Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

После выступления А. И. Гучкова против Сухомлинова, вместе с тем, и по поводу приглашения последним на службу полк. Мясоедова и разоблачающей деятельность Мясоедова статьи Б. Суворина в «Вечернем Времени», Мясоедов принужден был уйти в действующую армию в отряд ген. Ренненкампфа, я точно не знаю, но слышал, что это назначение состоялось, будто бы, помимо Сухомлинова, по просьбе его жены, о чем даже не знал сам Сухомлинов, но я этому не верил, зная лично расположение к Мясоедову ген. Сухомлинова; со слов же Ренненкампфа, который считал Сухомлинова виновником в его отозвании от командования в действующей армии, знаю, что Ренненкампф, знакомству которого с А. И. Гучковым Сухомлинов придавал особое значение, при явке к нему полк. Мясоедова был очень удивлен этому назначению, зная историю Мясоедова и со слов Поливанова, и А. И. Гучкова, и поэтому все время относился к нему подозрительно, следил за ним, а затем поставил к нему агентуру, пользуясь указаниями полк. Ерандакова, заместившего Мясоедова при штабе. Наконец, во время моего посещения ген. Сухомлинова после его ухода, Сухомлинов, после повешения Мясоедова, мне передавал, что один из военных судей, его знакомый (фамилии не сообщил) ему писал о вынесенном им от судебного материала впечатлении о недостаточности, якобы, улик, послуживших к обвинению Мясоедова по ст. 1084[*].

Чтобы понять существо дел, которыми заведывал полк. Мясоедов, я оттеняю, что его заместитель, полк. Ерандаков, до выхода его из состава корпуса жандармов, состоя в прикомандировании к военному министру, лично только ген. Джунковскому и мне докладывал о существе поручений, даваемых ему ген. Сухомлиновым, сущность которых, главным образом, сводилась к шпионажу посольскому в самой широкой его постановке вплоть до ознакомления с курьерскими портфелями. Эта область обследования, действительно, была поставлена Ерандаковым образцово, но стоила многих денег, в частности же Ерандаков, по поручению Сухомлинова, ставил наблюдение за высшими чинами военного министерства и лицами, коих ген. Сухомлинов заподозревал в их недоброжелательстве к нему.

Перехожу далее. Затем, когда я ушел из департамента полиции, я изредка заходил с визитами к Сухомлинову, или, вернее сказать, к его жене, а после его падения, будучи ему обязан принятием брата в Медицинскую академию, не счел себя вправе прекратить знакомство с человеком, над которым стряслось горе, и был у него до его заключения в крепость два раза. После этого я у Сухомлинова не был. До заключения его, Сухомлинова, в крепость я о ценности обвинительного против него материала не знал, так как с первых же дней войны, по высочайше утвержденной инструкции по контр-шпионажу министерство внутренних дел и его органы не имели права вмешиваться в эту область по собственной инициативе и должны были, в случае поступления сведений по этому предмету, немедленно передавать их органам контр-разведки и исполнять только их поручения; даже офицеры корпуса жандармов, откомандированные в контр-разведочные отделы, были изолированы от влияния на них департамента полиции и штаба корпуса жандармов. Кроме того, мне было известно, что тогдашний помощник военного министра ген. Беляев бывал у Сухомлинова, как равно и некоторые другие из высших чинов военного министерства, а также я знал, что министр двора гр. Фредерикс, ген. Воейков, ген.-адъютант Максимович и некоторые другие из придворных лиц продолжали относиться к ген. Сухомлинову с прежним благорасположением, не веря, чтобы он мог быть сознательным изменником родины.

Зная характер Сухомлинова и, некоторым образом, порабощение его женою, я допускал возможность, что он, по просьбе жены, мог оказывать доверие лицам, преследовавшим и цели шпионажа, так как супруга ген. Сухомлинова была, с моей точки зрения, неразборчива в изыскании средств для фонда, обслуживавшего все организации, созданные ею в широких размерах в связи с военными обстоятельствами, и зачастую знакомилась и оказывала внимание почти незнакомым ей лицам, прибегавшим путем благотворительных взносов к ее влиянию и поддержке в преследовании личных выгод. Затем, в первое мое посещение Сухомлинова, он показал мне письмо, лично написанное ему самим государем, в котором его величество в очень доброжелательных выражениях изъявлял свое прежнее доверие Сухомлинову, свою благодарность за его службу и свое сожаление, что только напор общественных требований заставил его, государя, с ним расстаться.

Во второе же мое посещение, когда я его спросил про Думбадзе, после суда над последним, о том, как он, ген. Сухомлинов, мог быть так доверчив к нему, что даже привлек его к изданию книги о заслугах своих и жены во время войны и приблизил его к себе, Сухомлинов мне сказал, что Думбадзе был его агентом, лично ему известным и что он посылал его в период войны в Германию с секретным поручением с высочайшего согласия, о чем имеются следы в делах военного министерства, где по этому поводу составлялся всеподданнейший доклад, и что если Думбадзе превысил свои полномочия, хотя он этого и не знает, то, в таком случае, он действовал помимо его, Сухомлинова, указаний. Одно впечатление я вынес из разговоров с Сухомлиновым, что его волновало обвинение в неподготовленности армии к войне, потому что он мне жаловался на верховную ставку (при в. к. Николае Николаевиче), предъявляющую к нему непомерные требования как в смысле увеличения комплекта армии, так и боевого ее снаряжения, вызывавшие с его стороны даже обращения на них августейшего внимания, и намекал мне довольно ясно, что в подрядном по артиллерийским заказам деле военное министерство было стеснено вмешательством в. к. Сергея Михайловича.

У меня лично в этом вопросе, насколько я знал обстановку того времени, сложилось убеждение, что ген. Сухомлинов не предусмотрел возможности войны в той затяжной форме, в какую она вылилась, и в своем распоряжении не имел данных о замыслах и силах противника.

В этот период времени, когда я был у Сухомлинова, несмотря на влиятельные связи его лично к указанным мною выше лицам, пользовавшимся доверием государя, особого вмешательства в ход судебного расследования не было, хотя, как мне передавали чины судебного ведомства, доклады о данных расследования государю министром А. А. Хвостовым делались неоднократно по высочайшим требованиям. Отношение к супруге ген. Сухомлинова со стороны императрицы и А. А. Вырубовой было, под влиянием отчасти и интриг Андроникова, недоброжелательное, и как сам Сухомлинов, так и его жена, за мой служебный период времени, с Распутиным знакомы не были, что же касается наблюдения за женою ген. Сухомлинова, то оно состоялось уже не по моему, а ген. Климовича распоряжению. Наблюдение это в скорости женою Сухомлинова было обнаружено, так как, видимо, было неумело организовано, потому что она, заметив проследку филера за собой, пригласила его в свой автомобиль и лично доставила ген. Климовичу, что мне потом передавал сам Климович, придерживавшийся того же, как и я, взгляда на Сухомлинова, и я посоветовал Климовичу осуществить наблюдение за нею более умело.

В этот период времени я часто отлучался из Петрограда и начала сближения Сухомлиновых с Распутиным не знаю. Но думаю, что сгустившиеся над ними тучи заставили их прибегнуть к той оси, на которой вращались в ту пору судьбы России — к Распутину, и, как только они нашли способ заручиться его особым к ним расположением, положение дела Сухомлинова и отношение высоких сфер к чете Сухомлиновых резко изменилось, и супруге Сухомлинова было обещано оказание содействия в деле ее мужа. Так как министр юстиции А. А. Хвостов, несмотря на все обращенные к нему просьбы Сухомлиновой и влияния на него со стороны многих лиц, в том числе и Б. В. Штюрмера, не шел ни на какие компромиссы в деле Сухомлинова и даже отклонил ходатайство Сухомлиновой об изменении меры пресечения относительно ее мужа, хотя медицинское свидетельство и показывало болезненное состояние здоровья последнего, то, под влиянием Распутина, положение А. А. Хвостова сильно пошатнулось, тем более, что Штюрмер, в лице А. А. Хвостова, видел друга Горемыкина, и, как мне говорил Распутин, в направлении дела Сухомлинова все время обвинял исключительно А. А. Хвостова. Поэтому, хотя государь и исполнил просьбу Штюрмера о замене А. А. Хвостова на посту министра юстиции А. А. Макаровым, но, тем не менее, относясь лично к А. А. Хвостову с доверием и не желая, чтобы в факте ухода в государственный совет А. Н. Хвостова[*] видело общественное мнение немилость к А. А. Хвостову за дело Сухомлинова, дал А. А. Хвостову другое, неожиданное для Штюрмера назначение. Штюрмер проводил кандидатуру А. А. Макарова секретно от Распутина и от двора, потому что к Макарову и А. А. Вырубова, и Распутин, и императрица относились с предубеждением, как я уже показывал ранее, за письма Распутина, представленные Макарову Родионовым и переданные им, в мое директорство, государю. За это Штюрмер и сам был наказан переводом в министры иностранных дел, после ухода, по его же настоянию, Сазонова.