Святой преподобный Ефрем Сирин - Святой преподобный Ефрем Сирин. Творения. Том 3

• Название: Святой преподобный Ефрем Сирин. Творения. Том 3
• Автор: Святой преподобный Ефрем Сирин
• Жанр: Религия
• Год: 2005

Эта часть творений преподобного Ефрема Сирина (с. 3–618) переведена с сирийского языка. Цитаты из Священного Писания, приведённые в этом томе сочинений преподобного Ефрема, совпадающие с синодальным переводом текстов канонических книг, выделены полужирным курсивом, а переведённые с сирийского или еврейского языка — курсивом

---

Насадивший древо познания поставил его посреди, чтобы отделяло оно и высшее, и низшее, и святое, и Святая Святых. Адам приступил, дерзнул войти — и пришел в ужас. Как царь Озия покрылся проказой, так обнажил себя Адам, а поскольку поражен был, подобно Озии, то спешил удалиться. Оба бежали и скрылись, потому что оба устыдились плоти своей.

Если бы все древа райские украшались той же светозарностью, какая облекала славу, то как Херувимы закрывают лица крылами своими, так и древа закрылись бы ветвями своими, чтобы не взирать на Господа своего. Но все они устыдились за Адама, оказавшего вдруг обнаженным, как скоро змий похитил его ризу, и сам лишился ног.

Поскольку Адаму не был дозволен вход во внутренний храм, то храм сей был охраняем, чтобы довольствовался Адам служением во внешнем храме, и как служит священник, принося кадило, так служил бы и он, соблюдая заповедь. Заповедь для Адама была кадилом, чтобы ею вошел и пред лице Сокровенного, в сокровенный храм.

Тайна рая изображена Моисеем, устроившим два святилища: святое и Святая Святых. Во внешнее святилище доступ был всегда свободен, а во внутреннее дозволялось входить единожды. Так, Бог заключил для Адама внутреннее рая и отверз внешнее, чтобы довольствовался он внешним.

4

Правосудный видел, что послабление сделало бы Адама дерзким; Он знал, что если ослабит узду, то Адам прострется далее и преступит малую и слабую преграду. Поэтому из-за необходимости поставил ему новые преграды. Слово и заповедь были ограждением древа, а Херувим и острие меча стали оплотом рая.

Адам в нечистоте своей хотел войти во Святая Святых, которое любит только подобных ему, а поскольку отваживался войти во внутреннее святилище, то не оставлен и во внешнем. И море, когда в недрах своих увидит труп какого-либо животного, не оставляет его в себе, но выбрасывает вон.

Образом этого был в народе Еврейском всякий прокаженный в стане: его удаляли из стана, изгоняли вон. Когда же очищался от проказы, тогда оказывали ему милосердие, священник окроплял его иссопом, кровью и водой, и прокаженный возвращался в жилище свое, вступал в наследие свое.

Чист был Адам, но в прекрасном том саду, когда дунул на него змий, сделался прокаженным и оскверненным, и сад отверг нечистого и изринул из недр своих. Всевышний Первосвященник увидел, что Адам изринут из рая, и преклонился, и снизошел к нему, и очистил его иссопом Своим, и ввел его в рай.

Адам был наг, но прекрасен; потрудилась заботливая жена его и изготовила ему одежду поругания. Увидел его сад Едемский и опечалился, что и он был тому причиной. Мария нашла разбойнику иную ризу, которая украсила и осияла его обетованием. Сад Едемский узрел разбойника и с любовью принял его вместо Адама.

Моисей усомнившийся, хотя увидел обетованную землю, но не вошел в нее, пределом ему был Иордан. И Адам согрешивший изринут из рая жизни, и преградой ему стал Херувим. Но оба введены Господом нашим, и вошли путем воскресения: Моисей — в обетованную землю, Адам же — в рай.

Никакие уста не в состоянии изобразить внутренность сада того и привлекательные красоты его наружности. Даже и простых украшений на ограде его не в состоянии описать они, как должно. Блистательны краски его, дивны благоухания, вожделенны красоты, многоценны яства.

У края ограды рая — последние из сокровищ его, но и они превосходят богатством все сокровища вселенной. Как ни малы сокровища низших пределов его в сравнении с сокровищами страны горней, однако же блаженство у самой ограды его гораздо превосходнее и выше всех благ этой нами обитаемой юдоли. Пусть не гневаются на меня, что дерзнул язык мой изобразить превышающее силы его, и потому умалил недостаточным своим изображением. Поскольку нет зеркала, в котором бы отражалась красота рая, и нет красок, которые бы живо описали его, то пусть не винят и мое произволение; для пользы нашей принял я труд составить изображение рая.

Скорбящему послужит это утешением, отроку — назиданием, большую славу принесет целомудренному, и бедному обратится в приобретение. Поэтому каждый да уделит мне свой мнас и свой кодрант, каждый да помолится обо мне в Едеме, чтобы и мне достигнуть той страны, потому что по мере сил своих говорю о рае, чтобы бедные вожделевали полноты обетовании его.

И Ты, Всеведущий, не осуди моего изволения! И Ты, для всех Сокровенный, не порицай моей пытливости! Рождения Твоего, вполне сокровенного, не дерзаю я исследовать — там молчанием оградил я слово. Поскольку же возблагоговел я пред рождением Твоим, то всели меня в рай. От всех любящих Тебя, хвала Тебе, Сокровенный!

5

Созерцал я зиждительное Слово и уподобил камню, который за народом Еврейским последовал в пустыне (1 Кор. 10:4). Не из собрания вод, содержавшихся в нем, изведены им обильные потоки; в нем не было водной влаги, но из него истекли моря. Так Божиим Словом все сотворено из ничего.

Моисей в книге своей описал творение природы, чтобы о Творце свидетельствовали и природа, и Писание: природа — когда пользуемся ею, Писание — когда читаем его. Эти два свидетеля обходят всякую страну, пребывают во все времена, они всегда перед нами и обличают отступников, отрицающих Творца.

Читал я начало этой книги и вникал в каждую её букву и в каждый стих, постепенно возводящий в высоту. Приветливо останавливало меня на себе первое, что развивалось предо мною и связью речи завлекало к последующему. А как скоро дошел я до стиха, где пишется история рая, тогда увлек он меня из среды книги и перенес на лоно рая.

И око, и ум, как по мосту, проходили по стихам и востекали в обитель рая. Око возводило ум чтением, а ум давал оку отдых от чтения, потому что по прочтении книги око спокойно, трудится же ум.

И мостом к раю, и дверью в него была мне та книга; прошел я мост и вступил в рай. Око осталось вне, а ум вошел внутрь; и начал я доведываться о том, чего не написано. Это светлая, чистая, славная и велелепная высота. Писание называет её Едемом, потому что на ней — верх всякого блаженства. Там видел я кущи праведников, источающие из себя благовонные масти, (которые) разливают благоухание, убраны цветами, увенчаны вкусными плодами. Каково делание человека, такова и куща его: одна ниже своим убранством, другая сияет своей красотой, одна менее с виду, другая блистает славой.

Но меня усладил Едем более покоем своим, нежели своей красотой. В нем обитает чистота, и нет там места скверне; в нем живет покой, и нет там места смущению.

Спрашивал я потом, вместителен ли будет рай для всех праведников, которые должны обитать в нем? Касался в вопросах и того, что не написано, и научен из написанного; посмотри на этого человека: в нем жил легион всякого рода бесов; в человеке жили они, и однако же не были приметны, потому что полчище это и проще, и утонченнее самой души.

Так, целое полчище жило в одном теле. Но стократ чище и утонченнее оного станет тело праведников, когда восстанут и будут они воскрешены. Тело праведников уподобится духу, который может, когда хочет, расширяться и увеличиваться, а когда хочет — сокращаться и умаляться; когда сократится, — может быть в одном месте, а когда расширится, — быть повсюду.

Выслушай другие подобия и вразумись. Тысячи лучей или искр солнечного света бывают в одном доме, десятки тысяч благоуханий носятся над одним цветником. Если заключены на малом пространстве, то как пространство это наполняется ими, так и они все бывают распространены по нему. Так и рай, хотя полон духовных существ, но обширен для того, чтобы распространялись там существа эти.

Нет конца и числа помыслам, заключающимся в сердце, сколь оно ни мало; и хотя все оно преисполнено ими, но помыслы не стесняются в сердце и не стесняют друг друга. Так и славный рай вместителен для чистых духов, сущности которых не может постигнуть мысль.

Сколько мог, воспевал я рай и готов был оставить его, но внезапно внутри него раздался, как в стане, глас поющих при звуках трубных: Свят, свят, свят! (Откр. 4:8), — и услышал я, как славословится в раю Божество. Блажен, кто сподобится рая по правде или по благости, по трудам или по щедротам!

Изумился я, ибо едва выступил из пределов рая, оставил меня и отступил от меня сопроводник. Когда же достиг пределов земли, порождающей терния, тогда встретили меня болезни и страдания всякого рода. И увидел я, что страна наша есть темница, что перед взорами у меня — заключенные, но они плачут об этой темнице, когда должны выйти из нее. Дивился я, что и дети плачут при исшествии своем из утробы, плачут, что из тьмы призывают их в свет, что из тесноты идут они в мир. Так смерть для мира сего есть образ рождения; плачут те, которых земля эта, матерь страданий, рождает для сада радостей.

Умилосердись надо мной, Владыка рая, и если нет мне возможности войти в самый рай Твой, то помести меня, хотя снаружи, вблизи тех пажитей, которые в ограде его. Внутри его пусть будет трапеза для праведников, но плоды, произрастающие в ограде его, пусть как крупицы падают и за пределы его для грешников, чтобы и они были живы по благости Твоей!