Масахико Симада - Повелитель снов

• Название: Повелитель снов
• Автор: Масахико Симада
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-250-0

Герой романа – японец Macao, в трехлетнем возрасте потерявший родителей и ставший ребенком напрокат. Поиски уже взрослого сына, но просьбе его матери, ведет красивая умная Майко. Следуя за ней, читатель попадает то в Нью-Йорк, то в Токио, где перед ним проходит череда необычайно ярких характеров: капризная вдова и безумный писатель, философствующий бомж, потомок знатного рода Тайра, и гей – утешитель опечаленных, необузданный рок-музыкант, супруги, сдающие напрокат чужих детей и, наконец, сам Повелитель снов со своим двойником.

---

На этом «корабле» единственной отдушиной было саке. И питейных заведений вдоволь. Точнее говоря, только питейные заведения там и были. И стар, и млад гудели до поздней ночи. Управление «кораблем» было поручено экипажу тридцать лет назад, а до того вся земля «корабля» принадлежала компании, и у матросов была привычка – все заработанное тратить на выпивку. Построишь шикарный дом, а придет тайфун – и от дома останутся одни обломки. Никто на тебя не смотрит, так что нет смысла покупать модную одежду или «мерседес». А важность свою даже в ломбард не заложишь. Только в носу от нее свербит.

Матросы с острова Южный Дайто были похожи на Маугли. Их сердца бились в унисон с волнами, они чувствовали движение облаков и движение ветра подобно чайкам, жили одним днем, как тюлени. Пока они плыли на этом «корабле», им приходилось постоянно встречать одни и те же лица, поддакивать историям, которые слышали миллионы раз. Тэцуя такая жизнь была не по душе, и он сбежал с «корабля», но от хвоста дикого животного так легко не избавишься. До сих пор я ни разу не встречал таких хвостатых.

Тэцуя увлекался дайвингом, но у него никогда не возникало желания играть с рыбками, наслаждаясь красотами коралловых рифов. Ясное дело: в море ныряют для того, чтобы добыть себе пропитание. Набрать со дна раков-богомолов, плавая вместе с рыбами, всадить гарпун в бок морскому карасю, съесть добычу, приправляя ее соленой морской водой. Так, как едят киты.

На земле нет лучше кушанья, чем коза. По случаю праздника забиваешь козу, которую держал для откорма, и ешь ее мясо прямо с кожей, только шерсть общиплешь. А еще вкуснее растолочь в соевом соусе зерна горчицы, что растет во дворе, и полить этим мясо, рассказывал Тэцуя, сглатывая слюни.

Тэцуя, сошедшему с «корабля» и очутившемуся в Токио, нужно было стать заправским токийцем: разбираться в обычаях и умело пользоваться словечками. Он ни разу не ездил на поезде. В ресторане были одни незнакомые блюда. Названия мест звучали абракадаброй. Для него было достаточно десяти минут, чтобы заблудиться. Он не знал, с чего надо начинать поиски ночлега, и сперва улегся на картонных коробках, растеленных возле камеры хранения на вокзале. На следующее утро его выгнал оттуда торговец политурой, заявив, что место принадлежит ему. Так Тэцуя обнаружил, что стал бомжом. Он нашел «старшего товарища», чтобы научиться правилам бомжевания. Тэцуя узнал, где находятся дешевые гостиницы, как садиться в поезд, как устроиться на поденную работу, сколько платят и как с тобой обращаются. На дорожных работах токийцев мало, может и повезти. Для Маугли – что комплекс рожденного на заброшенном острове в южном море, что мечты о чем-то великом, что мужская гордость – большого смысла не имеют. Всё растворяется в приятной усталости от работы. Но цивилизованный человек, сидевший внутри Тэцуя, был наивен и обидчив не в меру. После работы он пропускал стаканчик, выходил на улицу слегка поддатый и тут же поражался тому, что все вокруг него не имеет к нему никакого отношения. Ни хорошо одетая женщина, идущая по улице, ни сутулый служащий с кейсом для бумаг под мышкой, ни такси и легковушки, выстроившиеся в очередь около перехода, ни сломанные зонтики в мусорке, ни бездомная собака, рыскающая в поисках еды, ни доносящаяся издалека сирена «скорой помощи», ни дым сигареты откуда-то из-за спины.

Всевозможные предметы словно бы отдалялись от него. Я тоже когда-то испытывал подобное. Надравшись авамори, Тэцуя часто бросал: «Хочу обратно на остров». Но вернуться туда не мог.

– Пока не очищусь, не видать мне острова.

Я спросил, что это за очищение такое. И тогда впервые он принял покаянный вид:

– Да я обрюхатил двоюродную сестру. Островок маленький, нигде не скроешься. Идиот, конечно. От ребенка она избавилась в больнице в Наха. Мне тогда восемнадцать было.

Короче, он приехал в Токио, чтобы избавиться от лишней энергии. История о невероятных жизненных коллизиях, подходящая для заунывного чтения под сямисэн.[154] Но, интересно, если бы ребенок родился на свет, ноги у него были бы… короткие?

– Теперь понял, в чем мой кретинизм? В том, что я, совершив дурость на острове, расширил границы своего мира. Просидел бы всю жизнь на Дайто и не парился бы, кретин я или нет. Живи себе как тростник, какие проблемы. А в Токио по собственной воле приходится в кретина превращаться. От степени дурости зависит, насколько успешно будешь ты продаваться. Я зарабатываю, занимаясь такими кретинскими вещами, какие другим и не снились. Таков рок-бизнес. Пока я занимаюсь роком, я могу оставаться неандертальцем.

В городе иллюзий и амнезии от такого неандертальца, как Тэцуя, требовалось только одно. Превратиться в полного кретина. Превращение в еще большего кретина, чем сейчас, давало ему возможность противостоять иллюзиям и амнезии. Ему самому нужно было стать амфетамином. Ради японских мальчишек и девчонок, которые не успели заметить, как у них парализовало мозг.

Тэцуя любил Токио до глубины души. Будучи животным, отличавшимся феноменальной приспособляемостью, он искал город, который мог бы хорошенько припрятать его прошлое.

Тэцуя напоминал меня прежнего, и мне было интересно, что ему снится. Незаметным образом я развернул фронт работ по подготовке к вхождению в его сны. Начал я с рассказов о собственных снах. В разговоре обязательно касался темы сновидений. Спрашивал, летает ли он во сне или падает, какие сны видит по многу раз. Просил его, чтобы, увидев сон, сразу, пока не забыл, он рассказывал его мне.

К моему удивлению, во всех его снах присутствовала кровь. Во сне он часто убивал других, и об этом он тоже говорил с гордостью.

– Я во сне с тобой на пару прикончил этого козла, как его, премьер-министра. Смотрел, как он корчится в муках. И знаешь, какие были его последние слова? «Чтоб вы сгинули».

– Такой яркий был сон. Мы поцапались с Майком Тайсоном, и я сделал его. Угадай, как я его завалил. Я просунул два пальца ему в сопелку, повернул и вдобавок двинул по яйцам. Жалко, бабла не дали за победу.

– Вчера приснилось, как я облетал Токио на самолете супернизкого полета. Я высунулся из двери самолета и лупил палкой по прохожим. Каждому по башке досталось.

– Увидел во сне Деву Марию. Кажется, я должен был сотворить чудо и стать героем. Для этого надо было превратить Токио в порошок. Кстати, знаешь, мне нравится этот парень, Пол Пот. Он же все города порушил, а народ согнал в деревни. Вот занятие для кретина. Я бы тоже какую-нибудь такую байду учудил. Думаю, я бы смог сейчас.

Понять, где кончаются сны и начинаются его желания, было невозможно. Я ничего не мог прочитать в его снах, кроме «бей, круши!».

Карнавал неудовлетворенных желаний

В ту ночь Токио полностью попал во власть низкого давления, улицы залило настолько, что перепрыгивать через лужи было бесполезно. Засиживаться допоздна не имело никакого смысла, все спешили домой, с неоновых вывесок стекала вода; утратив обычное кокетство, они выглядели погруженными в непривычные размышления. Но в «Номандзурандо» на концерте Тэцуя собралась возбужденная толпа. Здесь можно было избавляться от лишней энергии. Я впервые пришел на его концерт. Ни столов, ни стульев не было, покрытые черным полиэтиленом пол и стены впитывали в себя возбуждение слушателей. Душно невыносимо. Публика пронзительно вопила и дергалась, разбрызгивая капли пота, подобно поливальной установке.

Красномордая девица, с ног до головы одетая во все черное. Парнишка с феньками на шее, на запястьях и щиколотках, да еще с цепью, перекрученной крестом, со звоном подпрыгивающей под ритм барабанов. Девица с волосами, покрашенными во все цвета радуги, которые торчали у нее, как у попугаев ара с экватора. Парень, которому не терпелось продемонстрировать всем свои накачанные мускулы. Были и такие, кто ни с того ни с сего начинал отжиматься или двигать мышцами живота. У стены собирались группки, которые сосали один за другим леденцы VICKS от простуды: в леденцы входили амфетамины. Рядом, прислонившись к стене в изнеможении, стояла девица с голой грудью, оттраханная ритмом, который звучал во всем ее теле. Двое парней ловили свой шанс, запустив руки ей под юбку и хватая за грудь.

На Тэцуя были брюки с оторванной правой штаниной, сверху наброшен смокинг без правого рукава, на голове – прусский шлем времен Первой мировой войны. К козырьку шлема был приделан японский флаг, на правой коленке – волейбольная защита. Гитарист был в мокрой от пота фланелевой пижаме, басист – в школьной форме со стоячим воротником, на барабанщике не было ничего, кроме трусов фундоси, которые носят борцы сумо!

– Карнавал начинается! На прошлой неделе я видел хороший сон. Передо мной появилась Дева Мария и, обняв меня за плечи, сказала: ты сотворишь чудо. Я должен совершить в Японии революцию. Для этого мне нужна ваша помощь. Встряхнем Японию!

Вокруг были сплошные двойники Тэцуя. Все с серьезным видом внимали его словам. На сцену принесли картонную коробку. Ударник передал Тэцуя лопатку, и он запустил ее в коробку.