Александр Афанасьев - Народные русские легенды А. Н. Афанасьева

• Название: Народные русские легенды А. Н. Афанасьева
• Автор: Александр Афанасьев
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 1990
• ISBN: 5-02-029753-4

А. Н. Афанасьев известен широкому кругу читателей прежде всего как составитель «Народных русских сказок». Между тем большую ценность представляет и давно ставшее библиографической редкостью другое издание А. Н. Афанасьева — «Народные русские легенды» с их причудливым переплетением христианского мифа и языческих представлений. В предлагаемую вниманию читателей публикацию включены, кроме легенд, биографические очерки А. Н. Афанасьева, другие материалы, что, несомненно, расширит представление читателей об исследователе и его труде.

Книга рассчитана на фольклористов, литературоведов и всех любителей российской словесности.

---

(Записана в Липецком уезде Тамбовской губернии сельским учителем Елисеем Сабуровым).

Примечание к № 13. Суеверное уважение к пятнице, питаемое русским простолюдином, заслуживает особенного внимания археологов. Во многих местностях России по пятницам бабы не прядут, не стирают белья, не выносят из печи золы, а мужики не пашут и не боронят, почитая эти работы в означенный день за большой грех. В народном стихе душа, прощаясь с телом, обращается к нему с таким напоминанием былых грехов:

Мы по середам, по пятницам платье зо́ловали,

Платье зо́ловали, мы льны прядовали [115].

Особенно же уважаются в народе издревле двенадцать пятниц, которые бывают перед большими праздниками: a) перед Благовещеньем, b) первая и c) десятая после Воскресения Христова, d) перед Троицею, e) Успением, f) Ильиным днем, g) праздником Усекновения главы Иоанна Предтечи, h) Воздвижением, і) Покровом, k) Введением во храм пресв. Богородицы, l) Рождеством и m) Крещением. До сих пор сохраняется старинное сказание о 12 пятницах, почитаемое раскольниками наравне со свящ. писанием [116]. На Ваге в прежнее время ежегодно праздновали пяток первой недели поста у часовни, куда совершался для этого крестный ход. Во время неурожаев, засухи или сильных дождей, по случаю скотского падежа и появления червей были празднуемы «обетные» пятницы; в XVI веке писались в таких случаях целым миром заповедные записи. Так крестьяне Тавренской волости (в 1590—1598 гг.) обговоривались промеж себя и учинили заповедь на три года, чтобы «в пятницу ни толчи, ни молоти, ни камения не жечи», а кто заповедь нарушит, на том доправить 8 алтын и 2 деньги. Константинопольский патриарх окружною грамотою 1589 года к литовско-русским епископам запрещал праздновать день пятницы наравне с воскресеньем [117].

Стоглав (в 40-й главе) свидетельствует, что в его время ходили «по погостам и по селам и в волостях лживые пророки, мужики и жонки, и девки и старыя бабы, наги и босы, и волосы отростив, роспустя, трясутся и убиваются, а сказывают, что им является св. Пятница и св. Анастасия, и велят им заповедывати канун засвечивати; оне же заповедывают христианам в среду и пятницу ручнаго дела не делати, и женам не прясти, и платья не мыти, и каменья не разжигати, и иныя заповедуют богомерзкия дела творити». По народному объяснению по пятницам не прядут и не пашут, чтобы не запылить матушку Пятницу и не засорить ей кострикою и пылью глаз. Если же бабы вздумают прясть и шить в этот день, то св. Пятница накажет их ногтоедом, заусеницею, или болезнею глаз: поверье это послужило основанием напечатанной нами легенды. По словам духовного регламента, суеверы уверяли, что «Пятница гневается на непразднующих (ее дня) и с великим на оных угрожением наступает». В некоторых деревнях в пятницу не засиживаются долго при свечах, потому что в этот день ходит по домам «св. Пятинка» и карает всех, кого застанет неспящим. В Малороссии поселяне уверяют, что они сами видели, как Пятница ходит по селам вся исколотая иглами и изверченная веретенами, потому что многие женщины и шьют, и прядут в такие дни, которые следует праздновать в честь этой святой [118]. Таким образом, особенное уважение к пятнице объясняется тем, что этот день считается в народе посвященным св. Пятнице: именем Пятницы в простонародьи называется мученица Параскева. В четьях-минеях повествуется, что родители ее всегда чтили пятницу как день страданий и смерти Спасителя, за что и даровал им Господь в этот день дочь, которую они назвали «Παρασκεβη», т. е. пятницей. В прежних наших месяцесловах при имени св. Параскевы упоминалось и название Пятницы; церкви, ей посвященные, до сих пор называются пятницкими [119]. 28 октября, когда чтится память св. Параскевы, поселяне кладут под ее икону зеленые плоды и хранят их до следующего года. В обетные пятницы, собираясь праздновать в одно назначенное место, они выносят образ Параскевы-мученицы, обвешанный платками и лентами. На дорогах, при распутьях и перекрестках издревле ставились на столбиках небольшие часовни с иконой св. Параскевы; часовни эти также назывались «пятницами» [120]. В других местностях все особенности, приписываемые Пятнице, относят к Пречистой Деве; так, бабы не прядут по пятницам, чтобы не запылить Богородицы, которая ходит тогда по избам; еще накануне поэтому подметают в избах полы; шерсть, от которой нет пыли, позволяют прясть [121].

Припоминая, что пятница у других европейских народов в языческую эпоху была посвящена богине Венере или Фрее (dies Veneris, Vendredi, Frejtag), справедливо будет предположить, что в приведенных нами поверьях скрывается темное воспоминание о древней языческой богине. Под влиянием христианских идей оно естественным образом слилось со священными представлениями новой религии, подобно тому как атрибуты Перуна перенесены суеверным народом на Илью-пророка, а древнее поклонение Волосу перешло на св. Власия.

Пятнице приписывают влияние на здоровье, урожай хлеба и плодородие скота, почему во время падежей, моровой язвы и других бедствий прибегают к ней с мольбами, совершают общественное богослужение и приносят очистительные жертвы; в пароде ходят даже молитвы, сочиненные в честь св. Пятницы: они носят на шее от различных недугов или привязываются к больной голове. Во время церковных обрядов прежде выносили икону св. Параскевы, увешанную лентами, монистами, цветами и душистыми травами: эти цветы и травы оставались в церкви, и отвар их давали пить отчаянно больным как вернейшее средство к исцелению. По народному поверью, кто соблюдает пятницу, у того не будет лихорадки. В Калужской губернии при начале жатвы одна из старух, известная по легкости своей руки, отправляется ночью в поле, нажинает один сноп, связывает его и до трех раз то кладет, то ставит на землю, произнося следующие слова: «Пятница-Параскева, матушка, помоги рабам Божиим (следуют имена) без скорби и болезни окончить жатву; будь им заступница от колдуна и колдуницы, еретика и еретицы!» Затем, взявши сноп, она старается пройти до двора, не будучи никем замеченною. На праздник Покрова девицы, желающие выйти замуж, обращаются с просьбою о том к Пятнице: «Матушка Пятница-Параскева! покрой меня поскорее» [122]. Духовный регламент Петра Великого упоминает о совершавшемся в народе символическом обряде, указывающем на обожание Пятницы. «Слышится (читаем в этом законодательном памятнике), что в Малой России, в полку стародубском, в день уреченный праздничный водят жонку простовласую, по именем Пятницы, а водят в ходе церковном, и при церкви честь оной отдает народ с дары и со упованием некия пользы».

14. О Ное Праведном

Заставил Гасподь слипова ды бизрукыва караулить сад. Бизрукый яблыка ни дастанить, слепой ни на́йдить. Паспели яблыки, пашли духи́ сладкии. «Малый, как жа нам яблычка покушать?» — «Садись верхом на мине, а я пыдвизу к яблынки». Слипой нарвал пазуху яблык. Бизрукый у́зрил Бога, драгнул от яблынки бежать. Слипой ат плеч (он за́ пличи диржалси — вирхом на бизрукым) атарвалси, ударилси аб земь, ды-й абмёр. Гасподь приходить: «Бизрукый, иде слипой?» — «Омырык яво́ ашиб». — Гасподь приходить к слипому: «Слипой, с чаво ж ты абмёр? абманываишь ты мине, слипой? ни омырык тибе ушиб, ты с пличей убилси с бизрукыва!» — «Абманул я тибе, Госпыди! прасти мине». Прастил слипова, ды-й пашол.

Сыбрались караульщики на варата́х стаять. Идёт дьявыл: «Здрастуйти, рибята! што ж вы яблык ни jидитя?» — «Как жа нам их есть? у мине рук нету, у ниво глаз. Я ни дастану!» — «А я ни найду!» — «Плохи ж вы, рибята, кады в саду яблык не jидитя». — «Мы ни ухитримся, как их есть!» — «Эка, как? Бизрукый пади ударьси аб яблыню, а слипой падбери!» Яблынки были насажины друг ат друга на сажню. Бизрукый как ударился аб яблыню — увесь тот сад абтрёс. Слипой лёг на пуза, прикатал усю траву — всё яблыки искал. Ну, Гасподь приходить: «Караульщики, хто ж у вас сад абтрёс?» — «Ветир паднялси, увесь сад абтрёс!» — «Ат чаво жа яблыни пазавяли?» — «Ат яснава со(л)нца!» — «Ат чаво жа нижнии бака́ папрели?» — «Ат сильныва дожжа́!» — «А хто жа у вас в саду траву примял?» — Слипой гаварить: «У мине живот балел, все́ каталси!» — «Врёшь ты слипой! всё абманываишь мине!» Сабрал Гасподь караульщикав, узял огнинныи прутьи, выбил их огнинными прутьими: «Выдитя, праклятыи калеки, вон из маиво саду, пабирайтиси по́ миру атныни да веку!»

Гасподь сказал: «Дай жа я сделаю Ноя Правидныва, штоб у маём у свети была правда». Приставил сабаку голую караулить Ноя Правидныва: «Сматри ж ты, сабака, никаво ни пущай сматреть маиво Ноя Правидныва!» Приходить дьявыл к сабаки: «Пусти мине, сабака, Ноя Правидныва пысматреть!» — «Мне Гасподь ни вилел никаво пущать». — «Хатя ты ни пущаишь мине Ноя Правидныва пысматреть, а я тибе дам шубу и на руки и на́ ныги: придеть зима, придуть марозы — ни на́дыть тибе избы». Дал дьявыл сабаки шубу; сабака пустила дьявыла пысматреть Ноя Правидныва. Дьявыл ахаркыл, апливал Ноя Правидныва; стал Ной синий, зиленый, дурной… странно на Ноя глидеть стало! «Што ж ты, сабака, да Ноя дьявыла дапустила? што ж я тибе гаварил!» — «А што ж ты мине без шубы приставил?» — «Штоб ты цирковныва звону ни слыхала, у Божий храм ни хадила!» Взял Гасподь, апасли́ той сабаки, Ноя вывырезал (sic.): аплёвыныя, ахо́ркыныя в сирёдку… Из Ноевыва рибра сделал Гасподь жину Евгу. «Ну, Ной с Евгаю Правидныи! усе плады ештя; аднаво плада не трогайтя, вот с той-та яблынки». Евга гаварить: «Ной Правидный! ат чаво ж эта Бог гаварить: усе плады ештя, а с аднаво ни трогайтя? Давай пакушаим!» Съели па яблычку, па разу укусили… друг друга зыстыдились: Евга пыд лопух, а Ной пыд другой — друг ат друга схаранилиси. Приходить Гасподь: «Ной Правидный! игде ты?» — «Я во́тын!» — «Иди ка мне». — «Я наг!» Ной гаварить: «Госпыди! сатвари нам адёжду». Вышли ани к ниму; выбил их Гасподь огнинными прутьими, выгнал из саду вон!