Анатолий Гончар - Оборотень

• Название: Оборотень
• Автор: Анатолий Гончар
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Маша Растоцкая, взяв графа за руку, закружила его в танце. Прильнув к ней, Вольдемар Кириллович ощутил пряный аромат её разгорячённой кожи, смешанный с дорогими французскими духами. Он втянул воздух обеими ноздрями, пытаясь насладиться этим чарующим запахом, и у него закружилась голова. Казалось, что весь мир встал с ног на голову. Все тревоги последних дней исчезли. Исчезло абсолютно всё! Был только маленький воздушный шарик, внутри которого вращались он и она, она и он. Они кружились, и казалось, танцу не будет конца. Но внезапно музыка смолкла, и старый мир вновь принял свои прежние очертания. Пары стали расходиться и занимать свои места за столами. Вольдемар Кириллович сделал шаг, увлекая за собой Машу, но, почувствовав легкое сопротивление, обернулся и удивленно посмотрел на свою партнёршу. Голубые глаза девушки в жёлтом свете свечей казались темно — синими, и в них светилась бездонная тоска человека, уставшего ждать. Она подняла голову и едва заметно кивнула в сторону дверей, выходящих в сад. Вольдемар Кириллович заметно растерялся и, не зная, что предпринять, застыл. Маша, не дождавшись согласия, кивнула еще раз и с силой потянула руку стоявшего перед ней графа. Вольдемар Кириллович удивленно посмотрел на девушку, поражаясь её настойчивости и, улыбнувшись уголком рта, склонил голову, принимая её предложение. Стараясь не привлекать внимания, он вышел первым и, скрывшись за покрытыми инеем деревьями, принялся не спеша расхаживать взад- вперёд, приминая хрустевший под ногами снег. Яркая луна, поднявшаяся над горизонтом, освещала раскинувшуюся под ней землю. Звезды, затенённые её великолепием, казались бесконечно далекими и тусклыми. Даже млечный путь, обычно белый как пасхальная скатерть, теперь едва- едва угадывался, и, как маленькая блестка, виднелся на небосводе оранжевый брат Земли- Марс.

Маша появилась не так скоро, когда не одевший, а лишь набросивший шубу на плечи Вольдемар Кириллович успел изрядно продрогнуть. Но её появление вмиг прогнало дрожь и приятное тепло радостно затрепетавшего сердца стало расходиться по всему телу.

— Простите, что заставила Вас ждать! — осторожно ступая, тихо произнесла она и, зябко поёжившись, запахнула полы своей шубы. Платка на ней не было, и её светлые волосы заискрились в лучах ночного светила.

"Она великолепна, — подумал граф, делая шаг навстречу и беря её за руки-, и этот свет… он делает её такой, такой…"- он не нашелся, что сказать и лишь молча уставился в её широко распахнутые глаза. Вдруг она как бы ненароком приблизилась к нему, и он почувствовал на лице её теплое прерывистое дыхание. Вольдемар Кириллович отпустил её руки и, обхватив девушку за талию, притянул к себе. Их губы встретились и слились в страстном, долгом поцелуе. Тёплая волна прокатилась по всему телу, заполняя всё его существо. Уже не соображая что он делает, граф просунул правую руку под шубу и с остервенением принялся расстёгивать застёжки на её платье. Её дыхание сделалось ещё более прерывистым, её тело обмякло в его руках, готовое в любой момент по воле ласкающего упасть на холодный снег и забыться. Губы Вольдемара Кирилловича скользнули вниз, к обнажившийся белой шейке. Он уже почти поцеловал её, когда его щека коснулась огрубевшего на морозе меха. Он вздрогнул и отстранился. Вместо девичьего лица на него смотрела безобразная облезлая маска. Слюнявые губы, скрывавшие за собой огромные гнилые зубы тянулись к нему в сладострастном желании. На месте глаз виднелись бездонные провалы, черневшие своей пустотой. Едва не крича, Вольдемар Кириллович попробовал вырваться из душивших его объятий…

— Что с Вами? Вам дурно? — сквозь туман липкого страха расслышал Вольдемар Кириллович хорошо знакомый голос. Он хотел выкрикнуть:

— " Уйди, нечисть!", — но туман, окутавший его сознание, неожиданно рассеялся, и он увидел Машу, растерянно глядевшую на пятящегося графа.

— Вы бледны… — поникшим голосом произнесла она и стала поспешно застегивать полурасстёгнутое платье. Пока она приводила себя в порядок, Вольдемар Кириллович пытался собраться с мыслями. Наконец он прогнал оцепенение и заплетающимся языком промолвил: — Наверное, воздух… — неопределённо развёдя руками, качнулся вперёд и, едва не упав, зашагал к звеневшему музыкой барскому дому. Маша проводила его взглядом, да так и осталась стоять, глотая катившиеся по щекам слёзы.

Солнце начало припекать, когда нестройная толпа мужиков, распалившаяся от быстрой ходьбы, повалила к барской усадьбе. По дороге к ней со всех концов деревни спешили бабы, на ходу выдиравшие из плетней колья, хватавшие попадающиеся под руку вилы, лопаты и прочую утварь, которой можно было бы бить или колоть. Растревоженная деревня гудела как улей. Подбадривая себя криками, мужики всё больше и больше распалялись. Некоторые, уже забыв истинную причину бунта, были готовы идти на штурм барской усадьбы. Другие же, наоборот, понимая, что их поход может вылиться в кровавую бойню, постепенно отходили назад, стараясь незаметно затеряться среди придорожных кустарников. Когда среди идущих появились бадьи с медовухой, Федор, шедший впереди всех и уже изрядно запыхавшийся, понял, что нужно срочно остановить наиболее ретивых. Когда до барского забора осталось не более десяти шагов, он встал, поднял вверх руку и, повернувшись к шумящему народу, громко крикнул: — Люди!

И то ли голос его был столь силен и наполнен мощью, то ли в нем звучала бездонная тоска, но все как по мановению волшебной палочки замолчали и, повернувшись к Фёдору, замерли в ожидании его слова.

— Люди! — воскликнул он еще раз. — Мы пришли суда не для того, что- бы вершить расправу! Мы пришли для того, чтобы решить дело миром. Так встанем же на колени и попросим барина нашего честью открыть двери склепа!

— А если он не согласится? — выкрикнул чей- то визгливый женский голос. И толпа снова заволновалась.

Фёдор поднял руку, призывая к тишине и, как- то обречённо, но спокойно произнёс: — Тогда мы пойдём и откроем его сами.

Разбуженный криками, доносившимися со стороны деревни, молодой барин никак не мог понять, что происходит. Он только сильнее сжался под одеялом и лежал, тупо уставившись в потолок. Затем его взгляд медленно перешёл на люстру с сотней полусгоревших свечек. Он попытался разглядеть замысловатый завиток у её основания, и этот момент в спальню без стука вбежал дворецкий.

— Ваше сиятельство! — воскликнул он, падая в ноги. — Мужики взбунтовались! Боюсь, что на штурм пойдут. Я осмелился раздать дворне ружья.

Он замолчал и по- собачьи преданно посмотрел на молодого графа.

Мёртвенно побледнев, Святослав Людвигович сел в постели и, тяжело ворочая языком, выдавил: — С чего это они?

Дворецкий, сам вид которого показывал величайшую растерянность, развёл руками и тихо промямлил: — Ваше сиятельство, разве же у них поймёшь? Мужики- быдло, им всегда чего- нибудь да не хватает. И он, потупив взор, заелозил под пристальным взглядом барина.

— Врёшь, Пронька! Ты знаешь, чего они хотят…Говори сейчас же! — граф, соскочив на пол, сердито топнул ногой и, протянув руку, взял за вихор сжавшегося под его взглядом дворецкого.

— Не смею сказать, Ваше сиятельство… — тихо произнёс тот и сжался ещё сильнее.

— Говори! А то велю батогами… — граф не договорил, дав возможность самому дворецкому додумать последствия своего молчания. Пронька облизнул губы, перекрестился и, подняв взгляд, выпалил: — Они говорят, Ваш батюшка виноват в пропаже людей!

— Что ты мелешь! — звук выдираемых волос разнёсся по комнате. — Батюшка умер, да будет земля ему пухом! Как может он похищать людей, если он мёртв? Говори! Пронька, со слезами боли и отчаяния на лице, закусил губу и, уронив голову, выдохнул: — Не смею!

— Говори! — взревел барин и со всего маха врезал дворецкому в ухо.

— Говорят, говорят… Ваш батюшка- оборотень! — зашёлся в беззвучном плаче Пронька и съёжился в ожидании очередного удара, но того не последовало. Удивленный таким поворотом дел, он поднял глаза и увидел мёртвенно- бледное лицо графа, как- то сразу постаревшее и осунувшееся. Губы барина беззвучно шевелились, а правая рука беспрестанно крестила дрожавшее мелкой дрожью тело. Пронька вслушался в шевеление губ и отчётливо расслышал: — Сон, вещий сон…

Какой такой сон, Пронька не знал, но ясно понял, что во сне барину снилось что- то опредёленно указывавшее на старого графа как на оборотня. Дворецкому стало ясно, что батогов ему сегодня удастся избежать. Он немного приободрился и, всё ещё сжимаясь, произнёс:

— Ваше сиятельство, они требуют открыть склеп! Что им передать?

Эти слова, сказанные полушёпотом, вывели барина из транса и он, пару раз громко икнув, процедил: — Ни чего, я сам выйду к холопам.

Молодой барин появился у ворот усадьбы как раз в тот момент, когда толпа, беспокойно гудя, стала опускаться на колени.