Вадим Кирпичев - Краски Боттичелли

• Название: Краски Боттичелли
• Автор: Вадим Кирпичев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Кирпичев Вадим Краски Боттичелли

Вадим Кирпичев

Краски Боттичелли

- Добро пожаловать, мой юный друг! То, что вы сейчас прочли, поверьте, самым счастливым образом вывернет вашу жизнь. Признайтесь, надоело ходить в неудачниках? И правильно! Ну зачем вам эта пустая юношеская мечта?

- Осади, батя. Я ничего не собираюсь продавать вашей лавочке. Просто на книги потянуло.

- Нездоровится, понимаю.

- Вроде того. Дай, думаю, какую-нибудь книжонку куплю э-э... по философии.

- В такой вечер?

Дождь так зазвенел по асфальту, словно в небесах перевернули ящик сапожных гвоздей. Старик повертел в руках человеческий череп, отставил его в сторону, захлопнул книженцию, размером с надгробную плиту, и уткнулся крючковатым носом в черный квадрат окна. Я - в полки. Кирпичины томов китайской стеной громоздились до потолка.

- Что-то у вас насчет философии слабо, папаша.

- Гм. Вы, судя по всему, поклонник современных мировоззрений. Извольте! Вот Дессауэр, Миттельштрас, Фромм, Дюэм. Не желаете?

- Тю на тебя, батя, я их всех читал. В натуре.

Проклятый книжник лыбился, а глаза тусклые - две консервные банки на дне лужи. Надо было уходить. Или показывать свою глупость. Я буквально видел, как черт, вывалив от удовольствия алый лапоть языка, дернул за мой.

- И какие нынче в Москве цены на мечту? Я из чистого любопытства спрашиваю!

- О, разумеется!

Чересчур резво для его годочков книжник выдвинул кассу, вспухшую квашней пачек, и разноцветные, веселые бумажки затопорщились в радостной готовности. Так косятся на задранную ветром юбку - я быстро отвел взгляд от денежного ажура. Старик хмыкнул.

- Цены, говорите? Ценами утешить не могу - низкие цены. Товар-то копеечный, для столицы - ерундовый. Завелась у кого мечтишка - и куда? В Москву! Москву норовят удивить. И везут теплоходами, самолетами, тащат целыми составами, а потом не знают, куда и деть. Опять же, весна - сезон. Так что много не дам, этак тысяч...

Книжник назвал сумму.

Свет в магазине померк, распахнулся занавес - я тогда околачивался в театре рабочим сцены - и пахнуло пропеченными солнцем соснами, парикмахерской одурью магнолий; белыми домишками у самого синего моря замельтешила внизу Ялта. Закатиться в Крым с подружками-хохотушками, отдать карточный долг - денег хватало на все.

Сейчас мне стыдно и назвать сумму, а в те годы...

- Маловато даете за душу, Марк Соломонович!

- За вашу - нормально, Сережа.

Старый еврей перехватил мой взгляд в сторону таблички на двери директора, ответил на ухмылку. Его вышла на сто лет умнее. Тогда мы уперлись взглядами-лбами. К моему стыду, и взгляд у старика был баранистей.

- Откуда имя узнали?

- Да всех вас таких зовут Сережами. Ох-хо-хо-хо...

Книжник вздохнул - так умеют только старые евреи, прикрыл свои жестянки, забормотал:

- ... не знаю, что с вами? Не осмелились утвердить местечко для своей мечты, поэтому весь мир ходит у вас в виноватых. Злой и циничный, как всякий проигравший; заурядный неумеха, пустой выдумщик, ничтожный мечтатель, не шевельнувший пальцем для достижения цели; ленивый и вороватый, такому лишь дармовое любо; бездарный фантазер, который не почешется ради счастья; молодой глупец, брезгующий уникальным предложением: обменять неприятности на наличные - ваш рентгеновский снимок. Насмешки друзей, вопли жены, стенания и слезы родителей, что хорошего видели вы от мечты? Скоро утомите себя, обтреплете ее и вышвырнете тайным образом, как дохлую кошку, а здесь деньги...

- Спасибо за доброту, батя, только надбавить бы. Душа все-таки...

- Никогда не торгуйтесь со старым евреем, молодой человек!

Куда флегма делась. Старик сиганул чуть ли не под потолок.

- Удивительно, до чего люди любят демонстрировать свое невежество! Мечта - это дряблая часть души, ее болезненно-желчная составляющая. Всего-то! И весу в ней процентов десять от целого. Но кому я говорю? Все - передумал. Ни рубля не дам. Был охотник до мечты, да весь вышел. Да-с. Мечтенка-то у вас мелковатая, эгоистичная. За что платить? За вечный источник разочарований, за ваш успех? Нет, я сошел с ума! О, я жалкий, неудачливый торгаш! О, я альтруист несчастный!

Вороньим ором начертав рыдания, старый альтруист нахохлился в черный квадрат.

Я задумался.

О Ялте. Как отыграю карточный долг. Вернусь с деньгами к мечте. Заставлю кусать локти бросившую меня жену. О том, что никогда и ни у кого не сбывается.

Мне бы за черным квадратом заметить беснующуюся ночь, ночь с четверга на пятницу - время колдунов и ведьм. Догадаться, кем устроен сей дьявольский спектакль.

Нет, не агент преисподней, не сумасшедший ученый, не старик и вовсе не еврей стоял передо мной. Но где мне было тогда узнать, кто!

Есть на свете удивительные зеркала.

- Вас что-то смущает, Сережа? Смелее! Разве я похож на врага рода людского?

Я сделал все, что мог - промолчал. Этого оказалось достаточно. Книжник затарабанил пальцами по черепушке, развалил фолиант, зачастил:

- Здесь вам не антураж для сытых дамочек. Астролог, Мысленник, Кудесник, Кости волшебные, магнетизм и волхвование фармазонов - все это лишь введение в тайны этого тома. Никакой оккультности и дешевой хирологии. Гормоны мечты суть выделения обычных желез, а железа - такой же внутренний орган, как почка. Подумаешь, почка! (Расшвырялся моими почками старик.) Перед вами чистая наука! Симбиоз высшего знания и тайной физиологии мозжечка. Позитивное скрещивание теллурических вихрей и слияние семи аспектных центров микрокосма. Абсорбция толерантной ментальности и ее апробация в лунных фазах. Знаете, кто я? Не знаете! А я астральный эндокринолог, если хотите, простой зодиакально-депрессивный хирург.

Хирург приступил к операции.

Швырнул кости - выбросил две двойки. Возжег свечи, начертал в воздухе звезду магов, мелькнул хищным профилем. Выдернул из рукава звездную карту, разорвал ее в клочья, затолкал в череп. Ударил в бубен и закружил в жизнерадостном танце, гнусавя мантры да звеня колокольцами. Затем хирург хлебнул из горла, натянул брезентовые рукавицы и стал целить пожарным рукавом мне в рот.

Вдруг зодиакальный живодер озабоченно зацокал языком, подскочил к фолианту.

- Йо-йо, чуть не забыл! Для безболезненного отделения дряблой субстанции необходима деструкция кармы в момент утери восьмеричности.

- Чего?

- Гм, подлость требуется. За шесть часов до операции вам надо совершить хотя бы одну мелкую пакость.

- Расслабься, батя. Все о'кей.

- Какой славный молодой человек! Укольчик, секундочку потерпим.

Он стал ловко в меня вправлять пожарную кишку, прильнув к экранчику на другом ее конце, и вовсю орудуя никелированными рычагами.. Через миг я был растянут по трубе Уренгой-Помары-Ужгород. Свет стал ал, летел кусками. Весь мир свернулся в тарелку, упал со стола и разбился на черные квадраты. А в груди заскребла зверушка. Зверушка визжала, вертелась, царапалась, а ее упрямо тянули крючком. Зверушка захныкала. Я же знал: никакая это не зверушка, а моя собственная душа. Мир кувыркнулся через темноту. Загоготал торжествующе Марк Соломонович, задрал голову в кровавом нимбе и принялся запихивать себе в глотку что-то пищащее. С кривых клыков книжника на подбородок струились алые капли.. Но здесь свет свернулся в берестяной свиток и канул в бездонную черную воронку, разверзшуюся в моей груди...

Я хватал воздух выпотрошенной рыбой, а надо мной хлопотал старик - добрая душа. Куда и делись глаза-жестянки - Марк Соломонович ласкал меня очами и отпаивал, не жалея, вонючим зельем из штофа темно-изумрудного стекла. Заодно ворковал, что, мол, за операцию и спасительное зелье с меня бы надо изрядно вычесть. Милейший старик. Я тогда подумал: он пытается залить сосущую черную воронку у меня в груди. Но я ошибался.

На улице долго не мог сообразить, куда идти, обвыкая хребтом к смертельной тяжести пустоты. К безразличию. Вдруг в алом квадрате возникло лицо книжника, только теперь это был мужчина вполне средних лет. Миг таращился книжник в темноту и сгинул. Интересно, за чей счет он так помолодел? Впрочем, и это мне было уже все равно.

Ночь длилась сто лет.

Водянистый утренний свет стоял в окнах. Невольно мои губы прошептали:

- И это все?

Деньги горкой лежали на столе. Малеванная, резаная, бумажная святыня, со всех сторон обмусоленная мечтами и слюной человечества. Почему так говорю? Плевать я хотел на деньги. Лишь бы затянулась сосущая черная воронка в груди.

Пачки по карманам - и вперед, в Замоскворечье, где дернул меня черт довериться книжнику. Шагая по Климентовскому, чуть не угодил под машину. Пустяки - всего-то стал дальтоником. Нежданное упрямство подгоняло меня - и ничего. Магазин растаял под ночным дождем. А перед глазами кружили одни и те же старинные улочки, в голове - одни и те же вопросы. Не прихватил ли резвый старик всю мою душу? Кто он на самом деле? С какой стати помолодел? Ко всему неотвязная мысль угнетала меня: я не понимаю чего-то самого главного. И все блукал по переулкам, по вопросам...