Даниэль Клугер - Баскервильская мистерия

• Название: Баскервильская мистерия
• Автор: Даниэль Клугер
• Издательство: Текст
• Жанр: Критика
• Год: 2005
• ISBN: 5-7516-0482-2

Книга израильского писателя Даниэля Клугера рассказывает о происхождении и развитии детективной литературы от античных времен до наших дней. Обширнейшая эрудиция и оригинальность суждений автора вкупе с занимательностью изложения делают «Баскервильскую мистерию» поистине захватывающим чтением — под стать жанру, который она исследует.

---

Если мало этого, обратим внимание на дополнительные характеристики: «Крутой склон был покрыт как бы кольцами из серого камня. Я насчитал их около двадцати.

— Что это? Овчарни?

— Нет, это жилища наших почтенных пращуров. Доисторический человек густо заселил торфяные болота…» К последней теме, кстати, автор обращается еще один раз: «Доктор Мортимер… нашел череп доисторического человека…» Позволю себе небольшое отступление:

«Я осматривал череп, обратив внимание на его свирепый оскал и словно живой еще взгляд пустых впадин.

— В нем есть нечто страшное, — рассеянно проговорил я…»

Прошу прощения за небольшую мистификацию. Последняя цитата — не из «Собаки Баскервилей», а из небольшого романа Герберта Уэллса «Игрок в крокет». Действие «Игрока» разворачивается на болоте, и можно с уверенностью сказать: на том же самом болоте, что и действие конан-дойловского шедевра. Географически и, так сказать, метафизически. Правда, Уэллс, менее склонный к недоговоренностям, обозначил это болото очень четко: «Каиново болото»; что же до раскопанного там черепа, то герои «Игрока» убеждены, что на болоте похоронен первоубийца Каин, а само болото — квинтэссенция мирового Зла.

«Узкий проход между искрошившимися каменными столбами вывел нас на открытую лужайку, поросшую болотной травой. Посередине ее лежат два огромных камня, суживающиеся кверху и напоминающие гигантские клыки какого-то чудовища».

Что же, пожалуй хватит деталей в описании сцены действия. Остается лишь вслед за А. Конан Дойлом констатировать:

«Сцена обставлена как нельзя лучше — если дьявол действительно захотел вмешаться в людские дела…»

«Восставать против самого прародителя зла…»

Всадники Апокалипсиса вообще-то выполняют функции не столько стражей призрачной границы между материальным миром и миром потусторонним, сколько служат грозным предостережением: Зло вот-вот ворвется в мир: «И вот: Конь Бледный, и едущий на нем; имя ему — Смерть… И Ад следовал за ним…»

Зло персонифицировано — как и положено для детективного романа — в образе Степлтона. Конан Дойл снабжает этого героя чрезвычайно любопытной биографией, профессией и хобби. Биография (некоторые ее страницы):

«Когда он близко подошел к Египту, то сказал он Саре, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом; и когда увидят тебя Египтяне, то скажут: „это жена его“; и убьют меня, а тебя оставят в живых. Скажи же, что ты мне сестра, дабы хорошо мне было ради тебя…» Уф-ф… Нет-нет, не подумайте, что автор этих заметок по рассеянности процитировал Святое Писание. Вовсе нет. Как ни кощунственно на первый взгляд это звучит, но в биографии Стэплтона и его жены явственно прослеживается библейское заимствование: «Женщина, которую он выдает здесь за мисс Стэплтон, на самом деле его жена… Повторяю, эта леди не сестра Стэплтона, а его жена».

Итак, муж и жена появляются в землях, принадлежащих некоему властителю (в романе — сэру Чарльзу Баскервилю) и поселяются здесь с его, властителя, согласия. Властитель, не подозревающий об истинных отношениях «сладкой парочки», принимает чрезмерное участие в судьбе красавицы, за что немедленно карается появлением адского чудовища, рожденного Гримпенскими болотами (между прочим, тоже символ: болотной лихорадки, чумы, и т. д.): «И поразил Господь фараона и весь дом его большими язвами за Сару, жену Аврама…»

Остановимся и подумаем: что может означать это пародирование или фарсирование Библии? Вернее, зададимся вопросом: кто может позволить себе разыгрывать пародию на Священную историю?

Кто он такой, этот мистер Стэплтон? Присмотримся к нему повнимательнее: «Невысокий худощавый блондин лет тридцати пяти — сорока, с чисто выбритой, несколько постной физиономией и узким, длинным подбородком. На нем был серый костюм и соломенная шляпа. Через плечо у него висела жестяная ботанизирка, а в руках он держал зеленый сачок для ловли бабочек…» Казалось бы, ничего, привлекающего внимания — ну разве что сачок. Но уже спустя короткое время автор устами доктора Уотсона сообщает: «От этого спокойного бесцветного человека в соломенной шляпе и с сачком для ловли бабочек (дался им этот сачок!) веяло чем-то грозным. Дьявольское терпение, сопряженное с хитростью, на губах улыбка, а в сердце черная злоба…»

Что же скрывает маска безобидного любителя энтомологии? Почему от него веет «чем-то грозным?» Кстати о безобидном увлечении. Бабочка во все времена и во всех мифологиях выступала символом человеческой души. Римляне и греки изображали Психею в образе юной красавицы с крылышками мотылька.

В таком случае, кто же гоняется с сачком за беззаботно порхающими душами? Порхающими, между прочим, на границе между миром земным и инфернальным, то есть — на болотах: «Какие там редкостные бабочки!.. Я осмеливаюсь туда ходить, потому что у меня есть своя сложная система примет…» Это слова самого Стэплтона. Что за «энтомолог» у врат адской пучины, профессионально охотящийся за пытающимися упорхнуть душами, опять-таки, вполне понятно.

«Глазам нашим предстало нечто до такой степени странное и неожиданное, что мы замерли на месте. Эта комната представляла собой маленький музей. Ее стены были сплошь заставлены стеклянными ящиками, где хранилась коллекция мотыльков и бабочек — любимое детище этой сложной и преступной натуры…»

Между прочим, эту аналогию (бабочка — душа) сам Конан Дойл формулирует достаточно четко: «Теперь мы его поймали, Уотсон! Завтра он будет биться в наших сетях, как бабочка под сачком! Булавка, пробка, ярлычок — и коллекция на Бейкер-стрит пополнится еще одним экземпляром». Юмор Шерлока Холмса в данном случае содержит намек еще и на некоторые особенности образа сыщика в классическом детективе. Но об этом мы поговорим чуть ниже.

А вот, кстати, слова об одной грешной душе, уловленной «Стэплтоном»:

«— Это и есть виновник всех бед — злодей Хьюго.

Лицо на портрете никто не упрекнул бы ни в грубости черт, ни в жестокости выражения, но в поджатых губах, в холодном, непреклонном взгляде было что-то черствое.

— Силы небесные! — воскликнул я.

С полотна на меня смотрело лицо Стэплтона…»

История о дьяволе, похитившем душу грешника и использовавшим его тело как временное обиталище, столь распространена в европейской литературе, что превратилась почти что в штамп.

Правда, автор тотчас дает поразительному сходству вполне рациональное объяснение: «Любопытный пример возврата к прошлому и в физическом и в духовном отношении». Но это объяснение опять-таки имеет отношение к области, которую мы определили как «Загадку» — логическую задачу, решаемую героем романа; у нас же речь идет о категории Тайны.

И еще одна деталь из прошлого «Стэплтона»: «У меня была школа в одном из северных графств. Для человека с моим темпераментом такая работа суховата, неинтересна, но что меня привлекает в ней, так это тесная близость с молодежью. Какое счастье передавать им что-то от самого себя, от своих идей, видеть, как на твоих глазах формируются юные умы! Но судьба обернулась против нас. В школе вспыхнула эпидемия, трое мальчиков умерли…» Снова эпидемия, мор…

Что же, все представляется вполне логичным: он пародирует (обезьянничает) Священную историю; он ориентируется в адской трясине как у себя дома; он совращает невинных; он управляет силами ада; он ловит душ в преддверьи потустороннего мира; он способен воспользоваться телом уловленного им грешника для своих целей. Наконец, он и уходит в преисподнюю, когда противник раскрывает истинный его облик: «Он может спрятаться только в одном месте, больше ему некуда деваться. В самом сердце трясины…»

Хочу заметить, что роман «Собака Баскервилей» — чуть ли не единственное произведение Артура Конан Дойла, в котором преступник все-таки уходит от возмездия. Единственное, о чем говорит доктор Уотсон — это весьма неопределенная фраза о возможном возмездии: «Если земля говорит правду, то Стэплтону так и не удалось добраться до своего убежища».

Стэплтон, «обезьяна Бога»… Об истинной его природе писатель честно предупредил читателя — в самом начале романа: «До сих пор моя сыскная деятельность протекала в пределах этого мира, — сказал Холмс. — Я борюсь со злом по мере своих скромных сил, но восставать против самого прародителя зла будет, пожалуй, чересчур самонадеянно с моей стороны».

«Словно статуя из черного дерева…»

У Агаты Кристи, как известно, в большинстве произведений действуют Эркюль Пуаро или мисс Марпл. Но есть и другие, менее известные персонажи. С одним из них связан небольшой цикл рассказов, занимающих совершенно особое место в творчестве «королевы детектива». Ибо в этих рассказах она обнажает природу главного героя детективного жанра — сыщика.