Томас Урбан - Набоков в Берлине

• Название: Набоков в Берлине
• Автор: Томас Урбан
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-7784-0289-9

Гениальный русский писатель Владимир Набоков прожил в Берлине 15 лет — с 1922 по 1937 год. И автор книги, немецкий журналист и писатель Томас Урбан, поставил перед собой задачу пройти по следам Набокова в немецкой столице. Центральное место в книге занимает тема «Набоков и политика», ведь именно в Берлине писателю пришлось вопреки собственной воле все больше внимания уделять политической деятельности.

Книга написана специалистом, не только подробно изучившим биографию и творчество Набокова, но и умеющим оригинально подать материал, поэтому она читается с огромным интересом.

---

Павел Милюков к этому моменту уже уехал в Париж по совету берлинских кадетов из окружения Гессена, а также немецкой полиции, которая опасалась нового покушения. Но до этого Милюков написал некролог, который на немецком языке был напечатай большинством немецких газет:

«Из ложно понятого русского патриотизма убийцы сгубили русского патриота, всю свою жизнь отдавшего служению родине и имевшего перед ней незабываемые заслуги. […]

На мое объяснение, почему России больше не нужна монархия, они ответили выстрелами в безоружных»[49].

Убийцы

Оба стрелявших были опознаны как бывшие царские офицеры Петр Шабельский-Борк и Сергей Таборицкий. Для немецких властей они не были незнакомцами. Оба они принадлежали к правоэкстремистской организации монархистов и поддерживали контакты с тогда еще не игравшими серьезной роли национал-социалистами. Они сочиняли националистические памфлеты и руководили группой, подражавшей антисемитским «черным сотням» царских времен. Их террористические акты были направлены против чуждых им эмигрантских кругов, против евреев и масонов, которые, по их мнению, хотели совратить, коррумпировать и уничтожить русский народ. Оба покушавшихся видели в Павле Милюкове, цели своего покушения, главного виновника свержения царской власти.

За содеянное убийство оба участника преступления были приговорены к длительному тюремному заключению: Шабельский-Борк к двенадцати, а Таборицкий к четырнадцати годам. Документы судебного процесса уцелели во время Второй мировой войны, они находятся сегодня в Тайном государственном архиве в Берлине и хранятся под регистрационным номером 14953. Однако Шабельскому-Борку недолго пришлось отбывать наказание. Уже в марте 1927 года, т. е. всего через пять лет он был помилован прусским министром юстиции. За него перед немецкими властями хлопотал какой-то священник русской эмигрантской церкви, с которым он был в дальнем родстве[50]. Время освобождения Таборицкого установить не удалось, но точно установлено, что в начале тридцатых годов он тоже был на свободе.

Убийцы В. Д. Набокова возвысились в нацистские времена до руководства эмигрантской организацией, которая находилась под контролем гестапо. Нацистские власти были настолько довольны работой Таборицкого, что они дали ему немецкое гражданство[51]. Следы его, однако, потерялись во время Второй мировой войны. Шабельский-Борк пережил войну и смог, как и многие нацистские главари, после капитуляции переправиться в Южную Америку. Там он написал пышущую ненавистью книгу о либералах, евреях и масонах, которые выдали Россию большевикам, и оправдывал в ней совершенное им убийство отца Набокова. Шабельский-Борк умер в 1950 году в Бразилии[52].

В год смерти отца Владимир Набоков завершил свое обучение в Англии и переселился в Берлин к своей матери и сестрам. В конце 1922 года в возрасте двадцати трех лет он вошел в дом по улице Зексишештрассе.

Глава III БЕРЛИН 1922–1937 годов

Берлин не был для Владимира Набокова незнакомой почвой. Здесь ему и его брату Сергею в 1910 году во время трехмесячного пребывания правил зубы поселившийся в Германии американский врач. Любимым местом тогда десятилетнего Сергея был Паноптикум с его кабинетом восковых фигур в Кайзеровской галерее на Унтер ден Линден, в то время как старшего брата тянуло в магазин Груберта на Фридрихштрассе, в котором продавались бабочки. Многие полуденные часы они проводили вместе на площадке для катания на роликовых коньках на Курфюрстендамм. В Берлине двадцатых годов Набоков пытался однако не только отыскать следы своего детства. Хотя его все больше притягивала сфера искусства, он вынужден был тратить много сил на то, чтобы уберечь свою мать и младших сестер с братом от угрозы бедности, нависшей над ними после смерти отца. Борьба за выживание определяла повседневную жизнь в Берлине и после переселения его семьи в Прагу, и после женитьбы на Вере Слоним. В тридцатые годы вдобавок к этому его угнетало нарастание национализма, от которого ему в конце концов пришлось бежать вместе с женой и родившимся в Берлине сыном Дмитрием.

Благородные искусства, бокс и футбол

Благодаря своим спортивным талантам Набоков смог поначалу поддерживать семейный бюджет уроками игры в теннис и занятиями боксом. И тому и другому он научился еще школьником в Санкт-Петербурге, во время своего обучения в Кембридже он усовершенствовал свою технику в обоих видах спорта. Его учениками были прежде всего дети состоятельных родителей, которым он преподавал языки. «Словно ловкий автомат, под медленно плывущими облаками летнего дня, перечерпывал их загорелым дочкам мяч за мячом через сетки пыльных кортов»[53].

Насколько хорошо Набоков боксировал, пришлось убедиться одному скрипачу, выступавшему в русском ресторане. Возникло подозрение, что жена музыканта покончила с собой из-за того, что он ее бил. Так как доказать это в суде было невозможно, Набоков с другом решили покарать его собственноручно. Они спровоцировали музыканта, последовали пощечины и затем «урок английского искусства бокса»[54]. Но Набоков умел обращаться и к эстетической стороне спорта. На одном из литературных вечеров в Берлине он выступил с докладом на тему «Красота спорта и в особенности искусства бокса»[55].

Если при боксировании он благодаря приобретенной в Кембридже технике охотно и ловко раздавал тумаки, то при игре в футбол ему временами здорово доставалось самому. Он много лет был вратарем в одной из русских команд Берлина, продолжая играть даже после своей женитьбы в 1925 году. То, что футбол считался «пролетарским видом спорта», его не заботило: наоборот, он видел в своей игре вратаря как последнего защитника ворот некое философское измерение.

«Я был помешан на голкиперстве. В России и в латинских странах доблестное искусство вратаря искони окружено ореолом особого романтизма. За независимым, одиноким, бесстрастным, знаменитым голкипером тянутся по улице зачарованные мальчишки. Как предмет трепетного поклонения, он соперничает с матадором и воздушным асом. Его свитер, фуражка, толстозабинтованные колени, перчатки, торчащие из заднего кармана трусиков, резко отделяют его от остальных членов команды. Он одинокий орел, он человек-загадка, он последний защитник»[56].

Роль вратаря давала ему время улетать мыслями в другие миры.

«В большей мере, чем хранителем футбольных ворот, я был хранителем тайны. Сложив руки на груди и прислонясь к левой штанге, я позволял себе роскошь закрыть глаза, и в таком положении слушал плотный стук сердца, и ощущал слепую морось на лице, и слышал разорванные звуки еще далекой игры, и думал о себе как о сказочном экзотическом существе, переодетом английским футболистом и сочиняющем стихи на непонятном никому языке о неизвестной никому стране»[57].

Во время одной из игр русской спортивной команды против какого-то рабочего клуба он опять стоял на воротах. Когда Набоков, которого друзья звали Володей, ловил мяч, он получил удар по голове и упал наземь. В бессознательном состоянии его унесли с поля. Кроме сотрясения мозга он получил еще перелом двух ребер. На этом футбольная карьера Набокова закончилась[58].

Киностудия Бабельсберг

Еще больше, чем спорт, Набокова привлекало новое искусство, которое породило в Берлине целую индустрию: кино. Через русскую актрису, с которой у него был короткий роман, он познакомился с русским кинопродюсером. Это были «дни младенчества» двигающихся, но, конечно, еще немых картин, так что незнание языка не было препятствием для выхода на международный рынок. Вскоре Набоков нашел и путь к берлинской киностудии УФА. Позже он рассказывал, что в каком-то фильме можно было увидеть его крупный план: он стоял в группе статистов, которые должны были аплодировать в театре; камеру направили на него, очевидно, потому, что на нем единственном был надет темный вечерний пиджак. С гордостью Набоков приглашал своих друзей в кино, чтобы показать им эту сцену. Однако его портрет появлялся на экране лишь на какую-то долю секунды, так что никто не мог и узнать его, соответственно и разочарование у обеих сторон было огромным[59].

Позже Набоков рассказывал также, что он снимался и в классическом фильме ужасов Фрица Ланга «Доктор Мабузе». По крайней мере, таким сообщением удивил публику в 1998 году его сын Дмитрий во время московской премьеры экранизации «Лолиты» Адриана Лейна[60]. Но это, видимо, заблуждение. Речь, вероятно, идет о немом фильме «Доктор Мабузе», который Ланг снял на целое десятилетие раньше.

Тогда ему чуть не поручили главную роль. Другая русская актриса, с которой у Набокова тоже был флирт, сказала своему немецкому продюсеру, что Набоков — известный драматический артист. В течение двух часов его экзаменовали, после чего последовало приглашение. Проект остался однако нереализованным[61].