Лана Тихомирова - Театр Говорящих Пауков Кукбары фон Шпонс

• Название: Театр Говорящих Пауков Кукбары фон Шпонс
• Автор: Лана Тихомирова
• Жанр: Фэнтези

Встечайте, единственный и неповторимый доктор Вальдемар Октео ван Чех! Маленькая, суровая практикантка — Брижит Краус дер Сольц! Трогательный и лиричный, загадочный и всегда разный — Виктор…. или НЕ Виктор? И конечно пенелопа, точнее Кукбара фон Шпонс, единственная женщина директор, уникальнейшего театра говорящих пауков.

---

— Это мое место, детка! — Кукбара нависла надо мной, — и ты теперь моя. Паука из тебя не получится, ты не жадная, посему я просто тебя убью. И его тоже убью. Да, и верни мне паука. Его я тоже убью.

— Жирно не будет? — из последних сил сопротивлялась я.

— Нет, не будет, — Кукбара улыбнулась, выглядело это ужасно, — Я вас съем. В пауках нет силы, это пустышки. А вот в истинных много сил.

Виктор вдруг вскочил на ноги и вцепился в морду паучихи. Откуда-то у него в руке взялся маленький ножичек, им-то он и засадил Кукбаре в самый левый маленький глазик. Паучиха взвыла и сбросила с себя Виктора, он приземлился на меня, ребра мои треснули.

— Прости, — прошептал он.

— Ничего, — простонала я.

Нас накрыло что-то темное, я почувствовала, как нас подняли и куда-то понесли.

— Откуда у тебя нож? — спросила я.

— Я носил его при себе всегда, — ответил Виктор, — Глупо получилось.

— Совсем нет. Я так не думаю.

Сквозь мешковину пробивался очень тусклый свет.

— Ты другой совсем, моложе, — сказала я, рассматривая Виктора.

— Ты тоже другая, это место меняет нас. В душе я всегда молод, поэтому и выгляжу здесь по-другому.

Мешок с нами грубо бросили на пол. Меня прижали лапой, а Виктора вытащили из мешка.

В кармане зашевелился Кристоф.

— Беги, чучело, чего ты раньше копался? — разозлилась я.

— Я заснул, — оправдывался паучонок.

Он вдруг исчез из моего кармана. Одной проблемой меньше, тем более, что у меня сейчас есть более насущные вопросы.

Кукбара вытащила меня из мешка, и тут же мир стремительно завращался в моих глазах, я очень скоро потеряла сознание. Когда очнулась, то обнаружила себя весящей на ниточке, замотанной в какие-то веревки. Я осторожно огляделась.

Логово Кукбары было неприглядным. Куда хватало глаз, все было в паутине. Слева от меня висел упакованный в паутину Виктор, за ним висела Пенелопа. Она не спала и улыбнулась мне.

— Кукбара отошла ненадолго, — сказала она.

— И давно вы тут?

— Очень давно. Я уже привыкла.

— А что с нами будет?

— Нас съедят. Отсюда тяжело вырваться. Почти невозможно.

— Но вы… там…

— В реальности? — улыбнулась Пенелопа, — Кукбара иногда позволяет мне выйти прогуляться, она хорошо относится к еде. И ест экономно.

— Меня она сожрет сразу, — недобро улыбнулся Виктор.

— Да, она злится на тебя за глаз, — кивнула Пенелопа.

— Бри, — Виктор посмотрел на меня, — я знаю, почему ты прошла. У тебя был ключ. Та картина это вход, официальный, для всех желающих. Это было желание Кукбары. Все картины, что я рисовал ключи, с их помощью можно и войти, и выйти. Это свойство картины такое. Я нашел его, а Кукбара ничего не знала.

— Я тоже, — удивилась Пенелопа.

— Я не стал говорить вам, простите. Что знаете вы, то знает и она. Я рисовал ключи для себя, чтобы можно было выйти. Но смысл в них, если я не могу выбраться из лабиринта?

— Проснулись, мои хорошие? — Кукбара снова была в человеческом обличии. На ее виске были наложены несколько швов, — Теперь мне будет с кем поболтать за обедом.

— Болтать с обедом — плохой тон, — заметила я.

— Ты заткнешься, хамло? — высокомерно спросила Кукбара.

— Нет, — улыбнулась я.

— А, ты хочешь потянуть время, — Кукбара улыбнулась и подошла ко мне, — Ты молодая, вкусная, в тебе много силы. Но вот твой ядовитый сарказм… придется его отжать перед употреблением.

— Отойди от нее, — рычал Виктор.

— Тебя, паскуденыша, я вообще видеть не хочу, — спокойно отозвалась Кукбара.

Я с удивлением почувствовала, как что-то впивается в солнечное сплетение. Тут же мне стало дурно, я ощущала, как что-то вытекает из меня. Это не было неприятно, но создавало ощущение внутренней пустоты.

Виктор брыкался и раскачивался, рычал и ругался. Очень быстро он ударил Кукбару своим коконом. Она отлетела от меня, но поднялась, подскочила к Виктору, остановила его кокон и прижалась к нему. По лицу Виктора я поняла, что с ним происходит тоже, что и со мной.

— Тебя, урод, я сожру первым, — шипела Кукбара.

— А вот с этим мы повременим.

Я пригляделась: в темноте горели два голубых глаза.

Кукбара обернулась. На мгновение ее лицо отразило ужас, но она быстро овладела собой.

— А, господин куница, очень вовремя, — ласково сказала она.

Из глубины каких-то пещер донесся стук маленьких коготков о камни.

Кукбара обернулась в мгновение пауком.

Черно-белой молнией, что-то длинное, пушистое запрыгнуло на мой кокон, острые зубы клацнули, кокон упал и заметно ослаб, я стала выпутываться. Два кокона аккуратно упали на пол. Пока неповоротливая Кукбара оборачивалась, мы успели выпутаться, а куница с голубыми глазами куда-то пропала.

В закрытом помещении с ней было проще: мы пригнулись и побежали вперед, только надеясь на то, что выберемся отсюда. Пенелопе было тяжело бежать, слишком много сил было потеряно ею. Да и у нас с Виктором ноги порядком заплетались, но желание выжить подгоняло.

Я слышала, как Кукбара топает следом, и бежала еще быстрее, но, как в плохом сне, ноги не слушались.

За спиной Кукбара взвыла. Я обернулась и остановилась. Куница висела у паучихи на брюхе, вцепившись когтями и зубами в нее. Пенелопа вскричала и схватилась за живот. Виктор подхватил ее, дернул меня за руку и мы снова побежали. Сейчас это было гораздо легче сделать. Мы выбрались из логова, и оказались на границе рамы.

— Не выносите меня, — застонала Пенелопа, — Мне нельзя туда! Уходите сами!

— Но, Пенелопа, — удивилась я, — у вас тоже есть ключ! Вы вернетесь к себе!

— Я не вернусь. Он убьет ее. Убьет. А с ней умру и я. Нас нельзя разлучить, — стонала она, — Спасайтесь…

Виктор положил Пенелопу, она свернулась в комочек, держась за живот и застонала, от боли из глаз лились слезы. Я растерялась, и не знала, что делать. Пенелопа схватилась за голову и выгнулась дугой, закричала так, что мне захотелось спрятаться. Виктор прижал меня к себе и закрыл мои уши своими руками.

Крик оборвался. Пенелопа лежала расслабленная бледная, но какая-то светлая и радостная.

— Она мертва, — тихо сказала Пенелопа.

Откуда-то вынырнула куница, она злобно сверкнула на нас голубыми глазами и прыгнула прямо на меня, я не удержалась на ногах и упала за раму, утянув за собой Виктора. Мы оказались в палате. Из рамы следом вывалился ван Чех. Он быстро поднялся и побежал куда-то. Я бросилась за ним.

Дверь в палату Пенелопы была распахнута. Внутри горел свет. Я остановилась в дверях. Ван Чех сидел возле кровати Пенелопы.

— До свидания, Октео, — улыбалась она, — Спасибо тебе.

— Но…

— Никаких "но", нас нельзя разделить. Но я счастлива, спасибо тебе. И "до свидания".

Пенелопа закрыла глаза и улыбнулась.

Нас накрыла тишина. Доктор поднялся и нажал кнопку экстренного вызова медсестры и вышел, не замечая меня.

Я хвостом следовала за ним. Ван Чех заглянул в палату к Виктору, тот спал на неразобраной постели, лицо его было умиротворенным. Доктор кивнул и направился в ординаторскую.

Там он сел в кресло, достал две рюмки, налил коньяку и выпил, налил еще и еще выпил. Я выпила одну и просто смотрела, как методично напивается доктор. Хмель его не брал, хотя коньяк ван Чех уговаривал, как чай.

— Простите меня, — тихо сказала я.

Вальдемар Октео ван Чех устало посмотрел на меня и сказал:

— Если бы это что-то изменило… Запомни, Брижит, благими намерениями устлан путь в ад. И вот еще — каждая жизнь бесценна, будь то алкоголик, или доктор наук, моральный урод или меценат. Все мы уродливы и прекрасны в разной степени и пропорции, но нет ТОЛЬКО уродов или ТОЛЬКО прекрасных. Она поняла это слишком поздно, когда столкнулась с Кукбарой. А ты запомни это сейчас! И раз уж так все получилось, помни: мы не имеем право обменивать одну чужую жизнь, на другую, а если приходится это делать, то только на свою.

И Пенелопа нам это продемонстрировала. Но как-то это глупо все, не правильно, — доктор выпил еще коньяку и отошел к окну, — Светает. Это хорошо.

Я думаю, тебе не имеет смысла больше приходить сюда на практику, я поставлю тебе "отлично", ты действительно хорошо поработала, Брижит.

Эпилог

Эта история закончилась именно тогда и именно с теми словами доктора.

Выходные я провела взаперти, меня мучили кошмары. В понедельник, когда я пришла снова в больницу, чтобы занести доктору документы к закрытию практики, я получила полную индульгенцию своей совести.

Доктор встретил меня сияющий и радостный, документы были подписаны и заверены мгновенно. После чего я изъявила желание видеть Виктора.

Он был рад мне, мы много говорили, он пел какие-то песни, которые написал за выходные. Ван Чех запланировал ему месячную терапию и курс реабилитации, после чего Виктор мог с чистой совестью выписываться из клиники. Сам Виктор очень ждал этого дня и обещал зайти в гости, я была не против.