Александр Шубин - Свобода в СССР

• Название: Свобода в СССР
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История

---

Спектр мнений, представленный Панкратовой, дает преимущество антисталинистам: «…если вспомнить доклад т. Хрущева об отрицательной роли Сталина в 1937—1938 гг., если вспомнить, какие там имеются намеки даже на его отношение к убийству Кирова, то, что говорится о его почти вредительской роли в период Отечественной войны, то вывод напрашивается один: действительно, надо снимать портреты Сталина и выбросить его из истории»[11].

Другая группа записок, наоборот, считает нецелесообразным пересмотр роли «мертвеца–Сталина» и выражает недовольство «шельмованием и глумлением над именем Сталина». В этих записках речь идет о «культе личности наоборот»: «Разве приписывание всех ошибок тов. Сталину не есть культ личности?»

«В своем докладе Вы несколько раз упоминали о культе личностит. Сталина в истории партии, осужденном XX съездом партии. В то жевремя Ваш доклад изобилует выражениями: «Ленин учил, указал, организовал, руководил, предвидел… Не выглядит ли, что шарахаемся содной стороны в другую, один культ личности осуждаем, а другойпревозносим, вместо коллективного руководства ЦК и всей партии.Неужели так мала роль т. Сталина в организации Октябрьской социалистической революции, разгроме троцкистов–оппортунистов, гражданской войне, построении индустриализации и укреплении мощистраны, что он после смерти не заслужил даже упоминания в историии чтобы висели его портреты? А если это так в действительности, топочему же он был у руководства страной почти 30 лет, и все эти30 лет только восхваляли его, и никто по–партийному не поправил егов его ошибках, или не сместили с поста вовремя? Или после смертибезопаснее критиковать недостатки? Разве только один Ленин говорил, воспитывал, организовывал, укреплял партию для борьбы с капитализмом, а не все сознательные трудящиеся, не ЦК, не бюро русского ЦК?». Симпатия к Сталину ведет к требованию более последовательного отказа от «культа». Но подобную идею высказывают, разумеется, не только сталинцы: «Не является ли проявлением культа личности, когда везде и всюду, начиная с ЦК КПСС, съезда партии, беспрерывно говорится о великом Ленине, его великих заслугах, умаляя роль народных масс, в силу которых так верил В.И. Ленин. Тогда, как известно, что сам Ленин был решительным противником культа личности?».

Несогласие с попыткой свалить все на Сталина объединяет сталинцев и радикальных антисталинистов. Благо, в зале много историков–марксистов, которым несложно применить к «культу личности Сталина» метод исторического материализма: «Не является ли данью культу личности мнение, что один Сталин мог сломить волю большинства партии (или навязать партии неправильное решение отдельных вопросов). Ср[авните] оценку роли Наполеона III К. Марксом и В. Гюго»[12].

Можно применить и цивилизационный подход: «Были ли в русской жизни социально–экономические и социально–психологические исторические предпосылки фантастического pacцвета культа личности? Неужели все дело в том, что не разглядели как следует, Сталина? А ведь партия умела бороться раньше с культом личности?»

Как видим, состояние советской исторической мысли позволяло уже в 1956 г. сформулировать основные подходы, которые и сейчас используются для анализа и оценки истории 30–х гг. Но тогда эти риторические вопросы остались засекреченными, и подобные идеи пришлось переоткрывать снова – вплоть до Перестройки.

От анализа причин – один шаг до оппозиционных выводов: «В чем материальная основа культа личности? Может быть, в монопольном положении промышленности и сельского хозяйства, не испытывающих никакой конкуренции и поэтому не имеющих внешних стимулов для совершенствования? Отсюда любое состояниеможет быть признано наилучшим?»[13]

«Почему не даются объяснения его поведения, как отражение интересов определенного социального слоя, выросшего, скажем, на почве советского бюрократизма, исказившего советскую демократию? И если говорить о принципиальном повороте, то в каких реальных мерах, направленных против всесилия этой бюрократии, он выражается?»[14]

Вопросы на «классовые» темы были весьма конкретны и напоминали о забытых принципах коммунистической идеологии: «В связи с укоренившимся положением о культе личности в истории не извращен ли социалистический принцип в оплате труда советских граждан, когда труд одного человека, скажем простого рабочего, оплачивается в 600—700 рублей в месяц, ценится ниже, в 20— 30 раз дешевле труда высокопоставленных ответработников и ученых и других, получающих 15—20 тыс. руб. в месяц. В связи с этим, не скажете ли Вы, чем была вызвана отмена ленинского принципа оплаты труда, существовавшего в первые годы Советской власти»[15].

А. Панкратова специально отмежевывается от наиболее опасных вопросов, помещая их в отдельную рубрику: «Внушают тревогу такие, например, вопросы:» Ох, «внушают»!

«Чем было наше государство в продолжении почти 30 лет: демократической республикой или тоталитарным государством с неограниченным единовластием или, может быть, это совместимо?»

«Не способствует ли культу личности однопартийность и почти полное слияние органов власти и партийных органов?».

«Нездоровые настроения прозвучали в записках некоторой части ленинградской интеллигенции, по–видимому, плохо разобравшейся в исторических условиях борьбы за коллективизацию в СССР и кооперирования крестьян в Китае и других странах – продолжает А. Панкратова, – Так, авторы некоторых записок ставят под сомнение вопрос о необходимости ликвидации кулачества, как класса, в нашей стране: «У определенной группы товарищей, в связи с материалами XX съезда и опытом социалистического строительства в других странах, сложилось мнение, что в проведении политики ликвидации кулачества, как класса, в СССР была допущена ошибка — игнорирование возможности привлекать кулака к социалистическому строительству»[16].

Авторы записок наметили и другие направления «закрашивания белых пятен истории», которое станет возможным только тридцать лет спустя, во время Перестройки. «В некоторых записках ставится вопрос о том, была ли правильна внешняя политика СССР в предвоенные годы, не было ли ошибкой заключение договора с Германией в 1939 г., не было ли допущено и нашей вины в срыве переговоров с Англией и Францией, как объяснить войну с Финляндией в 1940 г. и т.п.?

Очень большое число записок касается вопросов внутрипартийнойдемократии, работы органов ЦК и его аппарата и т.п. Немалое количество записок ставит вопрос об оценке исторического значенияборьбы партии с антиленинскими течениями: «В связи с признанием тезиса о возможности разных путей построения социализма, не является ли долгом исторической справедливости пересмотреть оценку различных оппозиций, которые противопоставляли линии Сталина свою линию построения социализма? Например, оценку линии группы Бухарина? Может быть, этот путь был бы связан с меньшими жертвами. Не этот ли путь осуществляется в Югославии? И Сталин, и Бухарин исходили из кооперативного плана Ленина, но понимали его по–разному». В одной из записок отмечается, что Зиновьев, Каменев и др. «не являлись врагами народа, а были лишь врагами Сталина»[17].

Как правило, авторов «острых вопросов» не пытались вычислять – ведь и ответы были всем интересны. Но в некоторых случаях бдительность старой школы давала плоды: «В партийной организации Приморского краевого управления культуры имела место троцкистская вылазка, направленная на то, чтобы обелить врагов партии. В протоколе партийного собрания был записан вопрос, якобы задававшийся коммунистами, следующего содержания: «Будет ли где–нибудь отражаться деятельность Троцкого, Зиновьева, Каменева и других, так как кроме отрицательной роли в создании партии и рабочем движении они сыграли какую–то положительную роль?»

Приморский крайком партии не придал этому факту политического значения и даже не поинтересовался, кем задан этот вопрос. Проверкой установлено, что такого вопроса на собрании никто из коммунистов не задавал, а его вписал в протокол заместитель секретаря парторганизации Играненко»[18]. В 1956 г. еще не было ясно, до каких пределов дойдет волна реабилитации и коснется ли она соратников Ленина, виновных прежде всего в борьбе против Сталина. Охранители вели свои бои местного значения, подавляя «вылазки троцкистов». Между тем выступление Хрущева неизбежно воскрешало в памяти старшего поколения критику Сталина Троцким, подтверждая правоту внутрипартийной оппозиции. Но реабилитация Троцкого и Бухарина открывала широкую дорогу в двух направлениях: к легализации фракций (ведь Троцкий был фракционером) и к критическому пересмотру политики коллективизации, против которой выступал Бухарин. В итоге Хрущев не решился признать идейное родство – реабилитация партийных оппозиционеров и уклонистов в 50–60–е гг. не состоялась.

Большинство представителей интеллигенции, отважившихся задавать крамольные вопросы, не смело рассчитывать, что им разрешат фракционные вольности. Но требование к власти признать право на разные мнения, на разномыслие, звучит достаточно ясно: «Не лучше ли, как можно меньше бояться различия в научных мнениях, уважать свободу критики, оттенки понимания, чтобы в дискуссии вырабатывать научные положения, без мести оказавшемуся в меньшинстве, без «съедания» даже ошибавшегося?»[19].