Василь Кучер - Плещут холодные волны

• Название: Плещут холодные волны
• Автор: Василь Кучер
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1977

Известный украинский писатель Василь Кучер (1911–1967) в годы Великой Отечественной войны работал корреспондентом армейских и фронтовых газет. Принимал участие в боях при героической обороне Одессы, Севастополя и города-героя на Волге. Событиям войны посвящены лучшие его произведения.

В центре романа «Плещут холодные волны» — образы моряков-черноморцев, отстаивавших до последнего дня Севастополь.

О том, как создавался роман и кто послужил прототипами главных героев, писатель рассказал в послесловии, написанном в 1960 году.

---

Крайнюк ничего не ответил Мишку. Он вышел из его палаты хмурый и угнетенный. Трагический и суровый рассказ адъютанта не только обжег его сердце, он осветил душу писателя каким-то гордым внутренним огнем. Расставаться с моряками Крайнюку очень не хотелось, а этого, видимо, не избежать.

Но однажды его вызвал к себе командующий флотом.

— Мы тут посоветовались с членом Военсовета, — сказал вице-адмирал, — и пришли к выводу, что вам нет смысла бросать службу в газете. Вас, конечно, демобилизуют, но вы ведь можете остаться в редакции по вольному найму. Там есть такие должности. Я прикажу, чтобы вас демобилизовали с правом носить военную форму. Севастопольская эпопея еще не кончилась. Мы имеем с Севастополем радиосвязь через партизан, живую — самолетами, которые ходят в горы… Я слышал, что вы начали писать книгу о Севастополе?

— Еще не начал, но думаю, — пояснил Крайнюк.

— Хорошо. Мы поможем, если что-нибудь будет нужно, — продолжал командующий. — Я хочу, чтобы вы были свидетелем того, как мы будем брать Севастополь. Ну, еще год пройдет. Может, полтора. Севастополь снова будет нашим. Я дал указание немедленно связывать вас с каждым матросом и солдатом, который прибудет к нам морем из Севастополя. Расспрашивайте обо всем. Для книги пригодится.

— Спасибо. Я давно хотел просить вас об этом.

— А потом дадим вам отпуск, поедете в Москву, встретитесь с литераторами. Побываете в Генштабе, где есть интересные документы. Я позвоню туда. Ну, и попытаетесь узнать о своей семье… Только не загуливайтесь. У нас скоро снова начнется горячая пора…

— А когда бы я мог поехать в Москву? — спросил Крайнюк, сдерживая волнение.

— Я думаю, что скоро, — ответил командующий. — Вот подождем, пусть придут из Севастополя последние моряки, кто еще в море бродит, и тогда поедете…

— А разве есть еще такие?

— Да. Я имею некоторые данные.

Вице-адмирал говорил тихо, даже ласково, хотя был до предела утомлен событиями, происходившими в Севастополе, на море и в Керчи.

— Если вы согласны, я прикажу оформить все это, — сказал командующий.

— Согласен. Я не только согласен, а уж и не знаю, как благодарить вас, — вскочил Крайнюк, пожимая вице-адмиралу руку.

— Благодарить будете своей книгой. А как вы думаете ее назвать?

— Еще не знаю. Один вариант, правда, уже есть…

— Какой?

— «Матросы идут по земле»…

— Интересно. То они ходили и воевали на море, а теперь сошли на землю и идут с боями по земле. Ну что ж! Желаю вам удачи…

Петро Степанович формально стал штатским сотрудником военной газеты, а по сути — еще ближе сошелся с военными. Он поселился на квартире старшего боцмана Зотова, у подножия горы, почти возле самой военной гавани, и принялся за роман.

Ежедневно, до того как идти на работу, он успевал написать несколько страниц книги. Это было трудно. Работа в редакции мешала работе над романом, но другого выхода не было. Днем — будничная и иногда скучноватая редакционная жизнь, а вечерами и на рассвете — творческая, интересная и трудная, не дававшая ему теперь покоя ни днем ни ночью. Однажды утром в дверь постучал офицер связи от командующего.

— Прошу прощения, командующий приказал вам прибыть на пирс. Немедленно. Они уже подходят.

— Кто?

— Шестивесельный ял, и на нем двенадцать моряков. Идут из Севастополя своим ходом. На веслах. Только что получена радиограмма,

— Это невозможно! — вскочил Крайнюк и стал быстро надевать китель, ботинки.

— Я тоже так думал, — немного грубовато продолжал офицер связи, — но факт есть факт. Против него не попрешь. Их заметил в море наш сторожевик и хотел принять на борт. Отказались. С ног валятся, а хотят подойти к берегу своим ходом.

— Сколько ведь дней прошло, как Севастополь сдали… Это же просто неслыханно! — восхищенно выкрикнул Крайнюк, надевая мичманку на поседевшую голову.

— А они плывут. Их ведет капитан третьего ранга Никульшин. Вы его раньше не знали?

— Нет. К сожалению, не знал.

— И я не знал, — вздохнул офицер связи.

Они сели в мотоцикл с коляской, и офицер привез Крайнюка в военную гавань.

Тут уже стояли две санитарные машины, врачи в белых халатах, комендант порта и вице-адмирал.

Вице-адмирал пожал Крайнюку руку, тихо сказал:

— Ну, что я вам говорил? Наверное, и не верили?

— Верил, но не очень, — признался Крайнюк.

— Ну так убеждайтесь на фактах. — Вице-адмирал, взяв Крайнюка за локоть, подвел к пирсу, к самой воде. — Они подняли на воздух порт, телефонную станцию, потопили боновое заграждение. У них был катер. Но где он? На ялике идут…

На глубоком рейде малым ходом шел сторожевик, а впереди него направлялся к берегу облезлый, потрепанный морем ялик, в котором с трудом и вяло покачивались на веслах матросы. Все они были истощенные, заросшие, почерневшие от солнца и голода, серые от морской соли, покрывавшей их одежду.

У берега они на мгновение остановились и надели бескозырки, не спеша достав их из какой-то корзины, стоявшей на дне ялика. Капитан 3 ранга, сидевший на корме возле руля, сорвал с головы грязный платок, заменил его мичманкой.

Моряки заметили командующего, но реагировали на это вяло, только снова налегли на весла. Молчаливые, хмурые, словно сонные. Давно не бритые щеки ввалились, нос у каждого заострился, шеи были тонки, как былинки. Только поблескивают исподлобья воспаленные глаза. Механически, как заводные, покачиваются вслед за веслами, словно кланяются родной земле.

Ялик глухо стукнулся носом о каменный пирс, и гребцы, повалившись на тяжелые весла, так и застыли, положив головы на колени. Словно вдруг обессилели и уснули глубоким, страшным сном. Только один из них, не поднимая головы, простонал:

— Воды!

Капитан 3 ранга поднялся с кормы и, пошатываясь, медленно побрел вдоль ялика. Он шел долго, боясь упасть, и потому хватался за плечи неподвижных и безмолвных, словно окаменевших матросов. Он шевелил пересохшими губами, что-то, наверное, говорил, но его слов никто не слышал.

— Не давайте им спать! Не давайте! — крикнул врач.

Вице-адмирал спрыгнул в ялик и поддержал Никульшина за плечи.

Тот выпрямился и, пересиливая горькую дурноту в горле, козырнул, но рука сразу упала и закачалась, как чужая. Тихо и медленно, словно учился заново говорить, Никульшин прошептал:

— Товарищ командующий, приказ выполнен…

Командующий обнял его и, не давая договорить, крепко поцеловал, чувствуя, как непослушно и безвольно шатается голова моряка.

— Не смейте давать воды! Чай! Только чай! — снова крикнул врач.

И снова госпиталь. И снова та же палата, в которой лежал Крайнюк. Здесь теперь расположились моряки с шестивесельного яла вместе с капитаном 3 ранга. Только Крайнюк сидит у двери и ждет, пока их снова напоят чаем с мелко накрошенными сухарями. Он ждет долго и терпеливо. Наконец за дверью начинается тихий, приглушенный разговор и слышится голос Никульшина:

— Бритва. Где у вас бритва?

— Потом. Попейте чаю, — улыбается врач.

— К чертям чай, — набирает мощи голос капитана. — Или бритва, или спирт…

— Эге, батенька, чего захотели! Рановато, — весело бросает врач и приглашает Крайнюка в палату. — Вот гости к вам пришли. Писатель Крайнюк… Прошу, Петр Степаныч.

В окнах алеет солнечный закат, слепит глаза морякам.

Крайнюк слегка кланяется на все стороны, каждой койке, и садится на табурете возле капитана 3 ранга. Никульшин недоверчиво оглядывает его глубоко запавшими глазами. Взглянув на пустой рукав, сурово, словно на допросе, спрашивает:

— Где это вас так?

— Под хутором Дергачи, — спокойно ответил Крайнюк.

— Под каким таким хутором? — удивляется Никульшин.

— Под тем самым, севастопольским. За несколько дней до сдачи, — еще спокойнее объясняет Крайнюк.

Койки под матросами заскрипели, и они повернули к нему головы, изучающе глядя на писателя широко раскрытыми, удивленными глазами. Так вот он какой, этот писатель Крайнюк!

— Ну, тогда добро, — улыбнулся Никульшин. — Что же вам нужно от нас? Материал в газету?

Первый раз в жизни Крайнюку изменяет его профессиональная выдержка газетчика. Кусая пересохшие губы, он неожиданно спрашивает:

— Я хирурга своего ищу, того, что от смерти меня спас под Дергачами. Он был начальником санслужбы в третьем батальоне бригады Горпищенки. Заброда. Павло Иванович Заброда. Может, вы его случайно видели или хотя бы что-либо слышали о нем там, в Севастополе?

— Какой же это Заброда? Не тот ли случайно, которого матросы хирургом Пироговым прозвали? — спросил Никулыпин.

— Тот самый. Он. Павло Иванович Заброда, — горячо подтвердил Крайнюк.

— Нет, не видели, — сказал Никульшин. — Слыхать — слыхали, да не видали. Наш катер сгорел от снаряда, и остались мы, как воробышки, выпавшие из гнезда и не умеющие летать. На ялике вышли в море. Без карты. Только компас был и звезды в небе…