Хазрат Хан - Метафизика. Опыт души на разных уровнях существования

• Название: Метафизика. Опыт души на разных уровнях существования
• Автор: Хазрат Хан
• Жанр: Эзотерика

Настоящее собрание работ виднейшего суфийского мастера и музыканта начала XX века Хазрата Инайят Хана впервые публикуется на русском языке.

"Акибат, жизнь после смерти" - красочное и доступное изложение суфийской доктрины посмертного существования.

Что такое душа? Как она проявляется? На эти и другие вопросы, ответит работа под названием "Феномен души".

В "Любви человеческой и божественной" рассмотрены прекрасные, пронизанные драматизмом и полные возвышенных чувств легенды.

Блистательное эссе "Жемчужины океана незримого" позволяет составить достаточно полное представление о различных аспектах суфизма.

И завершает сборник работа "Метафизика. Опыт души на разных уровнях существования", в которой речь идет об оккультном строении человека, опыте, приобретаемом душой на различных планах бытия, и о судьбе души.

---

Все что человек делает, все его деяния, состоят из трех частей: начало, действие и конец. В начале заключается надежда, в действии — радость, а в конце наступает осознание.

Утром, когда человек просыпается, он чувствует себя свежими готовым спланировать все свои дела на предстоящий день. Человек работает весь этот день, а вечером он видит, какой он получил результат от своего труда, сколько заработал.

Когда ребенок только появился на свет, он чист и готов наслаждаться всем. Он счастлив любой безделицей, маленькой куклой, что дают ему. Он не знает, где находится мир. Он не знает, каковы заботы жизни. Затем человек переживает самый разнообразный опыт в жизни — и хороший и плохой, а когда наступает старость, тогда он видит результаты своих дел. Во время действия он этого видеть не может, ибо действие ослепляет. Тогда, если он работал ради богатств, он богатства и получает; если он работал ради славы, он ее и получит. А если он любит, ему достается любовь и симпатии собственного окружения. Когда он становится старым, это и становится его периодом суда на земле. Теперь он видит воздаяние по своим делам. Если он убил кого-то, суд совершается когда его вешают. Если он грабил, тогда он оказывается в тюрьме и раскаивается... Но время действия приходит только один раз, и после этого становится слишком поздно исправлять собственную вину.

Мы делаем много чего такого, что поначалу кажется нам верным, однако по прошествии времени наше человеческое “я” перестает чувствовать удовлетворение. Это как если бы человек ел какую-то еду, которая бы сначала была бы приятной на вкус, а потом она стала бы дурно пахнуть, причем настолько дурно, что даже запах собственного дыхания вызывал бы у него головную боль. От него терпели все, пока у него была сила, магнетизм, активность, энергия, внешний вил, манеры; но никто не будет терпеть его, когда сила его оставит. И тогда он становится слегка сумасшедшим, его дети хотят уйти от него, ибо говорят, что папа потерял голову; его друзья презирают его, ибо говорят они, что пользы с него никакой.

У ума имеется большое количество склонностей и слабостей, которые в молодости не кажутся особо значимыми, — например, ревность, жадность, зависть, гнев, страсть. Когда молодость проходит, а с ней и ее сила и магнетизм, тогда остается только слабость с раскрытым от удивления ртом. Пока мы заняты чем-либо, мы слепы. Глаза открываются только тогда, когда приходит результат.

Один падишах как-то проезжал на лошади через джунгли. И, переезжая мост, он увидел перед собой человека — а тот был совсем пьян и стоял на середине моста. Пьяный крикнул: “Не продашь ли ты свою лошадь, о проходящий мимо?” (он был совершенно пьян и не мог узнать всадника). А падишах подумал: “Он пьян” и не стал обращать на него внимания. Проохотившись сколько-то часов в джунглях, он повернул обратно и снова увидел того самого человека — только теперь он стоял не посреди дороги, а сидел у ее края. Тогда падишах в шутку спросил его: “Так ты хочешь купить эту лошадь?” Хмель у того человека уже улетучился. Он даже помыслить не мог, что он наговорил падишаху в пьяном виде, однако к своему счастью, он нашел остроумный ответ: “Покупатель лошади уже ушел, но конюх ее остался”. Это позабавило падишаха, и он не стал его наказывать за провинность.

Есть время, когда эго желает получить все, что его соблазняет. Но, когда эта стадия начала и действия проходит, остается беспомощность.

Наша жизнь состоит из трех частей — жизни до нашего рождения, времени нашей жизни здесь и времени после смерти. Рассматривая собственную жизнь здесь и жизнь после смерти, мы понимаем, что наша жизнь на земле — это наша молодость, время после смерти — это время сбора плодов собственных деяний. И суд происходит именно в тот период, который и приходится на время после смерти.

Мы видим, что в искусстве присутствуют те же три аспекта. В музыке сначала идет вступление; затем музыка звучит в полную силу, а затем следует кода, которая обобщает все то, что прозвучало раньше. В живописи художник сначала делает наброски, затем он картину раскрашивает, затем смотрит на нее. И если она выглядит не так, как ему хотелось, он стирает ее или вообще рвет. Кто-то, пожалуй, сказал бы: “Ты же ведь сам ее нарисовал, что ж ты ее рвешь теперь?” Дело в том, что, когда художник смотрит на картину, иногда он внезапно понимает, что она ничего не стоит; тогда как, если эта картина хороша, художник хочет, послать ее на выставку; он с гордостью приглашает родственников своих и друзей посмотреть на нее. Этот мир является картиной Творца. Творец, подобно художнику, рассматривает свою работу; и он поправляет ее, улучшает, или вообще стирает — как сочтет нужным.

Почему Судный День называется “днем”? Наш день — это когда мы бодрствуем, а ночь — это когда мы спим. Речь не идет о земном дне и земной ночи, на каждое из которых отводится по двенадцать часов. Речь идет о дне и ночи сознания. То, что отделяет один день от другого; то, что заставляет нас различать дни, и есть ночь.

Наша жизнь здесь — это темнота деятельности, в которой мир иллюзий предстает в наших глазах реальным, а быстрые перемены в жизни представляются нам стабильными; точно так же как в поезде — тебе кажется, что это деревья бегут вдоль пути, а сам поезд стоит на месте. Когда оказывается, что иллюзорная жизнь не так реальна, как мы думали когда-то, тогда наступает день, когда все представляется тебе так четко как при дневном свете. У некоторых это происходит в этом мире, но у всех — после смерти.

Здесь нам свойственны два состояния — бодрствование и сон. Там же сон будет единственной реальностью. И он будет нашим днем, который не прерывает ночь. Перемен не будет. И этот день будет длиться вечно, то есть — до тех пор, пока наша личность не сольется с божественным сознанием.

Нам снится все, что нас окружает; все, что предстает в естественном виде. Нам снится лошадь, или слон, или брат, или сестра, или мать мой отец или дядя. Но нам не снится то, что не существует, например, лошадь с крыльями, или заяц с ушами слона, ибо они не принадлежат нашему миру. На наше сознание может произвести впечатление только наш мир. И этот мир подлежит суду, который никогда не прекращается. Мир домоседа будет домом, где живет его семья. Миром монарха будут окрестности его дворца.

А не окажемся ли мы среди огромной толпы, состоящей из миллионов и миллиардов ранее душ какой угодно формы; и эти души, которые когда-то существовали на земле, окажутся в суде в одно и то же время? Внешне все будет именно так, в реальности — нет, ибо Судный День для каждого будет отражать целый мир в себе, и он будет иметь особенности, характерные для одного отдельного человека. Другими словами, мир заново воскреснет в каждой душе. Утверждение и отрицание аспектов сознания будет наиболее сильным, принимая иногда вид Мункира и Накира — ангелов-хронистов.

В реальности все будет похоже на граммофонную пластинку, которая будет повторять весь жизненны опыт человека — и тот, который помнят, и тот, который забыли; хороший и плохой; и он будет сопровождаться неким фильмом, показывающем, кто имели отношение к этому опыту — неважно, умрут ли они или все еще будут продолжать жить на земле. Все это происходит с душой в присутствии абсолютно справедливого и могучего Существа, того, Кто все точно Знает; Того, кто будет Взвешивать все дела.

ГЛАВА III. АД И РАЙ

Идея об аде и рае в той или иной форме существует во всех религиях. Это дает им огромную силу, что удерживать массы под полным своим контролем, наущая их делать добрые дела и воздерживаться от зла. Без этой идеи все это было бы невозможно, ибо человека всегда соблазняет зло; и на пути человеческом всегда оказываются великие препятствия, когда он пытается сделать что-то хорошее, так как зловредные владеют царством на земле, в то время как праведные ищут милости Бога. Если бы такого обещания (об аде и рае) не было, никакая иная награда, насколько бы она ни была велика, не смогла бы объединить человечество в религии веры.

Награда, которую воздает Бог, весьма отличается от любых земных благ и богатств, однако в древние времена (а для многих людей это сохраняется и поныне) словесно ее можно было выразить лишь в виде земной награды. Поэтому Апостолы обрели способность говорить с каждым человеком на его родном языке.

Древнее писание появилось в то время, когда мир находился на таком этапе своей эволюции, когда люди стремились обрести все, благодаря чему они могли бы получить материальные блага. Если бы оно появилось сейчас, тогда бы нам обещали что-нибудь другое. А так им говорили: “Если ты будешь воздерживаться от греха, тогда быть тебе среди лотосовых деревьев, на которых нет ни одной колючки; среди банановых деревьев, отягощенных великим грузом плодов; и тень от них будет прикрывать тебя; и там будут воды струиться, и мягкие диваны стоять. А внизу будут гулять цветущие девы, красивые с большими глазами, и подобны они будут скрытым жемчужинам. Для тебя новое создание будет создано, и девы, молодые и прекрасные, а в руках у них будут золотые чаши и кратеры и кубки с искрящимся вином. И от него не будет болеть голова а чувства — притупляться. И будут там плоды, которые ты любишь больше всего и мясо птиц, которых ты только пожелаешь. И ты не услышишь там ни пустых разговоров, ни греха, а только лишь возглас: “Мир! Покой!”