Даниэль Клугер - Волчонок

• Название: Волчонок
• Автор: Даниэль Клугер
• Жанр: Историческая проза

Неурядицы одолевают Понтийское царство, Рим приглядывается к его землям, в царской семье разлад. Боги прогневались на Митридата Эвергета. Вместо него власть должен получить его юный сын, Митридат Евпатор. Идет Царь…

---

Лицо старика стало грустным.

— Да, его… убили… казнили в Риме, — через силу выговорил он.

— И никакая мудрость не заменила ему могучую армию, а справедливость — метательные машины?

Старик молчал.

— А знаешь ли ты, старик, — медленно спросил Митридат, — что мой отец, Митридат Эвергет, помог римлянам разгромить Аристоника?

— Я не думаю, что это принесло ему пользу.

— Н-да-а… — Митридат снова задумался. Не об Аристонике и Гелиополисе — о том времени, когда его еще не было на свете, о походах, которые совершал его отец. — И ты… Ты был с ним?

Старик поднял голову.

— Да. Мне удалось спастись. С тех пор я странствую по свету.

Митридат молча разглядывал земляной пол в палатке. Вдруг он поднялся, хлопнул в ладони. Вошел телохранитель.

— Я хочу прогуляться, — сказал Митридат, не поворачиваясь к телохранителю и глядя в глаза старику. — Оседлайте нам двух коней.

Старик удивленно поднял брови:

— Царь…

— Пойдем, пойдем, старик, в такое время дня я всегда езжу верхом.

Они вышли. Митридат ласково потрепал по холке белого скакуна, легко вскочил на него — словно взлетел.

Старику помогли взобраться на коня — спокойного гнедого тяжеловеса.

Митридат искоса глянул на своего недавнего собеседника. Белый конь тронулся с места, пошел шагом, потом перешел на рысь. Конь старика рванулся следом.

…Они летели по степи — два всадника, один на белом, другой на гнедом коне — два неясных расплывчатых пятна под огромным небом. И ветер, казалось, летел за ними и не мог догнать.

— Ос… та… но… вись… царь… — задыхаясь, выкрикнул старик. — Не… мо… гу… больше…

Митридат тотчас остановил коня. Не глядя на старика, повернул обратно.

Телохранитель помог старику спуститься. Митридат молча смотрел на него. Старик стоял, покачиваясь, дыхание его было тяжелым и неровным. На лбу выступили крупные капли пота.

— Зачем ты пришел ко мне? — медленно спросил Митридат.

Старик молчал.

Митридат вздохнул. Лицо его было спокойным.

— Уходи, — тихо сказал он. — Уходи, старик.

И, не оборачиваясь, пошел, почти побежал прочь от темного лица в обрамлении седых волос.

В палатке его ждал Диофант.

— Я слушаю тебя.

— Можно выступать.

Митридат вздохнул. На мгновение — но только на одно мгновение — его лицо утратило привычную жесткость. Впрочем, Диофант не был уверен в этом. Да и не старался быть уверенным. Он уже давно отвык от уверенности, находясь рядом с этим человеком.

Митридат налил себе вина, поднял кубок. Кубок был подарен Перисадом, царем Боспора, и на нем художник изобразил, как уродливый колченогий Пан гонится за прекрасной нимфой Сирингой. Митридат провел пальцем по выпуклым фигуркам.

— Скажи, Диофант… — сказал он. — У тебя никогда не бывает чувства, что мы все куда-то плывем? Не стоим, не идем, а плывем?

— Только если много выпью, — усмехнулся Диофант.

— Нет-нет… — Митридат отпил немного вина. — Ты не понимаешь, Диофант… А мне все время кажется, что мы все находимся на гигантском корабле, неизвестно кем построенном и неизвестно куда плывущем. Где-то внизу, под нами, — гребцы. Кто они, какие, кто посадил их за весла? Мы не знаем, мы их не видим, они скрыты от наших глаз… Где-то вверху — огромные паруса. Их мы тоже не видим, настолько они огромны. Где-то кормщик… Кто он, этот кормщик? — Митридат улыбнулся. — Мы режем друг друга, бьемся отчаянно, спим с женщинами, рожаем детей, которые потом нас предают… или которых предаем мы, а корабль все идет, идет… Не казалось, нет?

— Нет, царь.

— Но ведь если корабль идет, если он плывет, куда-то он должен приплыть? Где-то должен быть берег. Где он, этот берег? И где тот берег, который мы покинули? Кто достигнет берега? Нас-то уже не будет. Дети? Внуки?.. — Митридат вздохнул. — Сколько, по-твоему, войска нужно, чтобы войти в Синопу?

Это было сказано в обычной для Митриадта манере — вести разговор, подчиняясь внутренней, какой-то одной ему ведомой логике. Диофант долго не мог привыкнуть к этому.

— Не нужно войска, — сухо ответил он. — Тебя ждут. Синопейцы волнуются. Слишком много приволья дали римлянам нынешние правители. Страна разорена. Если бы ты слышал, какие нынче цены на пшеницу, на вино, на оливковое масло. Люди голодают, родители продают детей в рабство. А римские купцы хозяйничают, как у себя дома. Людям надоело все это. Они ждут хорошего, настоящего царя.

Митридат снова выпил вина. Он пил много, особенно последнее время, но никогда не пьянел.

— Цены, — повторил он. — Почему ты, Диофант, всегда говоришь о таких вещах, как цены, деньги, и никогда не говоришь, например, о богах?

— Боги могут подождать, — сухо ответил Диофант. — У них есть время, они бессмертны. А людям нужно есть. И если есть нечего, они начинают роптать и смотрят по сторонам: нет ли другого царя? Более достойного.

— Вот как… — протянул Митридат. — Из тебя получился бы хороший царь, а?

— Нет, — спокойно ответил Диофант. — Царем нужно родиться.

— Разве мало было царей, рожденных не в царских семьях? — прищурился Митридат.

— Немало, — согласился Диофант. — Но для того, чтобы удержаться на троне, им приходилось тратить слишком много сил. Так что они тратили и силы, отпущенные их детям и детям их детей. И дети их детей теряли царства. Они уже не имели сил удерживаться на престоле.

— Может быть, может быть… — рассеянно кивнул Митридат. — Наверное, ты прав, Диофант, учитель мой, прав, как всегда. Хорошо… Меня ждут, говоришь ты, — это хорошо. Что ж… Скажи Садалу, что он и его люди мне не нужны более. Пусть возвращаются в Пантикапей.

— Слушаюсь, царь.

— Раздай им деньги, — Митридат улыбнулся. — Садал мечтает купить винный погреб? Дай ему побольше золота, пусть купит. Скажи, что царь когда-нибудь будет его гостем.

— Слушаюсь, царь.

— Дай им всем больше денег. Дай им вдвое против того, что я обещал.

— Слушаюсь, царь.

Митридат некоторое время молчал, разглядывая кубок.

— Синопа… — прошептал он. — Синопа… Семь лет… — Он посмотрел на Диофанта… — А ты постарел, Диофант.

— Время идет, — усмехнулся Диофант.

— Время идет, — задумчиво повторил Митридат. — Идет ли? Время… — Он снова замолчал.

Диофант догадывался, о чем он думает. Вернее, полагал, что догадывается. В Синопе Митридата ожидала встреча.

Митридат прошелся по палатке.

— Значит, ждут, — повторил он еще раз. — Прекрасно. Мы отправимся завтра. Одни. С восходом. Понимаешь, Диофант? С восходом.

— Да, царь.

— Только вдвоем. Ты и я, понял?

— Да, царь.

Митридат подошел к выходу, откинул полог.

— С восходом… — прошептал он.

* * *

Митридат не мог в точности сказать, как приветствовали его синопейцы, толпившиеся на улицах от окраины до самого дворца. Что кричали при виде запыленных всадников, один из которых ехал в пурпурной мантии. Да и были они, эти крики? С того момента, как он увидел поблескивающую кровлю дворца, с того момента, как ноздри его дрогнули, уловив старый, забытый запах синопейских улиц, он словно утратил слух. Он видел лишь цветовые пятна, беззвучно проносившиеся мимо него, неподвижно летевшего на вороном коне с застывшей на ветру гривой. И дворец, все время казавшийся недосягаемым, вдруг надвинулся на него, будто ожил — надвинулся и вырос, распластался в небе, закрыв собой все, весь мир. И бросил ему, спешившемуся, под ноги первую ступень своей лестницы.

И он медленно, так медленно, что, казалось, год пройдет, прежде чем это произойдет, ступил на эту первую ступеньку.

Ноги помнили эту дорогу — не он.

Митридат шел, и с каждым шагом пурпурная мантия становилась все тяжелее и тяжелее, а золотая диадема, которую он надел впервые за семь лет, все сильнее и безжалостнее давила виски. Плечи сгибались под непомерной тяжестью, и он едва удерживался от того, чтобы сбросить мантию, отшвырнуть диадему и побежать по этой лестнице.

Он знал, что не сделает этого.

Митридат остановился. Из дворца кто-то вышел, ему показалось, что это был один человек в чем-то белом, но фигура вдруг раздвоилась, так что он даже вздрогнул от неожиданности. Наверху лестницы, у черного, очень далекого от него входа во дворец, стоял не один человек, а два, вернее — две, две женщины в одинаковых белых пеплумах[2], и одна из них осталась стоять, а другая пошла ему навстречу, и что-то сверкало в ее волосах. Когда она приблизилась, он сначала увидел только это, сверкавшее, — такую же, как у него, диадему в таких же, как у него, черных блестящих волосах. Но лица он не увидел, потому что смотрел вверх и не хотел видеть этого лица.

Митридат прошел мимо нее, едва успевшей посторониться, прошел, поднялся почти до верхней ступеньки и замер. В той тишине, которая его сопровождала от самых ворот, он вдруг услышал какие-то странные звуки, похожие на удары бубна и еле слышный стон флейты. Он испуганно (да, испуганно!) оглянулся.