Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

Правда, при Протопопове состоялся также и уход Драгомирецкого из департамента духовных дел. Сначала Протопопов предложил Драгомирецкому уйти в отставку с хорошим пенсионным окладом, и когда я спросил, чем вызвано такое предложение, то Протопопов мне сказал, что полученными им сведениями о Драгомирецком от органов контр-шпионажа; но затем Драгомирецкий, которого я видел впоследствии в приемной Протопопова, мне говорил, что эти сведения относились к его однофамильцу и что это было выяснено будто бы Протопоповым. Во всяком случае увольнение не состоялось, а Драгомирецкий получил назначение членом совета министерства внутренних дел. В этот период кн. Андроников и Драгомирецкий обращались ко мне с просьбой похлопотать у Протопопова, но я его за Драгомирецкого не просил; сам же Драгомирецкий в этот период обращался за поддержкой к Распутину.

Я лично объясняю уход Драгомирецкого, главным образом, изменившимся уже при нас, а при Протопопове резко, отношением Распутина и А. А. Вырубовой к Андроникову и докладом нового директора, отрицательно к Андроникову относившегося. Затем, когда возник вопрос о замещении оставшейся после ухода Волжина вакантной должности директора департамента общих дел, то А. Н. Хвостов в моем присутствии заранее ознакомил кн. Андроникова с личностью его друга и бывшего сослуживца по министерству юстиции г. Шадурского, которого я до того не знал лично, старого сослуживца по тому же ведомству также и Кафафова. Это меня поразило, так как Хвостов охотно с первых же дней нашего сближения допустил по моему указанию к исправлению должности директора очень уважаемого как всем составом министерства внутренних дел, так и провинциальной администрацией, старого и опытного работника в департаменте общих дел, вице-директора Шимкевича, которого и А. Н. Хвостов, по предыдущей службе своей в министерстве внутренних дел, знал с лучшей стороны и хорошо к нему отнесся с первой встречи, так что у многих сложилось убеждение о естественном назначении Шинкевича директором. Кроме того А. Н. Хвостов, как член Государственной Думы, знал о том хорошем мнении, которым пользовался Шинкевич в думских кругах, в особенности в бюджетной комиссии, ценившей его труды по урегулированию сметных исчислений министерства внутренних дел.

Указывая мне и кн. Андроникову на своего кандидата на пост директора департамента общих дел, А. Н. Хвостов, помимо своих личных к нему симпатий, подчеркнул, что Шадурский поможет ему сойтись с лейб-медиком Федоровым, домашних врачом августейшей семьи, с которым Шадурский находился в самых лучших отношениях, чему А. Н. Хвостов придавал большое значение в виду особого к Федорову доверия со стороны государя, о чем он, Хвостов, слышал от Дрентельна, своего свойственника; при этом добавил, что, кроме того, зная и разделяя взгляды Шадурского, он имел в виду возложить на него, как на хорошего юриста, разработку двух законодательных предположений, им намеченных — по вопросу о борьбе с немецким засильем и по еврейскому вопросу.

О вопросе первом я уже раньше говорил; что же касается еврейского вопроса, то при первых наших совещаниях по выработке плана Хвостов мне ничего не говорил о предлагаемом[*] им возбуждении общего вопроса относительно евреев. Он тогда вполне разделял высказанную мною точку зрения о необходимости изменить направление политики департамента общих дел в вопросе установившихся при Н. А. Маклакове отношений департамента к ходатайствам о праве жительства евреев вне черты оседлости, в особенности в столицах, тем более, что обстановка театра военного действия (это был период массового беженского движения) этого времени почти совершенно стерла черту оседлости. Затем и вся наша программа успокоения повелительно диктовала срезание острых углов и нераздражение общественных слоев. Зная Шинкевича, я был уверен, что он не внесет осложнений в этом вопросе; затем департаментом общих дел заведывал кн. Волконский, отношение которого к инородцам мне было известно.

В духе наших предположений А. Н. Хвостов наметил коснуться этого вопроса и в своих интервью с корреспондентами и советом редакторов. Эту точку зрения я передал сотруднику «Речи» Л. М. Клячко, всегдашнему ходатаю в министерстве по подобного рода делам; когда же Клячко выразил мне в этом сомнение, я даже устроил деловое свидание его с А. Н. Хвостовым. Когда я потом спросил А. Н. Хвостова, в чем будет заключаться реформа по еврейскому вопросу, он мне ответил, что пока она у него в определенную форму еще не вылилась и он этим вопросом займется, как только Шадурский ознакомится с материалами департамента. Так как А. Н. Хвостов в эту пору советовался со мною по всем своим делам, то я и был уверен, что я в свое время буду в курсе этого дела. Затем первые ходатайства о праве жительства, которые шли, правда, от Распутина, А. Н. Хвостов поручал посылать в департамент исповедания. Так как по моей службе в Ковне и Вильне у меня было много знакомых в еврейской среде, то и ко мне многие беженцы-евреи обращались за поддержкой, и я попросил Шинкевича к моим письмам с прошениями евреев о праве жительства относиться благожелательно. Все шло спокойно, без шероховатостей, до вступления в должность Шадурского. Так как, в силу служебных взаимоотношений, каждый товарищ министра заведует только своим делом, то, установив свой контакт с и. д. директора департамента общих дел по поводу поступивших ко мне этого рода прошений, я в дела департамента общих дел не вмешивался. Но когда Клячко, очень часто обращавшийся ко мне с просьбами по поводу его единоплеменников, передал мне несколько случаев отказа Шадурского в довольно резкой форме по делам, силой обстановки заслуживающим внимания, то я предупредил А. Н. Хвостова и просил его переговорить с Шадурским, думая, что Шадурский еще не понял взгляда Хвостова на эти дела, как человек, не служивший до того времени в министерстве внутренних дел и чересчур формально ставший на точку зрения нормы закона, не считаясь с условиями войны, о коих я выше говорил, тем более, что при знакомстве моем с Шадурским он произвел на меня впечатление добродушного человека.

Но когда Шадурский начал относиться с той же предвзятостью и к моим ходатайствам и, отказывая, даже не считал нужным, хотя бы посвятить меня в мотивы отказа или предварительно переговорить со мной по телефону, чтобы я мог обратиться к министру за резолюцией лично министра, то я как по телефону, так и в личной беседе у меня в кабинете, переговорил с Шадурским, быть может, в несколько резкой форме, определившей наши последующие взаимоотношения, и заявил Хвостову, что я с Шадурским отказываюсь вести дела и, предупредив Хвостова еще раз, чтобы он снова переговорил с Шадурским, просил кн. Волконского относиться благожелательно к тем просьбам о праве жительства, о коих я ему буду сообщать особыми письмами. К Шадурскому я больше с письмами по этому вопросу не обращался, и кн. Волконский до оставления мною службы в министерстве внутренних дел, а затем Путилов, до последнего времени всегда любезно без отказа удовлетворяли мои неоднократные по этому предмету просьбы. Впоследствии Клячко мне не раз вспоминал и Шадурского и А. Н. Хвостова, в особенности во время ревизий в Москве по проверке прав жительства евреев.

Выбор Шадурского, а затем поручение А. Н. Хвостова выдать Замысловскому 25.000 р. для издания книги о деле Бейлиса, о чем уже я заявил комиссии, мне определили ясно точку зрения А. Н. Хвостова на еврейский вопрос. К разрешению общего еврейского вопроса А. Н. Хвостов не приступил.

6.

[Прием Белецкого царицею. Назначение кн. Жевахова. Питирим и Волжин. Отношения Распутина с Заиончковским. Признание А. Н. Хвостовым и Белецким необходимости более тесного сближения с Распутиным. Характеристика Распутина. Выдвигаемая А. Н. Хвостовым кандидатура гр. Татищева на пост министра финансов. Меры А. Н. Хвостова к сближению с Распутиным. Хвостов и Горемыкин. Дело электрического общества 1886 г. Семья Танеевых и ее отношение к Распутину. Дело о выселении кн. Андроникова из дома гр. Толстой. Выгоды, извлеченные из этого дела А. Н. Хвостовым и Белецким.]

Перехожу к дальнейшему изложению сведений первого времени после вступления моего в отправление должности товарища министра внутренних дел. В скорости после приезда Распутина, установления с ним и с А. А. Вырубовой некоторого сближения, состоялось посещение епископом Варнавой августейшей семьи, во время которого он передал свои впечатления, вынесенные им от знакомства с нами, и подчеркнул нашу (т.-е. мою и А. Н. Хвостова) преданность интересам царской семьи, наше благожелательное отношение к Распутину, нашу взаимную солидарность во взглядах и нашу дружескую связь между собою. Вслед за этим как епископ Варнава, так и кн. Андроников признали необходимость для меня, в моих же интересах, представиться государыне Александре Федоровне. Это отвечало и моим желаниям, так как я до того ни разу в личной особой аудиенции государынею принят не был, видел ее только на общих приемах, где был удостаиваем поклона и целования ее руки и, зная о том влиянии, которое она имеет на государя и о ее роли в решении вопросов государственной важности, хотел вынести свое непосредственное, хотя бы мимолетное впечатление. Но, вместе с тем, я слышал и знал из примера немилости государыни к А. А. Макарову, о чем я уже раньше показывал, что ее величество ничего не забывает и не легко поддается изменению своего отношения к тем, о которых она составила себе определенное не в их пользу мнение. Во время же моего директорства государыня, после передачи Макаровым упомянутых выше писем, заподозрила меня в перехвате одного письма из Сибири, о чем комиссия знает из переписки по этому делу департамента. Кроме того государыне было известно мое в ту пору отношение к Распутину и моя близость к А. А. Макарову, одновременно с уходом которого, по его просьбе, от должности министра внутренних дел должно было по полученному им от государя на записке, без указания причин, повелению состояться и мое увольнение в отставку от должности директора департамента полиции с пенсией; об этом я узнал только впоследствии и то не от А. А. Макарова, как и о том, что А. А. Макаров испросил[*] особую аудиенцию у государя, исходатайствовал у государя высочайшее изменение этого повеления. Когда я затем принес А. А. Макарову по этому поводу свою благодарность и просил его показать мне эту записку, то он мне ее показал, но, уклонившись от благодарности, перевел разговор на другую тему, так что истинных причин этого приказа я не знаю; думаю, что здесь было сцепление не только указанных выше обстоятельств, но и отражение происшедшего незадолго пред этим разрыва моего с кн. Мещерским, повлекшего за собой целый ряд направленных против меня статей в «Гражданине», а также личные и письменные, как я знаю, доклады его обо мне государю.