Газета Завтра Газета - Газета Завтра 903 (10 2011)

• Название: Газета Завтра 903 (10 2011)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Устроив судилище над временем (советским, разумеется), Сванидзе в одной из передач бросал гневные обвинения кровавому режиму: в СССР не было туалетной бумаги! В то время, когда вся цивилизованная часть света, все люди доброй воли имели доступ, мы, за железным занавесом… Интересно, только в наши времена себя и обиходил интеллигент-то? Да, Карлович, всё это дурно пахнет.

Только хочу узнать: у нас демократия повсеместно? Во всех поселениях? Вот в деревнях, поди, по этой части всё ещё тоталитаризм и попрание прав человека на... ...на свободу и демократию, одним словом. Надо бы не только вокзалы и аэропорты проинспектировать некому лицу, но и туалеты этим лицом и другими, пригодными для такого рода инспекций, частями тела, посетить. Испытать на себе. И коли демократии там нет, привезти и водрузить как знамя свободы — рулон! Дескать, пережитки тоталитарного прошлого, дорогие селяне и селянки, в прошлом. Я пришёл дать вам волю и прилагающуюся к ней туалетную бумагу.

Мол, что нам безработица, наркомания, педофилия, терроризм, всеобщая безграмотность, которых не было вместе с туалетной бумагой, где-то они всей компанией от советской власти ховались. А туалетная бумага привела с собой и всю весёлую компанию. Интересно, кто в здравом уме так любит свою филейную часть, чтобы её комфорт столь высоко оценить? На месте работодателей Сванидзе я настаивала бы на тщательном медобследовании независимой комиссией…

В рулон много, чего завернули да и подсунули нам! Троянский конь, этот сванидзевский рулон… Я, видимо, категорически девочка в сравнении с Карловичем. И не испытывала никаких таких цивилизационных катастроф заднего плана. Но когда ездила в деревню к тёте, в поселение, если говорить демократическим языком, тоже не страдала, несмотря на отсутсвие. Пользовалась там, извините, средствами массовой информации. Не виртуальными разумеется, а печатной продукцией. И никаких гулагов за то, что материалы партийных съездов использовала не по назначению. Надо сказать, речи Горбачёва были весьма в ходу. Только на это и годится Миша Райкин.

Подумать и ужаснуться! На космическую орбиту выходили без рулонов! Полярный круг осваивали, не оснастившись. На подводных лодках тоже… Матерь божья! За что? Надо была сначала завалить страну в целом и Сванидзе в частности туалетной бумагой, а потом и на такие пустяки, как космос, размениваться. Жить под лозунгом: "Каждому — максимальный комфорт и свобода выбора средств гигиены!"

Пели бы советские люди: "Он сказал: Поехали! Он взмахнул рукой. И с туалетной бумагою, бумагою, пронёсся над землёй".

Или "На пирсе тихо в час ночной. Тебе известно лишь одной, когда подлодка с туалетною бумагою из глубины придёт домой". Как вдохновительно, романтично, с какой заботой к человеку и его большой нужде! Куда санитарный врач глядел? Запретил бы полёты на этом основании. Нынешний не пущал бы!

Сейчас, слава богу, станцию "Мир" потопили, с подлодками тоже расправились, сидим в полном комфорте у мировой параши. А что в такой позиции очень важно? Разумеется, туалетная бумага. Её вымениваем на нефть и алмазы. Да, мечта демократа сбылась. Очень всё цивилизованно. На любой, прощу прощения за каламбур, вкус.

Владимир Бушин -- Любовь к вранью...

В. АЛЕКСАНДРОВ

НО УТРОМ жена попросила вынести на помойку ведро с мусором. Это недалеко, через дорогу. Там стоят три здоровых железных контейнера. Пошел, выбросил и вдруг увидел среди разных отбросов и объедков книгу с портретом Сталина на обложке. Я не мог не забрать её. Принёс домой, протёр обложку водкой. Портрет засиял. Оказалось — надо же! — это роман Ерофеева "Хороший Сталин", заранее объявленный на обложке как "мировой бестселлер" и изданный для всех шести материков тиражом в 5 тысяч экземпляров. Видимо, Австралии ничего не достанется... Кто-то выбросил ерофеевскую книжечку на помойку. А ведь автор живет где-то здесь неподалёку. Увидел бы — могла и кондрашка хватить. Я стал листать...

Это довольно занудное бормотание и повизгивание о семье, о родне, о жизни во Франции, где отец был советником по культуре нашего посольства, позже — послом в Сенегале; ещё о том, как мальчик мыл свою молодую учительницу в ванной и чем это кончилось, и о многих других нестерпимо гнусных сексуальных переживаниях с детского возраста, в правдивость коих часто поверить трудно — скорее всего, это лишь игра развратно французистого ума; ещё о том, как жрал чёрную икру, щеголял в каких-то немыслимо модных портках; ну, и о том, какой степени полоумия на почве антисоветчины достиг мальчик, став взрослым. Он тужится всё это оживить разного рода ужимками, кульбитами и фантасмагориями вроде рассказа о том, как Николай Второй ходил в магазин покупать себе пуговицы, или уведомления о том, что Молотов любил гречневую кашу, или разговора со Сталиным, — но всё это не помогает. Ну, что нам хотя бы этот разговор, когда мы знаем "Пирамиду" Леонида Леонова, где есть разговор отнюдь не пустопорожний, как здесь...

На всём протяжении книги автор упорно именует себя идеалистом. Но это не совсем так. Даже сны он видит очень экономически целесообразные. Например, однажды приснилось, что они с отцом завели себе одну любовницу на двоих. Ну, как один "ситроен" или "пежо" в Париже. Впрочем, возможно, сна и не было, а Ерофеев просто списал это у Василия Аксенова, старшего брата по разуму, у которого в "Московской саге" такой проект герой осуществил не во сне, а наяву. А списывать, как увидим, идеалист Витя любит.

Примечательно и то, что всё повествование пересыпано перлами загадочного невежества. Поражает, прежде всего, обилие самой разнообразной литературной чуши, из глубин классики до наших дней. Ведь писатель же! Уверяет, например, что первый бал Наташи Ростовой "по легенде, был на Поварской", т.е. в нынешнем ЦДЛ, где долгие годы всем командовал известный своей строгостью Шапиро, не пускавший Ерофеева в Дом. Легенду эту ему рассказал, вероятно, Евтушенко, а он тотчас поверил и понёс дальше. А на самом деле, бал не на Поварской был, и даже не в Москве, а в Петербурге в доме екатерининского вельможи на Английской набережной. И Шапиро там не командовал. Известна даже дата — 31 декабря 1810 года. Это был новогодний бал. Раскрой, милый, хоть раз в жизни "Войну и мир" — это, кажется, во втором томе.

Ну, ладно далёкая классика. Но вот Илья Эренбург, старший современник. Однажды в конце войны, пишет Ерофеев, писатель побывал в Кенигсберге, поговорил там с пленными немцами и сочинил статейку, которую отнёс в журнал "Вопросы международного рабочего движения". Там "он требовал глобальной мести, подчиняя советский стиль статьи оскорбленному национальному чувству (как это? — В.Б. )... Надо уничтожить немцев, которые сжигали евреев в газовых камерах..." и т.д. А журнальчик сей курировал-де премьер-министр Молотов. Ему статья не понравилась, он потребовал её переделать. Писатель воспротивился: "Я требую мести! Око за око". Приводится их "диспут", в котором они матерят друг друга, а Эренбург говорит языком то Путина ("давайте мочить всех"), то Ерофеева ("фашисты вые.... всех наших женщин"). Словом, балаган первого разряда. Кончается дело тем, что Молотов даёт задание писателю переименовать Кенигсберг и далее опять следует совершенно несуразная фраза: "Смелость Эренбурга, желавшего мести, была оправдана заходом с любимой властью позиции ненависти", — что это такое?

Так вот, во-первых, Эренбург в Кенигсберге не бывал. Во-вторых, Молотов тогда был наркомом иностранных дел, а не "премьер-министром", коих в советское время вообще не водилось. В-третьих, журнала "Вопросы международного рабочего движения" никто не видел и во сне. Должно быть, спутал с "Вопросами литературы", где были напечатаны его изыскания о садизме. В-четвертых, во время войны статьи Эренбурга чуть не каждый день печатались в "Красной звезде" и "Правде", и никакого еврейского мотива в них не было. Представить его сотрудником несуществующих "Вопросов" может только человек, не имеющий никакого представления о том, что такое Эренбург, какова была его работа в годы войны, и что такое сама война. Наконец, как всегда, Ерофеев лишь повторяет чужой вздор, в данном случае — изгнанного коллективом "Литгазеты" и забытого ныне Фёдора Бурлацкого, тоже "человека европейской культуры", тогда — главного редактора этой газеты, где, кстати сказать, он напечатал малограмотно подлую статью Ерофеева "Поминки по советской литературе".

А на самом деле, о чём оба европейца ведать не ведают, 14 апреля 1945 года в "Красной звезде" была напечатана статья Эренбурга "Хватит!" В ней действительно были неприемлемые утверждения о Германии тех дней: "Все бегут, все мечутся, все топчут друг друга, некому капитулировать. Германии нет: есть колоссальная шайка" и т.п. Ближайшее время показало, что, по крайней мере, нашлось, кому капитулировать. Позицию в этом вопросе ещё 23 февраля 1942 года, а не после войны, как уверял Федя-писатель, выразил Сталин, человек русской культуры: "Было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остаются". Принимая во внимание большую популярность писателя, обретенную во время войны, "Правда" 14 апреля выступила со статьёй "Товарищ Эренбург упрощает". В своих воспоминаниях писатель попытался отвергнуть критику.