ненавидел), строитель Восточнокитайской дороги и ярый враг ближайших последствий этого выступления, министр, превосходящий разнообразием своих дарований, громадностью кругозора, умением справляться с труднейшими задачами, блеском и силой своего ума всех современных ему людей власти, кроме Бисмарка и Гладстона, — Витте всегда будет привлекать к себе внимание историков, и всегда их будет занимать раздвоенность поведения и мышления этой цельной, по существу, натуры, это конечное бессилие в достижении главного при могучей силе в достижении и осуществлении отдельных труднейших заданий. Он хотел спасти, а ему только удалось несколько отсрочить гибель; он хотел гармонии, тишины и добровольного повиновения в такую эпоху и в такой стране, где и когда социальная борьба не могла не возгореться особенно ярким пламенем, и притом сам же он в области финансов и экономической политики за свою долгую деятельность сделал все зависящее, чтобы подбрасывать новые и новые горючие вещества, которые должны были превратить это пламя в пожар. Истинным революционером против самодержавного строя был тот, кто создал завод; а тот, кто вывел из него рабочих на баррикады, был лишь продолжателем и логическим завершителем. Витте связал свое имя не с отдельным заводом, а с громадным по своему абсолютному и относительному значению процессом индустриализации, Кто при этих условиях был виноват в этой раздвоенности замыслов и результатов? Витте по природе был такой сильной и цельной индивидуальностью, что он с гневом замечал эту раздвоенность, но приписывал вину кому угодно, только не себе. Он был только наполовину прав: вина была не его, но вместе с тем и ничья, и даже нелепо о «вине» говорить. Мы тут не имели задачей дать полную его характеристику и потому не останавливались на этих общих условиях, идеях и плодах всей грандиозной деятельности Витте. И та сравнительно ограниченная часть этой деятельности, которая была нами тут рассмотрена, носит следы тех же противоречий, отмеченных в своем месте, когда речь шла о Восточнокитайской дороге. Но вообще в этой области противоречий у него гораздо меньше, и цельность воззрений влечет тут за собой и гораздо большую цельность поступков.

Здесь, в области международной политики, он со страхом чуял не только грозную, но и всегда близкую пучину, которая скорее всего поглотит безумцев, не желающих ее видеть и от нее вовремя отпрянуть. Он ошибался, может быть, лишь в том, что не желал признавать особых свойств именно этой пучины: она не есть нечто неподвижное, и отпрянуть от нее не всегда еще значит от нее спастись; она сама иногда гонится за убегающим от нее. Во всяком случае, в те годы, когда он жил и действовал, от этой пучины еще можно было попытаться спастись и, даже упав в нее, еще можно было стараться из нее выйти.

Ему пришлось дожить и до других времен, до начала мирового побоища, но не суждено было видеть гибели всего, чему он служил, и всех, кого он и презирал и пытался спасти против их воли. Но с одра болезни, пред открытой могилой, он не мог уже быть даже внимательным наблюдателем.

Тот исторический период, с которым навсегда осталось связанным его имя. кончился и в Европе и в России тогда же, когда оборвалось физическое существование этого человека. Его нетерпеливом и своенравной душе не пришлось вынести сознания, что он себя пережил. Судьба, так много ему давшая, не поскупилась на милость и на этот раз.

1927 г.

Примечания

1

Шатобриан Франсуа Рене, виконт (1768–1848) — фр. писатель.

2

Гейне Генрих (1797–1856) — нем. поэт и публицист.

3

Кортес Эрнан (1485–1547) — исп. конкистадор.

4

Тосканелли Паоло Поццо (1397–1482) — итальянский ученый, космограф и астроном.

5

Васко да Гама (1469–1524) — nopтуг. мореплаватель.

6

Магеллан Фернандо (ок. 1480–1521) — мореплаватель, экспедиция которого совершила 1-е кругосветное плаванье.