Александр Дюма - Красный сфинкс

• Название: Красный сфинкс
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7287-0261-0

Вниманию читателя предлагается остросюжетный исторический роман А.Дюма «Красный сфинкс» («Le sphinx rouge», 1866), один из главных героев которого — кардинал Ришелье, изображаемый здесь автором совсем иными красками, нежели в «Трех мушкетерах». Роман это, имеющий и другое название — «Граф де Море», — долгие годы оставался неизвестным не только в России, но и во Франции: написанный в 1866 году, он впервые был опубликован в Париже в 1947 году. В центре сюжета — блистательный Антуан де Бурбон, граф де Море, побочный сын короля Генриха IV, красавец, галантный кавалер и отважный воин. Действие романа происходит в 1628–1630 годах.

---

— В этом я совершенно уверен: он позвал меня к подножию лестницы, чтобы я помог перенести к нему его богатство.

— И что собирается он делать со своими тридцатью тысячами франков?

— Пока ничего, монсеньер; но он предложил в письме к Марион Делорм… раз уж я назвал ее имя один раз, то могу еще раз повторить его, не правда ли, монсеньер?

— Да. Так что он предложил Марион Делорм?

— Прокутить их вместе с ней.

— И как он сделал это предложение — устно?

— Нет, к счастью, в письме.

— И Марион, надеюсь, сохранила это письмо? Оно у нее в руках?

Сен-Симон вынул часы.

— Половина четвертого, — сказал он, взглянув на них, — сейчас она должна уже от него избавиться.

— И к кому же оно попадет? — с живостью спросил кардинал.

— К королю, монсеньер.

— К королю?

— Это и заставило ее думать, что до конца сегодняшнего дня вы увидите его величество.

— А, теперь я понимаю.

В этот миг послышался шум мчащейся во весь опор кареты.

Кардинал, побледнев, оперся о кресло. Сен-Симон подбежал к окну.

— Король! — воскликнул он.

Тут отворилась дверь, выходящая на лестницу, и Буаробер устремился в комнату с криком:

— Король!

Отворилась дверь г-жи де Комбале.

— Король, — дрожащим от волнения голосом произнесла она.

— Ступайте все, — сказал кардинал, — и оставьте меня наедине с его величеством.

Каждый скрылся за своей дверью; кардинал отер лоб.

На лестнице послышались шаги: кто-то поднимался размеренной поступью.

Гийемо появился в дверях и доложил:

— Король.

— Ах, клянусь честью, — прошептал кардинал, — решительно, моя соседка Марион Делорм — великий дипломат.

XX. ПОЧЕМУ КОРОЛЬ БЫЛ ВСЕГДА ОДЕТ В ЧЕРНОЕ

Гийемо мгновенно скрылся; король Людовик XIII и кардинал де Ришелье остались лицом к лицу.

— Государь, — сказал Ришелье с почтительным поклоном, — мое удивление при известии о визите короля в этот скромный дом было настолько велико, что я не как должен был, встретить вас, ожидая у подножия лестницы, а остался здесь, будто ноги у меня приросли к паркету; я и сейчас, в вашем августейшем присутствии, боюсь поверить, что ваше величество лично удостоили снизойти до меня.

Король огляделся кругом.

— Мы одни, господин кардинал? — спросил он.

— Одни, ваше величество.

— Вы в этом уверены?

— Уверен, государь.

— И можем говорить совершенно свободно?

— Совершенно свободно.

— Тогда закройте эту дверь и выслушайте меня.

Кардинал поклонялся, послушно закрыл дверь и указал королю на кресло, в которое тот сел, вернее почти упал.

Кардинал, оставшийся стоять, ждал.

Король медленно поднял глаза и с минуту смотрел на него.

— Господин кардинал, — сказал он, — я был не прав.

— Не правы, государь? В чем?

— В том, что я сделал.

Кардинал в свою очередь пристально посмотрел на короля.

— Государь, — сказал он, — я полагаю, что между нами обязательно должно было состояться большое объяснение — одно из ясных, четких, определенных объяснений, не оставляющих ни сомнения, ни облачка, ни тени; слова, только что произнесенные вашим величеством, позволяют мне думать, что час этого объяснения настал.

— Господин кардинал, — сказал Людовик XIII, вставая, — я надеюсь, вы не забыли…

— … что вы — король Людовик Тринадцатый, а я — его нижайший слуга кардинал де Ришелье? Нет, государь, будьте спокойны. Но, однако, со всем глубоким уважением, испытываемым к вашему величеству, я прошу позволения высказать вам всё. Если я буду иметь несчастье вызвать раздражение вашего величества, обещаю уехать так далеко, что вы навсегда будете избавлены и от досадной необходимости меня видеть, и от неприятных ощущений при звуке моего имени. Если, напротив, вы сочтете мои доводы разумными, мои оправдания и жалобы справедливыми, вам достаточно будет произнести с той же интонацией, с какой вы только что сказали «Я был не прав», всего три слова: «Кардинал, вы правы», и мы сбросим прошлое в пропасть забвения.

— Говорите, сударь, — сказал король, — я вас слушаю.

— Государь, начнем, прошу вас, с того, что не может быть оспорено: с моего бескорыстия и честности.

— Разве я когда-нибудь подвергал их сомнению? — спросил король.

— Нет, но ваше величество позволяли подвергать их сомнению в своем присутствии, и это ваша большая вина.

— Сударь! — сказал король.

— Государь, либо я скажу всё, либо буду молчать. Ваше величество приказывает, чтобы я молчал?

— Нет, клянусь чревом Христовым, как говорил король, мой отец! Наоборот, я вам приказываю говорить, но избавьте меня от упреков.

— Однако я обязан высказать вашему величеству те упреки, каких, по моему мнению, вы заслуживаете.

Король встал, топнул ногой, прошел от кресла к окну, от окна к двери, от двери снова к креслу, посмотрел на безмолвного Ришелье и в конце концов уселся со словами:

— Говорите; повергаю мою королевскую гордость к подножию распятия. Я готов выслушать все.

— Я сказал, государь, что хотел бы начать с моего бескорыстия и честности. Соблаговолите меня выслушать.

Людовик XIII кивнул.

— Мое личное имущество, — продолжал кардинал, — дает двадцать пять тысяч ливров ренты. Король пожаловал мне шесть аббатств, приносящих сто двадцать пять тысяч ливров. Всего, следовательно, у меня сто пятьдесят тысяч ливров ренты.

— Я это знаю, — сказал король.

— Ваше величество несомненно знает также, что я — естественно, речь идет о том времени, когда я был министром, — окружен заговорами, постоянно рискуя получить удар кинжалом; следовательно, для защиты мне пришлось иметь телохранителей во главе с капитаном.

— И это мне известно.

— Так вот, государь, я отказался от шестидесяти тысяч ливров пенсиона, которые вы мне предложили после взятия Ла-Рошели.

— Я это помню.

— Я отказался от адмиральского жалованья в сорок тысяч ливров. Я отказался от адмиральских прав — это сто тысяч экю, — вернее, принял их, но подарил государству. Наконец, я отказался от миллиона, предложенного мне финансистами за то, чтобы их не преследовали. Их продолжали преследовать, и я заставил их передать десять миллионов в королевскую казну.

— Все это неоспоримо, господин кардинал, — сказал король, приподнимая шляпу, — и мне доставляет удовольствие сказать, что вы самый честный человек в моем королевстве.

Кардинал поклонился.

— И кто же, — продолжал он, — выступает моими врагами перед вашим величеством? Кто обвиняет меня перед лицом Франции и клевещет на меня перед лицом Европы? Те, что должны были бы, подобно вам, государь, первыми отдать мне справедливость: его королевское высочество монсеньер Гастон, ваш брат, ее величество царствующая королева Анна, ее величество королева-мать.

Король вздохнул: кардинал прикоснулся к его ране.

— Его королевское высочество Месье, — продолжал Ришелье, — всегда ненавидел меня. Чем ответил я на его ненависть? Целью заговора Шале было не больше не меньше как убить меня. Признания всех, в том числе и монсеньера, были ясны и определенны. Как отомстил я? Я женил его на богатейшей наследнице королевства, мадемуазель де Монпансье, я добился для него у вашего величества владений и титула герцога Орлеанского. Сейчас у монсеньера Гастона полтора миллиона дохода.

— То есть он богаче меня, господин кардинал.

— Королю нет необходимости быть богатым, ему доступно все, что он захочет: когда королю нужен миллион, он требует миллион — и всё.

— Это верно, — сказал король, — ибо позавчера вы дали мне четыре миллиона, а вчера полтора.

— Следует ли мне напоминать вашему величеству о том, как гневается на меня королева Анна Австрийская, и обо всем, что она против меня предпринимала; что же считает она моим преступлением? Почтение сковывает мне уста.

— Нет, говорите, господин кардинал. Я могу, я должен, я желаю все выслушать.

— Государь, великое несчастье монархов, великое бедствие государств — браки королей с иноземными принцессами: королевы, являющиеся то из Австрии, то из Италии, то из Испании, приносят на трон семейные симпатии, становящиеся в какой-то момент государственным преступлением. Сколько королев похищали и будут еще похищать ради отца или братьев меч Франции из-под изголовья короля — своего мужа! Что происходит в результате? Измена налицо, но истинных виновников покарать нельзя, поэтому удары наносятся вокруг них и падают головы, которые не должны были упасть. Королева Анна, после того как она была участницей заговора в пользу Англии, озлобленная против меня, ибо видит во мне борца за Францию, сегодня плетет заговор вместе с Испанией и Австрией.

— Я знаю, знаю, — произнес король сдавленным голосом, — но королева Анна не имеет никакой власти надо мной.