Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: История
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

Мой доклад разволновал Б. В. Штюрмера, и он попросил меня найти какой-либо выход из этого положения; тогда я посоветовал принять в таком же приеме не у себя, а в каждом ведомстве отдельно, также всех высших чинов этих ведомств и, таким образом, оттенить, с одной стороны, внимание к каждому ведомству и желание поближе, как председатель совета, войти в общение с руководителями отделов каждого министерства, с другой стороны, доложив об этом в первом очередном докладе государю, тем самым предупредить возможность неточного освещения А. Н. Хвостовым мотивов приема им, Штюрмером, чинов министерства внутренних дел. Эта мысль Б. В. Штюрмеру понравилась, но, не зная, как ее осуществить, он попросил меня взять на себя переговоры с отдельными министрами, чтобы они сами обратились к нему с подобного рода предложениями. Тогда я переговорил по этому поводу с Волжиным, Наумовым, Сазоновым, которые предложили Штюрмеру представить ему своих высших чинов, после чего остальные министры пошли уже по следам этих министров. Вместе с тем, А. Н. Хвостов воспользовался близким к Штюрмеру человеком — своим старым знакомым Гурляндом, которого и откомандировал почти всецело в распоряжение Штюрмера, под видом доброжелательства своего к последнему, для правильного освещения в прессе взглядов и начинаний Штюрмера как главы правительства; при этом А. Н. Хвостов, не прерывая своих ежедневных свиданий с Гурляндом, убедил Гурлянда в своем стремлении итти рука об руку со Штюрмером. Если Гурлянд был обязан Штюрмеру своей карьерой по министерству внутренних дел, то, в свою очередь, Штюрмер был во многом отношении обязан Гурлянду, и между ними и их семьями была старая и крепкая связь, начавшаяся еще в бытность Штюрмера ярославским губернатором, когда Гурлянд, состоя приват-доцентом ярославского демидовского лицея, составлял Штюрмеру всеподданнейшие отчеты и памятные записки по многим вопросам, в особенности по старообрядческому. Записки эти, в свою пору, останавливали на себя внимание государя Александра III, Плеве, святейшего синода, кружка кн. Мещерского и заставляли говорить о Штюрмере как о выдающемся администраторе, умеющем сочетать в себе силу воли и твердости с проявлением интереса к вопросам государственной важности, освещая их с точки зрения защиты государственных устоев и обнаруживая знание истории предмета, и знакомства с практикою европейских государств. Для тех же работ Гурлянд был приглашен Штюрмером в департамент общих дел, а затем впоследствии, по рекомендации Штюрмера, был ближайшим сотрудником С. Е. Крыжановского, как по составлению изменения положения о выборах в Государственную Думу, так и по работам по выборам в 3-ю Гос. Думу, а, по уходе Крыжановского, и в 4-ю Государственную Думу. Вместе с тем Гурлянд, по заданиям Крыжановского, подготовил справочный, законодательного и исторического характера материал для выступлений министра внутренних дел в Государственной Думе.

Гурлянд оставался в роли ближайшего советника Штюрмера по делам внутренней политики и личного друга семьи с первых же дней вступления Штюрмера на пост премьера до дня оставления Штюрмером своей должности, несмотря на то, что гр. Борх и Манасевич-Мануйлов, видя усиливавшееся с каждым днем влияние на Штюрмера Гурлянда, во многом расходившегося с их советами и способствовавшего отдалению Штюрмером Мануйлова, убедили впоследствии владыку, А. А. Вырубову и Распутина в том, что виной перемены к ним Штюрмера и общего неудовольствия его деятельностью, в особенности со стороны Государственной Думы, является Гурлянд, взглядами и мыслями которого Штюрмер тогда был загипнотизирован. При этом они обвиняли Гурлянда в том, что он, злоупотребляя доверием к нему со стороны Штюрмера, сблизился с покойным финансовым деятелем Утиным и при его посредстве устроил завидное в материальном отношении служебное положение своего брата, присяжного поверенного, в разного рода акционерных и банковских предприятиях и сам значительно увеличил свое состояние, войдя членом правления, с крупным вкладом, в некоторые частные общества и выгодно помещая свои капитал в биржевую игру через банк Утина, что давало в этом отношении пищу для всякого рода компрометирующих Штюрмера слухов. В виду этого митрополит, Вырубова и Распутин сначала сами настаивали у Штюрмера на удалении Гурлянда, а затем, несмотря на свидания Гурлянда с Распутиным, как последний, так и означенные лица добились того, что императрица лично предложила Штюрмеру удалить от себя Гурлянда. Хотя после этого посещения Гурляндом Штюрмера сделались редки, тем не менее, судя по словам Борха и Мануйлова, влияние Гурлянда продолжалось, и Штюрмер всегда в затруднительных случаях обращался по телефону за советами к Гурлянду.

Кроме Гурлянда с первых же дней вступления Штюрмера в должность им был вызван, с ведома Хвостова, владимирский вице-губернатор гр. Борх, старый друг и как бы член семьи Штюрмера, с молодых лет сблизившийся со Штюрмером, состоя у него правителем его канцелярии и советником губернского правления и получив при его содействии должность вице-губернатора. Под наблюдением гр. Борха находился и второй сын Штюрмера, доставлявший много горя Штюрмеру и его семье. Гр. Борх, действительно, был привязан к семье Штюрмера и, оставшись при нем, старался, везде бывая, узнавать общественные толки и разговоры, касавшиеся Штюрмера или ему интересные, передавал их Штюрмеру и предупреждал его о тех или других ошибках, прибегая в этом отношении зачастую к влиянию на Штюрмера его жены, как мне передавал Мануйлов и говорил сам гр. Борх. Получив сначала, благодаря Штюрмеру, должность чиновника особых поручений 4 кл. при министре внутренних дел и затем, по назначении Штюрмера министром внутренних дел, гр. Борх, в интересах Штюрмера, сблизился с Мануйловым, Осипенко, бывал у меня, познакомился с Комиссаровым, вошел в общение с Распутиным и везде старался все разузнать и быть в курсе всех новостей. Я и Комиссаров сразу поняли его роль и, в свою очередь, в нужных случаях умели узнавать у него интересовавшие нас сведения.

Действуя в интересах Штюрмера, гр. Борх с первого же момента своего появления у Штюрмера, всей своей, еще тогда не замаскированной любознательностью старался собрать для Штюрмера возможно больше материала для борьбы с А. Н. Хвостовым. С своей стороны, и А. Н. Хвостов, собирая сведения о прошлом Штюрмера и будучи в курсе, благодаря Гурлянду, многих данных о первых начинаниях Штюрмера, стал также интересоваться личностью гр. Борха, его прошлым и занялся обследованием возникшей, в отсутствие гр. Борха, перепиской об его покровительственном отношении к водворенной в губернию за германофильство семье (фамилии не помню), желая в соответствующий момент борьбы со Штюрмером ее нужным образом использовать. Об этом гр. Борх узнал и вследствие этого еще больше озлобился на А. Н. Хвостова.

В разгаре этой борьбы Штюрмера и А. Н. Хвостова мои личные отношения с А. Н. Хвостовым наружно как бы оставались те же, но свидания наши ограничивались официальными часами, причем иногда А. Н. Хвостов заставлял меня ждать очереди докладов, чего раньше не было. Поэтому я зачастую ограничивался докладами по телефону, и тогда он сам начинал приглашать меня к себе; совместные же наши поездки на свидание с Распутиным, хотя и не такие регулярные как прежде, продолжались, причем А. Н. Хвостов принял снова в разговоре с Распутиным деловой тон, не давая повода Распутину своим отрицательным отношением к Штюрмеру заподозрить свое чувство недовольства за назначение его.

20.

[А. Н. Хвостов не оставляет мысли об убийстве Распутина. Появление Торопова среди посетителей Распутина. Дело Ржевского. Арест Ржевского. Приобщение к делу письма Ржевского к А. Н. Хвостову. Изготовление Глобачевым и Комиссаровым, по поручению Белецкого, записки о Распутине для доклада царю через Хвостова. Хвостов обещает это сделать, но не делает. Белецкий узнает о своем назначении иркутским генерал-губернатором. Наступление Белецкого на Хвостова. Расследование дела Ржевского. Подготовка Штюрмером декларации в Государственной Думе.]

Воспользовавшись однажды запозданием Хвостова, я спросил Распутина, по каким основаниям он не мог провести кандидатуры А. Н. Хвостова на пост председателя. На это Распутин, улыбнувшись вначале, ответил: «Что больно много сразу хочет А. Н. Хвостов; пусть не горячится, все будет в свою пору». То впечатление, которое я выносил из настроения А. Н. Хвостова во время этих свиданий и после из докладов Комиссарова, сделавшегося почти ежедневным посетителем кабинета А. Н. Хвостова, заставило меня изменить свое первоначальное мнение о том, что А. Н. Хвостов забыл на время свой план ликвидации Распутина, а показало, что, наоборот, он еще более озлобился против Распутина и стал настоятельно требовать от Комиссарова скорейшего осуществления этого дела. Вместе с тем, наблюдая за приближавшимися к Распутину лицами, я заметил, что Распутина стал посещать прибывший из Москвы дворянин Торопов, когда я еще был директором департамента полиции несколько раз являвшийся ко мне с просьбой о предоставлении ему должности в департаменте полиции. При этом он каждый раз старался иметь разговор со мною наедине, а затем, облекая в таинственную форму источник своей осведомленности, предупреждая меня о предстоящих террористических актах высокой важности, давал мне понять, что он в свое время пред поездкой Столыпина в Киев являлся к нему с советом не ехать, предупреждая о готовящемся в Киеве покушении на его жизнь. Затем Торопов намекал мне на свое близкое участие в деле партийной борьбы с революцией в Москве, когда был убит депутат Иоллос, и на то, что он постоянно, не открывая своей агентуры, в серьезных случаях предупреждал и предупреждает начальника московского охранного отделения. Хотя Торопов, судя по университетскому значку, и получил высший образовательный ценз, но на меня он производил впечатление несерьезного человека и несколько неуравновешенного; поэтому я под благовидными предлогами отказывал ему в приеме в департамент. Затем, после возвращения А. Н. Хвостова из вторичной поездки его в Москву, с ним вместе появился в Петрограде Торопов, который, придя ко мне на следующий день на Морскую, потребовал от секретаря внеочередного у меня приема, как имеющий секретное поручение от министра. Перед этим Торопов явился ко мне в качестве одного из участников монархического съезда и также таинственно мне передал о сильном антидинастическом течении в стране, о существующем заговоре в Москве по поводу нападения на императрицу и насильственного заточения ее в монастырь и т. п.