Рассел Хобан - Мышонок и его отец

• Название: Мышонок и его отец
• Автор: Рассел Хобан
• Издательство: Открытый Мир
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9743-0018-1

Роман Рассела Хобана «Мышонок и его отец» – классика жанра детской литературы и в то же время философская притча, которая непременно отыщет путь к сердцу взрослого читателя. В этом символическом повествовании о странствиях двух заводных мышей тонкий лиризм сочетается с динамичностью сюжета и яркими, незабываемыми образами персонажей. Надежда и стойкость на пути к преображению и обретению смысла бытия – вот лишь одна из множества сквозных тем этой книги, которая не оставит равнодушным ни одного читателя, задающегося вопросами жизни и смерти.

---

– А в этом что-то есть, – согласился гадальщик.

– Пустить эту тварь в свой дом? – возмутилась слониха.

– Ничего страшного, дорогая, – возразил её муж. – По-моему, нам теперь нечего бояться Крысьего Хвата. Сдаётся мне, он усвоил урок.

– А если нет, – подхватила выпь, – я буду только счастлива вколотить его ему в голову.

– Он подлец и негодяй и не заслуживает ни малейшего доверия, – стояла на своём слониха. – А кроме того, у меня от одного его вида с души воротит.

– Я приму ванну, – пообещал Крысий Хват. – Я переоденуфь во вфё чифтое и буду офень аккуратным.

Слониха вздохнула.

– Да, настоящие электрические лампочки – это и вправду было бы очень мило, – признала она.

Крысьему Хвату спустили лестницу, и он взобрался наверх.

Поверженный господин свалки принял ванну, как и обещал, и вместе с грязью, казалось, смыл с себя и последние остатки претензий. Преисполненный смирения и покорности, в своём новом одеянии – чистом, но грубом лоскуте мешковины – он походил теперь на кающегося грешника. И все свои силы он посвятил высокой миссии: принести свет в то самое жилище, где когда-то вершил чёрные дела под покровом тьмы.

Объяснив, что на скорый результат рассчитывать не стоит, Крысий Хват тотчас приступил к изысканиям и в первую очередь тщательно проверил остатки старой проводки, проложенной в кукольном доме ещё в незапамятные времена. А попутно, взглянув на дом глазами прилежного слуги, а не беззаботного хозяина, он обнаружил, что и другой работы здесь – непочатый край.

Он безропотно выполнял всю самую трудную, самую чёрную работу: подметал полы, вытирал пыль и мыл подоконники; обтёсывал доски, таскал тяжести и чинил сломанные вещи. Он делал то, что заводяшкам, птицам и гадальщику было попросту не под силу. Взор его смягчился; демонический огонь, некогда горевший в его глазах, угас. Он держался так кротко и так трогательно выражал благодарность за всякое доброе слово, что перед лицом столь чудесного преображения растаяло бы даже каменное сердце. Однако слониха принимала нынешнее смирение Крысьего Хвата так же бесстрастно, как и его былое высокомерие, и держала его под строгим и неусыпным надзором.

Когда ремонтные работы завершились, жизнь в кукольном доме потекла более размеренно и у мышонка с отцом появилось свободное время. Теперь наконец-то можно было подступиться к задаче самозавождения. Они провели инвентаризацию запчастей и стали раздумывать, с какого конца подойти к этой проблеме.

Квак пытался отговорить их.

– Я и сам ума не приложу, как это сделать! – заявил он. – Мало того, подумайте как следует – и вы сами увидите, что в этом просто нет нужды. У вас есть добрые друзья, которые всегда будут вас заводить, и разных механизмов у вас – сколько душе угодно. Перед вами открыты все пути! Вы теперь можете всё… ну, почти всё. А быть всё время в движении – это же так утомительно!

– Вы просто не понимаете, каково это: пройти такой путь, не зная, когда тебя заведут в следующий раз! – воскликнул мышонок-сын.

– Тут дело в принципе, – добавил отец. – Всякая мышь стремится к независимости. Мы вступили в бой и отвоевали свою территорию, так неужели мы должны и впредь оставаться беспомощными? Мы даже не можем сами охранять свои владения!

И прочие обитатели дома предоставили мышонку с отцом спокойно размышлять над проблемой. Отец и сын стояли вдвоём на площадке и глядели на свалку сквозь голубоватое осеннее марево; на ветру громко шуршали листья, пламенеющие красками осени; вдали, у самого горизонта, сходились в точку сверкающие рельсы железной дороги. Болотный ястреб, доставивший мышат к победе, всё кружил над своим болотом, высматривая добычу. Всё те же чёрные вороны, что каркали над заснеженным кладбищем автомобилей почти год тому назад, оглашали окрестности хриплыми криками, и в голосах их слышалось приближение новой зимы.

– Ключ умножить на Завод равно Идти, – промолвил мышонок-сын.

– Идти разделить на Завод равно Ключ, – откликнулся мышонок-отец.

– Кажется, мы зашли в тупик, – подытожил сын. – Давай-ка начнём сначала.

Отец стоял неподвижно, вытянув перед собой пустые руки. Ручки малыша касались орехового барабанчика, эхом вторившего его словам. Их старый, проржавевший механизм лежал перед ними на площадке; медленно, шаг за шагом, шестерёнка за шестерёнкой, зубчик за зубчиком отец и сын постигали тайную суть того, что вело их путями большого мира. Свет растворился в сумерках, а вскоре и ночная тьма поднялась над костровым заревом, бормоча несметными голосами. Ночь сменилась безмолвным рассветом; вспыхнула и замерцала над горизонтом Пёсья Звезда. Мышонок с отцом, все в бусинах росы, смотрели на восходящее солнце и молча дожидались смелого прыжка к открытию, к неведомому Иксу самозавождения.

Минул ещё один день, а за ним и ночь, но и следующее утро не приблизило мышонка с отцом к решению ни на шаг. Крысий Хват, возвращавшийся домой через спящую свалку с мотком проволоки под мышкой, застал их озадаченными и раздражёнными; стоявшая рядом на страже выпь зевала и трясла головой.

– Пружина умножить на Зубчик… – пробормотал мышонок-сын.

– …на Зубчик, на Шестерёнку, – подхватил отец, – и по-прежнему никакого Икса.

– Профу проффения, фто перебиваю, – вмешался Крысий Хват, – но бывают такие веффи, которые проф-то нельжя придумать головой.

– Но мы же придумали, как выбраться из пруда, – возразил сын. – А потом придумали, как отнять у тебя кукольный дом.

– О да, это я жнаю, – кивнул Крысий Хват. – Кто теперь фтанет флуфать неудафника? – Взгляд его внезапно полыхнул былым огнём. – Умом этого вообфе не понять! – воскликнул он. – Кое-фто надо профто фуффтвовать! – Он отложил проволоку, выбрал из банки с запчастями два моторчика и, уставившись на них, рассеянно забубнил себе под нос. – Вфодит и выфодит… – бормотал он, ласково обводя лапой завитки стальных пружин. Потом уселся, уложил моторчики себе на колени и, приговаривая что-то уже совсем невнятное, принялся поглаживать зубчатую передачу.

Застав Крысьего Хвата за этим мирным занятием, уже никто бы не принял его за злодея: сейчас он казался ещё одним из добрых дядюшек заводяшечного семейства. Мышонок-сын глядел и глазам своим не верил: неужели перед ним – тот самый безжалостный мучитель заводя-шек, который ещё совсем недавно мечтал расколошматить его с папой вдребезги?

И та же самая поразительная мысль осенила Крысьего Хвата, безмятежно бормочущего себе под нос, словно самый настоящий дядюшка, взявшийся починить племяннику любимую игрушку. Он украдкой метнул взгляд на отца и сына и впервые осознал, что у него есть с ними что-то общее: словно крошечные жестяные карикатуры на крысу, подумал он. За год жизни на природе они обросли мхом, похожим на мягкий зелёный мех. Крысий Хват беззвучно рассмеялся. Что, если они превращаются в настоящих зверьков, а он, бывший некогда самым могущественным зверем на свалке, скоро превратится в игрушку? В конце концов, почему бы и нет? Разве они не поменялись ролями? Разве жертвы не стали охотниками, проигравшие – победителями? Разве они не вознеслись на высоты, с которых он пал? Точно такая же пружина, как те, которых сейчас касались его лапы, выстрелила в него монетой и лишила его зубов. Нос Крысьего Хвата задрожал, взгляд устремился вниз, на потёртый медный кружок, холодивший шкуру на груди; челюсти судорожно дёрнулись, как будто он всё ещё мог кого-то укусить. Краешком глаза он заметил, что выпь зорко приглядывает за ним и только кажется сонной.

– Фуда вфодит, отфудова выфодит, а отфуда обратно туда, – забормотал Крысий Хват, пытаясь сообразить, как использовать энергию от раскручивания одной пружины для завода другой.

Час проходил за часом; снова сгустились сумерки, и наступил вечер. Караул сменился пять раз: гадальщик, зимородок и выпь несли дозор по очереди. Снявшись с поста, Квак вернулся в дом и зажёг свечи. Цветные огни и тени зелёных, синих и янтарных окошек заплясали на площадке, а поверх заколыхались тёмные силуэты жильцов.

– А это – фуда, – приговаривал Крысий Хват, – а фуда прифпофобим во-от эту фтуковину…

Его лапы – почти что против воли – наконец отыскали решение, несущее его врагам полный триумф. Крысий Хват печально потряс головой: ему вдруг страшно захотелось ореховой патоки.

Он взял кусачки, нарезал проволоку на стерженьки и кое-что подправил в зубчатых передачах. Затем его лапы сами собой соединили два моторчика в одно целое, взвели одну из пружин и отпустили. Пружина стала раскручиваться с тихим жужжанием. Тут же защёлкала, заводясь, вторая пружина. Дойдя до упора, она, в свою очередь, начала раскручивать, заводя первую. Крысий Хват положил моторчики перед собой, встал, уставился на них и несколько минут смотрел, как две пружины взводят друг друга попеременно. Потом он улыбнулся уголком пасти, взял отвёртку и вопросительно дотронулся до мышонка-отца.