Людмила Сурская - Рыцаря заказывали?

• Название: Рыцаря заказывали?
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

Это было так давно, что многие посчитают неправдой, но это было. Было!… Россию проутюжила революция. Разделив кровавой межой между красными и белыми. И там и там за Россию бились и погибали лучшие, искренне верящие в благородство своих идей. И одних и других крестила великая Русь. Им бы объединиться и сделать страну ещё более мощной и богатой, а они с остервенением уничтожали друг друга. С горящими как угли глазами, они неслись ведомые безумным порывом навстречу своей судьбе…

---

— Ещё хулиганить будешь?

— Ни-ни, — замотала она головой.

— Искренне звучит, но по твоим хитрым пуговкам не скажешь…,- засомневался он, посмеиваясь и поочерёдно целуя, каждый глазик.

— Обидно, мне не доверяют, — смеясь, скорчила она гримасу. — Хотя у тебя есть шанс закрепить победу и купить моё послушание.

— Ну-ка, ну-ка… послушаем…

— Во-первых, — начала она и закрыв глаза, выпятила для поцелуя губы, догадается или нет? Догадался, горячий поцелуй долго держал в плену головы и тела.

— А во — вторых? — целуя её подбородок, улыбался так, что она б только за одну эту улыбку пошла за ним на край света.

— Расскажи мне о том, как ты попал в армию? Ты же обещал? — для убедительности проканючила она.

— Ты права, Люлю, обещания надо выполнять. А то как-то неудобно. Где будем предаваться воспоминаниям?

Юлия на миг задумалась: "Далеко уходить нельзя, ещё помешает кто или раздумает".

— А давай здесь. Свежо. Морем пахнет. Звёзды. Куст лавра, как будто воском облит. Это луна старушка ему так удружила, выкупав в своём мистическом свете и ни души…

Он сел на большой валун, и она пересев к нему на колени, утонула в его объятиях. Поёрзав и устроив голову на его широкой груди, благосклонно разрешила: — Начинай.

— Ладно, будь по — твоему. На чём мы закончили тогда? Ах, да… Грянула война с Германией. Газеты трубили о зверствах пруссаков. На кону стоял1914 год. Я начал хлопотать, чтобы меня приняли на военную службу. Хотелось в конницу. С конём обращаться умел… И тут в польский городок вступил 5-й Каргопольский драгунский полк. По всегда тихой мостовой зазвенели подковы кованых лошадей. Надо было выбирать. Либо точу камень, либо ищу свою долю. Шагнув в лодку жизни, я не собирался быть там пассажиром, вот и решил добровольно, не ожидая призыва, идти на фронт. Я пошёл в армию, потому что сам выбрал такую судьбу. Всё решилось само собой, раз и навсегда.

"Интересно, где же он научился "обращаться" с конём? Не говорит. Наверняка тайна, но в чём она?" — отметила она сама себе.

— Милый, всё непросто, вопрос в том, благодаря какому ветру ты выбрал эту судьбу. Что тебя заставило? — побледнев влезла не утерпев Юлия. — Участь сироты и беспросветная тяжёлая работа — это всё что было уготовлено тебе.

— Ты права, золотко. В гражданской жизни меня ничего не держало и больших благ не обещало. А там был шанс. Я мог добиться что-то сам. К тому же конь, ладно сидящая форма на бравых гусарах, жажда героического, сыграли не последнюю роль. Призывали с 21 года, но я был рослый и широкоплечий малый, меня взяли. Только попросился в кавалерию. Лошадей любил. Вернее они мне нравились. Отправили в драгунский полк. Кавалерия в те годы была красивым и боевым родом войск.

— Ну, да, барышни с тротуаров и окон кружевными платочками махали, — поддела Юля.

— И это тоже, — хмыкнул он. — Гусарские, драгунские, а так же многочисленные казачьи полки вызывали восторг. Рад был несказанно. Там и прошёл курс подготовки. Военному делу учился с огромным интересом: оно поглощало меня всего. Науку военную постигал быстро и легко. Вскоре к винтовке, пике и шашке получил и грызущего удила своего первого коня. В джигитовке и рубке я быстро добился немалых успехов, хотя приходилось не раз побывать под конём. Но это ерунда. Неудачи воспитывали силу и ловкость. Учение скоро закончилось, и понеслась жизнь. Под треск барабанов и грохот громких военных маршей вошёл я в военный год. Войну принял, без заумных рассуждений: с простой и прямолинейной горячностью, ну и конечно не обошлось без романтизма. Уезжали под плачь, длинные напутственные речи, свист, песни и пляс. Это была, Люлю, первая в моей жизни война. Первое боевое крещение получил на реке Пилице. Я переоделся в гражданский костюм и пошёл в разведку в занятый немцами городок.

— Что же ты там делал? — не утерпела Юлия.

— Просто гулял и болтал с девушками?

— Неужели? Отчего же со мной столько молчал… — Ей всё-таки кое-что было не понятно и она тут же попробовала разобраться.

— Люлю, с тобой завязала мне язык узлом любовь, а здесь же дело… — Смущаясь, пойманный на горячем, оправдывался он.

— Хорошо, считай, поверила. Отмоли грех… — Пожала она плечами.

— Как?

— Поцелуй. — Смеялась она, прижимаясь к его горячему телу, пробегая быстрыми пальчиками по спине.

— Проказница, — шутя ворчал он, с сожалением отлепляясь от её губ. — Продолжать?

— А как же. Я само внимание. Возможно, на дурняка ещё поцелуй сорву. — Тихо рассмеялась она.

— Пересмешница. — Хмыкнул он, обнимая её за плечи и тянясь с поцелуем к манящим губам. — Я обошёл все увеселительные и питейные заведения, считая офицеров. Вышел за околицу, посчитал пасущийся табун лошадей и приметил орудия. Надо сказать, что немцы не умели воевать, как-то топали тупо без выдумки. Вернулся, доложил командиру полка. Описал всё что видел. Потом были осенние бои, и я получил Георгиевский крест четвёртой степени. Дрался, как все драгуны по присяге: не щадя живота своего. Разнеслась команда: "Шашки вон, пики к бою!" — и понеслись лошади, закусив удила, а бойцы, припав к гривам, в бой. Люлю, музыка ветра пела в ушах. Атака-это наслаждение. В той схватке наш шестой эскадрон атаковал немецкую батарею и "порубил её в капусту", а я получил ещё один Георгиевский крест.

— Как у тебя просто всё получается, это же война, а в твоих рассказах вроде игры военные. — Проворчала она, замирая от страха за его бесстрашие и горячность. Она знала другого Костика: нежного, стеснительного и ласкового, как котёнок. И его: "Порубил в капусту" Её озадачили. Как-то не верилось даже! Вспомнилось, как те, кто прошёл с ним войну, рассказывали, что его храбрость, презрение к смерти и военная смекалка вызывали восхищение и были поистине легендарны. Значит, всё так и есть. К тому же она один раз краешком глаза видела его в бою сама… Только, похоже, из-за скромности из него героических повествований не вытянешь. В его рассказах всё просто. Что прогулка, что война без разницы. И главное рассказы есть, а его в них нет. Опять же, как может в одном человеке уживаться такая отвага и нежность?!

Конечно, Костя хитрил. Не мог же он рассказывать, как был ранен и истекал кровью, как валялся по госпиталям. Какое чувство испытал увидев первый раз танк, как под ним застрелили лошадь, а он чудом остался жив. Как трудно нестись на пулемёт и страшно терять друзей. Про долгие тяжёлые дороги отступлений и, как в безумном вихре боёв прорубали возвращение…

Он просто прижал её к себе и легонько прикоснулся поцелуем к виску.

— Знаешь, — огляделся он по сторонам, нарушив молчанку, — не могу согласиться с тем, что старые награды нужно выбросить и забыть. Мы воевали не за царя, а за Россию. Наверное, когда-нибудь поймут это и исправят, а сейчас просто не время.

Он наблюдал за её реакцией: Юлия погладила его стриженую голову и прижалась щекой к горячему плечу. Как бы не повернулась жизнь, он всё равно, при царе или красных, был бы талантливым военным. Он с тем родился. Победа его цель, а армия призвание. Она видела его в походе и в парадном строю. Видела, как при команде:- "Полк, под знамя, смирно!…" Это был уже другой Костик. Почему другой, ведь он во всём уникален, чем бы он не занимался… Если помогает, то по-рыцарски бескорыстно. Даже так как он любит женщину не любит никто. Делает это сильно, постоянно, верно и навсегда. Чтоб изменить направление разговора, она перевела его в иное русло.

— А друзья были? — спросила она тихонько. Ей хотелось увести его от сабельного звона.

— С литовцем Юшкевичем дружил. В 17 году благодаря ему оказался у большевиков. Захватила, увлекла, атмосфера горения и безумного порыва. Время было непростое, случилось, что армия защитников старого строя резко размежевалась. Одни ушли в стан белогвардейцев, другие в ряды защитников народной власти. Год прошёл с жаром солдатских митингов, орали до хрипоты, до безумия, за народ, за счастье народа. Я оттуда, из народа. Следовательно, и встал по их руку. Наш отряд с территории Латвии, где стоял полк, из личного состава которого он был сформирован и перекинут по железной дороге в Вологду. Он предназначался для борьбы с враждебными Советской власти элементами. Принимал участие в подавлениях котрреволюционных и бандитских выступлений. В 18 году перебросили нас под Екатеринбург. Воевал против белочехов и колчаковских отрядов. Это был уже Уральский кавалерийский полк. Сибирь тогда кишила японцами в жёлтых ботинках, англичанами, французами и американскими корреспондентами во френчах с блестящими пуговицами и полосатых чулках. Кромешный ад. Понимаешь, завело и покорило, с каким бешеным упорством и желанием быть хозяевами в России, сражалась Красная Армия одна одинёшенька против белогвардейцев и всего империалистического войска бросившегося на неё.