Сергей Кучеренко - Рассказы о животных

• Название: Рассказы о животных
• Автор: Сергей Кучеренко
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2003
• ISBN: 5-8003-0101-8

Автор рассказов известен российскому читателю по книгам, издававшимся в Хабаровске и Москве: «Звери у себя дома», «Зов Сихотэ-Алиня», «Тигр», «Сын тайги», «Корень жизни», «Рыбы у себя дома». В новой книге писатель рассказывает об особенностях зверей, обитающих в совершенно различных условиях, — о белом медведе и косуле, калане и енотовидной собаке…

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Случается, белухи и нарвалы осенью попадают в смертельную ловушку: льды сплачиваются, полыней с каждым днем становится все меньше и меньше, и наконец у последней скапливается несколько десятков и даже сотен дельфинов. Они обречены. Медведь обычно тут как тут. Всех передавит и сложит в кучу — продовольственный склад на всю долгую зиму.

Голодный медведь за один прием может съесть до 40 килограммов мяса и жира, а за сутки — до 80. При достатке же пищи 15–20 килограммов в день ему хватает. За год добывает, вероятно, не менее 60–80 тюленей. Учитывая небольшую численность полярного странника, ущерб тюленьему поголовью в Арктике от этого совершенно незначителен.

Изредка эти хищники едят растения — водоросли, ягоды клюквы, голубики и вороники, стебельки и веточки кустарниковых ив, траву, мох, лишайники. И не только гудзоновские медведи. Особенно медведицы после выхода из берлог. Знать, и этим типично хищным животным надобны витамины. Характерно, что в медвежьей печени накапливается невероятно много витамина А: в 50 граммах его столько, сколько человеку требуется на год. Потому-то эта печень непригодна для еды: можно заболеть опасной болезнью — гипервитаминозом.

Кстати, печень бурого медведя тоже считают несъедобной, и, очевидно, по той же причине.

Гон у белых медведей проходит с апреля по июнь. Столь растянуты его сроки, видимо, потому, что непросто встретиться в арктических просторах брачным партнерам. Но встречаются все же лишние самцы, между которыми лютая вражда и драки не редкость.

Самка с избранником живет в паре месяц: пора любви длится до 15 дней. Потом расходятся, очевидно, навсегда.

Беременность продолжается около восьми месяцев, но эмбрионы быстро развиваются лишь в последние два из них.

Беременная самка ложится на полгода (с осени до весны) в снежную берлогу, устраиваемую обычно на арктических островах, реже на материке. Удобных для берлог мест в Арктике не так уж и много: нужны устойчивые многометровые толщи снега, сугробы, наносы, образуются же они обычно в холмистой местности или на невысоких горах с пологими склонами и уступами. Медведицы собираются в таких местах, и эти места называют «родильными домами». На небольшом хребте Дрем-Хед на острове Врангеля зимой в ожидании потомства лежит до 250 медведиц, на северо-восточных островах архипелага Шпицберген — до 160, на Земле Франца-Иосифа — около сотни. Такие скопления отмечаются на побережье Таймыра с прилежащими островами, в северо-восточной и северо-западной частях Гренландии, на юго-западном побережье Гудзонова залива, на северных островах Канадского Арктического архипелага.

Далеко от моря медведицы не уходят — на пять, редко на десять и только иногда на 25 километров. Бывает, они залегают в торосистых льдах, обычно в районе моря Бофорта на Аляске. Во льдах нет того покоя, что на суше: их носят течения, они трескаются, снег на них то и дело переметается.

Не в пример самцам медведицы между собой мирны, терпеливы и даже доброжелательны. Не так уж и редко устраивают берлоги рядом — в 10–20 метрах, а то и ближе. Более того, они иногда принимают осиротевших медвежат и относятся к ним, как к своим. А недавно увидели: в одной берлоге было две медведицы.

Снежная берлога не просто яма в снегу. Она обычно бывает овальной формы, длиной до двух с половиной метров, шириной и высотой около полутора метров. Над нею продух, а на поверхность ведет двух-трехметровый лаз.

В снежной берлоге просторно, чисто, свежо и тепло, она надежно изолирована от морозов толстой снежной крышей, стенки уплотнены. Температура в ней на 10–20 градусов выше, чем снаружи. Лежит в ней медведица до тех пор, пока не родятся и не окрепнут детеныши.

Рождаются медвежата в основном в декабре или январе до жалости маленькими (по 600–800 граммов), голыми, глухими, слепыми и беспомощными. Но развиваются быстро: через месяц видят и слышат, увеличивают вес в два раза и начинают ходить. К двум у них прорезаются зубы, а в три месяца они уже шустрые, весят 10–12 килограммов и вырастают в длину до полуметра. В первые недели жизни мать их постоянно греет своим телом, вволю кормит жирным, как сливки, молоком, с двух месяцев постепенно и осторожно приучает к воле, холоду, ветру и свету, выводя на прогулки. А через три-четыре месяца семья покидает берлогу и уходит во льды.

Кормит молоком медведица детенышей долго — до года, даже до полутора лет, но уже с трех-четырехмесячного возраста приобщает к мясу. Учит добывать пищу. Медвежатам нет еще и года, а весят они уже около 80 килограммов и умеют скрасть и добыть тюленя. Они быстро растут и развиваются. К двум годам, когда медвежата полностью освоили жизнь в столь крайне суровых условиях, мать оставляет их навсегда. И ищет самца.

В помете обычно бывает два медвежонка, реже один или три. Из сотни родившихся в среднем 55 самочек. До года доживают 75–85 процентов родившихся. Полного развития самки достигают к четырем-пяти годам, самцы — к восьми — десяти. Живут обычно до 18–24 лет. Если беременные медведицы регулярно залегают в берлогу, то самцы и яловые самки ложатся лишь при необходимости, в основном в тяжелую бескормицу лютой полярной ночью. Спят не столь долго, а бодрствовать могут беспрерывно. В северной Гренландии, где зимы особенно свирепы, а тюлени становятся недоступными, в берлоги залегают до 90 из ста медведей, на юге же этого огромного острова, где не столь холодно и нерпу добыть заметно проще, любителей берлог практически нет. На севере Таймыра тяжелое время в берлогах проводят почти все медведи, а продолжительность пребывания в них существенно разнится: взрослые самцы и молодняк спят в среднем 50–55 суток, яловые самки и сеголетки — в два раза дольше, беременные же, как везде, около полугода. В районе Чукотского моря берлог взрослых самцов находить не приходилось, возможно, там они засыпают в снегу на весьма непродолжительное время.

Характерно, что белый медведь может залечь в берлогу не только в голодный и холодный период. Отмечены случаи, что это возможно летом, в пору массового нашествия кровососов.

Врагов у этого могучего гиганта нет, если не считать человека. Практически его могут убить хищный кит косатка и полярная акула, но встречи с ними у медведя маловероятны и бывают лишь при его дальних заплывах к югу. Очевидцы рассказывают, как большой морж, на которого напал медведь, захватывал его бивнями и увлекал под воду. Такое, конечно, возможно, но опять-таки в порядке редчайшего исключения.

Другое дело — человек: он может легко убить любое животное, он истребил даже исполинских китов. И хотя белые медведи живут в столь отдаленных, труднодоступных, суровых краях, люди сократили их численность так, что этот вид был занесен в Красную книгу Международного союза охраны природы и природных ресурсов и в Красную книгу СССР в числе первых. Как же это произошло?

Чукчи, эскимосы, ненцы и другие коренные жители Севера охотились на белого медведя испокон веков, но эта охота ни в коей мере не подрывала его поголовье. Беда на полярного странника стала надвигаться в средние века, когда норманнские и англосаксонские моряки-зверобои стали промышлять его столь усердно, что вскоре выбили во всей Северной Атлантике. В XV–XIX веках стали охотиться на белого медведя поморы, и его поголовье на Шпицбергене и Новой Земле пошло на убыль. Судите сами: всего лишь одна артель за сезон добывала до полуторасот белых медведей, а сколько таких артелей промышляло!

Особенно губительным стал промысел со второй половины позапрошлого века, когда в поисках Северного морского пути и в попытках достичь Северного полюса во льдах побывало множество экспедиций. Большинство, если не всех, встречавшихся медведей убивали — из-за прекрасной шкуры, резерва мяса и жира и даже просто так. За год их отстреливалось не менее трех тысяч.

До появления в Арктике охотников с огнестрельным оружием полярный медведь человека не боялся, а обладая невероятным любопытством, которое у него сильнее страха и голода, смело подходил ко всему непривычному. С людьми вел себя не просто безбоязненно, но и дерзко. Роберт Перри в прекрасной книге «Мир белого медведя» описывает жуткие картины разбоя и людоедства этого зверя.

Но близкое знакомство с человеком перерождало медведя, он становился осторожнее, «благоразумнее», быстро усваивая, что вольности здесь очень опасны. Примерно так же, как перерождался амурский тигр в уссурийской тайге из агрессивного в «почтительного». Наука эта стоила тому и другому хищнику дорого.

Сокращение поголовья белого медведя стало хорошо заметно уже в конце XIX века, да иначе и не могло быть. Судите сами: в начале XX века датчане, и только у восточных берегов Гренландии, убивали не менее двухсот медведей за сезон, а норвежцы в Гренландском и Баренцевом морях — до 800. С 1924 по 1940 год численность полярного медведя сократилась наполовину. Есть основания считать, что и до 1924-го, и после 1940 года темпы этого сокращения были сходными.