А Артизов - Реабилитация как это было 1953-1956

• Название: Реабилитация как это было 1953-1956
• Автор: А Артизов
• Жанр: История
• ISBN: ISBN 5-85646-070-7

Первый том трехтомного издания документов, подготовленный Комиссией при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий и Международным фондом «Демократия», отражает историю реабилитации репрессированных по политическим мотивам граждан СССР. Данный сборник содержит перечень реабилитационных документов начала 1950-х годов, показывает механизм принятия решений и борьбу вокруг них. Хронологические границы книги (март 1953 — февраль 1956) охватывают период советской истории после смерти диктатора и до XX съезда КПСС, на котором впервые был подвергнут осуждению «культ личности Сталина».

---

Во исполнение изложенных выше враждебных антисоветских установок Ежова я сделал следующее: широко раздул дело об антисоветской организации правых в Иванове, подводя под аресты и привлекая к следствию огульно работников ивановского обкома и облисполкома.

Так как Ежов требовал доказать связь Носова с правыми в Москве, то по моему указанию в показаниях Епанечникова, Ефанова и Алеева было записано, что Носов возглавлял правых в Иванове и был связан в Москве с Любимовым (бывшим наркомлегпромом)…

… На основе всех этих материалов, представленных Ежову, по его распоряжению Носов был арестован в Москве НКВД».

(Дело Радзивиловского, т. I, л. д. 472–477.)

Проверкой установлено, что следствие по делу Носова проведено с грубым нарушением советского закона, а признания от него взяты путем зверского избиения. Носов в 1955 году посмертно реабилитирован[26].

Дело БАУМАНА К. Я.

Один из старейших деятелей партии Карл Янович Бауман вступил в ряды партии в 1907 году.

Находясь ряд лет на партийной работе, Бауман неоднократно избирался в состав ЦК КПСС, он был избран членом ЦК и на 17-ом съезде. Перед арестом К. Я. Бауман работал заведующим отделом ЦК КПСС.

Бауман был арестован НКВД СССР 12 октября 1937 года, сразу же его подвергли жестоким избиениям и спустя два дня после ареста, 14 октября, Бауман без суда и следствия был убит в Лефортовской тюрьме.

В деле Баумана имеется лишь один документ — написанное Бауманом в день смерти заявление. Это заявление залито кровью.

Произведенной в 1955 году проверкой установлено, что Бауман был арестован без каких-либо оснований, и он посмертно реабилитирован[27].

Дело КОМАРОВА Н. П.

Комаров Н. П., в прошлом рабочий, в ряды большевистской партии вступил в 1909 году. Участник X, XI, XII, XIII, XIV, XV и XVII съездов партии, тов. Комаров на всех этих съездах избирался в состав ЦК КПСС. В годы гражданской войны Комаров, являясь председателем Петроградской ЧК, вел активную борьбу с контрреволюцией. После гражданской войны он все время находился на крупных руководящих партийных и советских постах: секретаря Северо-Западного бюро ЦК, председателя губисполкома, председателя Ленсовета, члена Президиума ВСНХ СССР, народного комиссара коммунального хозяйства РСФСР.

Известно, что тов. Комаров вел активную борьбу с троцкистами и зиновьевцами, что было отмечено Сталиным еще на XIV съезде партии. Ни в каких антипартийных группировках Комаров не был замешан. В своих выступлениях на съездах партии, на партийных конференциях он всегда отстаивал генеральную линию партии.

Однако, в июне 1937 года тов. Комаров был арестован и 27 ноября 1937 года Военной Коллегией осужден к расстрелу по обвинению в том, что он якобы «являлся активным участником контрреволюционной террористической организации правых» и «вел подготовку к совершению террористических актов против руководителей ВКП(б) и советской власти».

Один из следователей-фальсификаторов, впоследствии арестованный и осужденный за фальсификацию дел, подтвердил, что все «показания» Комарова были написаны бывш. зам. начальника отдела НКВД Строминым тогда, когда он и в глаза еще не видел арестованного Комарова, «что сам Комаров с содержанием своего признания впервые познакомился тогда, когда Стромин, убедив его в выгоде такого признания, дал ему подписать то, что он написал сам без Комарова».

Проверкой бесспорно установлено, что арест и осуждение тов. Комарова произведены необоснованно, по материалам, заведомо сфальсифицированным работниками НКВД.

Перечень ответственных работников КПСС, осужденных к расстрелу по необоснованным, явно сфальсифицированным материалам, подвергшихся пыткам и истязаниям в процессе следствия, можно было бы значительно расширить.

Так, трагически погибли в результате провокаций, организованных Ежовым и Берия, товарищи Межлаук В. И., Косарев А. В., Кабаков И. Д., Кнорин В. Г., Кодацкий И. Ф., Мирзоян Л. И., Пятницкий И. А., Рухимович М. Л., Хатаевич М. М., Шеболдаев Б. П., Каминский Г. Н., Смородин П. И., Быкин Я. Б., Элиава Ш. Э., Гикало Н. Ф., Прамнэк Э. К., Криницкий А. И., Колотилов Н. Н. и многие другие.

Следует отметить, что т. Сталину и некоторым членам Политбюро систематически направлялись протоколы допроса арестованных, по показаниям которых проходили работавшие еще члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, секретари ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов.

После ареста работников этой категории протоколы их допросов также направлялись в указанные адреса.

Потери партии не ограничились людьми, погибшими безвинно после ареста, многие-многие члены ее были необоснованно скомпрометированы и отстранены от активного участия в социалистическом строительстве, часть из них, находясь под страхом ареста, не выдержав преследования, покончила жизнь самоубийством.

В результате массовых арестов в период 1937-38 годов фактически была парализована работа партийных и советских организаций, а также промышленности как в центре, так и на местах, что нанесло серьезный ущерб нашей стране в деле социалистического строительства.

Проводя массу необоснованных арестов, Ежов на совещаниях открыто заявил, что он действует по указанию сверху.

Допрошенный бывший руководящий работник ГУГБ НКВД СССР Лулов показал по этому поводу:

«… На одном из совещаний следователей, созванном Ежовым в своем кабинете…. он заявил, почти дословно: «В том разгроме контрреволюции, который мы проводим, мы считаем неизбежным, что пострадают и некоторые невинные люди»…. Сказано было «мы считаем», и присутствующим предоставлялось думать, что такого рода ответственное заявление Ежов делает не от своего имени».

(Дело Лулова, т. I, л. д. 183, 184.)

Соответственно реагировали на эти указания Ежова и начальники УНКВД.

Тот же Лулов на допросе показал:

«В 1937 году и начале 1938 года такие начальники УНКВД, как Дмитриев, буквально забросали Ежова длиннейшими телеграммами, запросами с просьбами санкционировать аресты… Телеграммы эти почти сплошь составлялись из одних фамилий: десятки секретарей комсомола, десятки секретарей райкомов партии, председатели райисполкомов и т. д.

Несмотря на то, что необходимость ареста этих лиц более чем слабо в этих телеграфах обосновывалась, Ежов сплошь и рядом механически и огульно эти аресты санкционировал…

… Будучи однажды на докладе у Ежова, — рассказывал Булах (бывш. начальник УНКВД Орджоникидзевского края), — он изложил ему свой «план» реализации его директив о нанесении «сокрушительного» удара контрреволюции. Этот план состоял из нескольких стадий разгрома… сперва подлежали репрессированию секретари райкомов партии, потом председатели райисполкомов, затем работники кооперации, далее перечислялись работники других отраслей. И Ежов этот план одобрил…»

(Дело Лулова, т. I, л. д. 184, 188, 189.)

Из имеющихся материалов видно, что волна грубых нарушений в следствии охватила и все периферийные органы НКВД.

Бывший начальник следственного отдела НКВД Татарской АССР Шелудченко, признав, что он лично бил ряд арестованных и фальсифицировал их протоколы допросов, показал:

«… Среди арестованных было почти все руководство обкома ВКП(б), СНК и ЦИК и почти все наркомы. Лепа — секретарь обкома 6 дней стоял на ногах в кабинете Зедика, ничего не давал и только 6 ноября был отправлен мною в камеру».

(Материалы проверки дела Лепа, л. д. 73.)

Бывший работник НКВД Тат[арской] АССР Гришечкин на допросе показал:

«… Шелудченко принял от бывшего начальника отдела более 500 человек арестованных, в числе которых большинство являлось участниками националистической организации, т. е. почти все партийные, советские руководящие работники. Из числа этих арестованных не было ни одного сознавшегося.

… Такое положение Шелудченко расценил на одном из оперативных совещаний так: „с арестованными миндальничают, бороться с контрреволюцией не хотят, занимаются оппортунизмом" и т. д.»

(Материалы проверки дела Лепа, л. д. 77.)

Примеров грубых массовых нарушений законности можно привести по любой республике и области*. [* Так в тексте. — Сост.]

Так, например, в начале 1938 года в Бодайбинский район [Иркутской области] для производства следственно-оперативных мероприятий выехала оперативная группа во главе с пом. нач. УНКВД Кульвецом.

Оперативная группа произвела массовые аресты рабочих и служащих Бодайбинского района без наличия каких-либо материалов и обвинила их в тягчайших государственных преступлениях.

По этому поводу сотрудник НКВД Комов показал:

«В первый же день приезда Кульвеца было арестовано до 500 человек. Аресты были произведены исключительно по национальным и социальным признакам, без наличия абсолютно каких-либо компрометирующих материалов.