Александр Каменецкий - Последний пророк

• Название: Последний пророк
• Автор: Александр Каменецкий
• Жанр: Триллер

Последний пророк

Москва 2005

Высококлассный программист московской фирмы, он и в страшном сне не мог представить, что кровавые сводки теленовостей станут для него реальностью: плантации опийного мака, секретная база исламских террористов.

Над его самыми близкими людьми — женой и дочерью — нависла смертельная угроза.

Пройдя сквозь ад до самого дна, оказавшись на грани жизни и смерти, он приблизился к последнему пределу ужаса, когда можно уповать лишь на Бога. Но ему, подобно Иову, предстояли новые испытания, которых удостаиваются лишь избранные…

Моей жене, с любовью и благодарностью

Все имена, топонимы, исторические и псевдоисторические факты, а также все иное, что может создавать иллюзию соответствия реалиям того мира, который принято считать существующим, относятся к области известных приемов беллетристики, благодаря которым текст приобретает товарно-рыночную стоимость, желаемую автором.

---

— Но эта тень дышит… чувствует боль, страх… страдает, любит!..

— Актеры в кино тоже изображают страдание и любовь, — вздохнул он и повернулся ко мне лицом. Усталость, многолетний тяжкий груз, глубокие темные морщины, провалы подглазий — все показалось мне искренним. Как и взгляд, умудренный покоем. Или успокоенный мудростью. — Но когда в зале зажигается свет, мы понимаем, что это — мираж. Игра света на целлулоидной пленке.

Мне стало его жаль. И его и себя — всех. Нас, без разделения на тех и других. Собрать бы всех, пожалеть, успокоить, утешить. Сказать что-то такое, отчего сразу станет светло и оживет, засияет надежда.

— Зачем вы позвали меня?

— Я хочу, чтобы ты был моим свидетелем в мире кафиров. Неожиданный поворот сбил меня с толку, с лирической ноты.

— Но… почему? Почему я?

— Потому что ты оказался здесь и видел все. Ты выживешь, вернешься к своим и расскажешь правду.

— По-моему, там о вас и так все знают…

— Я хочу, чтобы ты рассказал не обо мне, Искендер, — по-прежнему устало, даже с горечью какой-то сказал Абу Абдалла.

— О ком же?

— О себе.

Долго молчали, я и он. Я собирался с мыслями. Пытался сконцентрироваться. Понять, чего же, собственно, ему от меня нужно. Абу Абдалла листал книги, шептал себе под нос. Очень дряхлым он мне в тот момент показался, тысячелетним стариком. Вечным жидом, который слоняется по миру в поисках чего-то… Истины, может, какой-то. Не в силах умереть, ищет себе занятие. Разглагольствует, воюет. Смущает умы. Или все — игра, сплошная игра? Уловки, рассчитанные на примитивных человечков? Имам Мехди, Наполеон, просто удачливый самозванец — я не мог разгадать.

Решительный, деловой, озабоченный, Абу Абдалла вернулся в кресло. Как ветром сдуло высокую печаль. Сейчас возьмется за телефон и станет обсуждать биржевые новости…

— Будем говорить о главном. Времени осталось мало. Ты можешь задать мне любые вопросы и получишь на них ответ. Любые, Искендер. Подумай.

Неужели он действительно морочит мне голову? Дергает за ниточки — за одну, за другую… Раз — и куколка чуть не плачет. Два — мозги набекрень от очередного парадокса. Три — бьет себя пяткой в грудь, лезет на амбразуру… А сейчас разыграем интервью. Сделаем из этого червяка суперстар. Чтобы «Форбс» и «Уолл-стрит джорнал» о нем написали: «Русский хакер рассказывает правду о Террористе Номер Один!» Паблик рилейшнс, прелесть, что за штука… Но раз так — будем играть, твердо решил я. Вопрос номер один (очкастый корреспондент Си-эн-эн в костюмчике и галстучке, с наглой рожей, тянет руку из первого ряда):

— Зачем вы все это делаете?

Хаджи Абу Абдалла (улыбается в камеру):

— Разве ты еще не понял, кто я?

— Нет… если честно. — Я запнулся.

— А кем ты меня сам считаешь? Террористом Номер Один?.. — все с той же иронической улыбкой. У меня не было ловкого, красивого ответа. Никакого. Он снова поставил меня в тупик.

— Не знаю… Вы — странный человек.

— В чем же моя странность, Искендер-бей? — Он так смешно сделал брови домиком, что я не удержался, гыгык-нул. Старый актер, старый шут, старый плут…

— Мне… трудно сказать. Я понять вас не могу. Веселые искры в глазах вдруг чиркают по коже, как бритвенные лезвия:

— А себя ты можешь понять?

— Нет. Не всегда, — бормочу, стараясь не глядеть на него.

— Кто ты сам? Где твое настоящее лицо? — холодно, жестко, с вызовом, зло. Что он за дьявол, в конце концов?!

— Не знаю… не знаю…

Долгая, тяжелая пауза. Шутки кончились, меня опять знобит, колотит. Поменялись роли в интервью. Допрашивают — меня.

— Помнишь, я задал однажды тебе вопрос? Ты нашел ответ?

— Нет.

— Ты говоришь неправду, — нехорошим голосом, с угрозой. Не простит лжи.

— Но я действительно… — И понимаю, что соврать не выйдет. Мне стало очень страшно.

— Чего же ты боялся?

— Не знаю… Какой-то слепой бездумной силы… судьбы или рока… Силы, которая может легко уничтожить меня. И вообще все на свете. Очень опасной и жестокой.

Абу Абдалла улыбнулся, приподняв уголки рта. Словно собирался подсказать мне правильный ответ:

— Ты назвал эту силу Богом, верно?

— Да… в общем-то, — сознался я, даже со стыдом, потупившись.

— Но ты же не веруешь, Искендер! — чуть громче обычного воскликнул он. С таким выражением, словно пулю всаживал в «яблочко».

— Я… да, то есть нет… не знаю… — Мысли путались, логические цепочки распадались на бесполезные звенья. Голова гудела.

— А почему эта сила так опасна? — с ласковой подковыркой, с ухмылкой, глубоко упрятанной в седые пышные усы.

— Она… трудно сказать… — Сбиваясь, запинаясь, я пытался подыскать нужные слова. — Потому что она не считается со мной. На меня ей наплевать. У нее свои планы, свои представления… Она творит что хочет. Ее невозможно понять, с нею нельзя договориться… Что-то очень чужое. Да, вот это самое главное — она чужая, сила. Из другого мира. Точно как вы сказали: Аллах нас не видит… Как мы не видим букашек, на которых наступаем подошвой. Даже иногда не знаем, что они могут ползать у нас под ногами. Другой мир, который нельзя сравнить с нашим…

— Ты говоришь красиво, — задумчиво, вполне удовлетворенный моим ответом, сказал Абу Абдалла и пригладил ладонью бороду. — Скажи, а почему эта сила должна считаться с тобой?

— Как — почему? Ну… я не знаю… потому что я способен чувствовать, потому что я — человек, наверное…

Он помолчал. Выдержал, как всегда, паузу — чуть дольше, чем принято в нормальном разговоре. За окном визгливо и резко орали бакланы, усевшись на карниз. Дрались изза какого-то куска. Небо все плотнее затягивало плотным туманным покровом. Еще немного — и посыплет мутной осенней моросью.

— Насекомые, которых ты убиваешь, тоже могут что-нибудь о себе мнить, — отрешенно прозвучали слова Террориста Номер Один в мягкой тишине уютного кабинета. Где книги так спокойно стоят за старинным тусклым стеклом.

— Но я не насекомое! — почти кричу я, словно чувствуя уже занесенную над собой рифленую подошву. С налипшими комками грязи, Ј клочками травы…

Скептическое, в ответ мне:

— Да?

— Да!

Снова — пауза. Сидит, полуприкрыв глаза, неподвижно, на коленях покоятся скрещенные бледные ладони. Спокойный, как Будда. Как камень. Глухо, из темной глубины внутреннего его, непостижимого для меня пространства, доносятся слова:

— Почему? Потому что тебе так хочется? Кто поделил мир на людей и насекомых, Искендер?

Знаю нужный ему ответ, но пожимаю плечами:

— Понятия не имею.

— Это сделал всемогущий Аллах. Он сотворил и муравья, который ползет по дороге, и твой башмак, и тебя, и дорогу… Но Неизъяснимый не положил разницы между ними. В глазах Аллаха все едино, и все — на своих местах.

Сейчас посыплются цитаты из Корана. Лучше искренне:

— Знаете, я не философ. Я трезвый человек, я не умею рассуждать обо всем этом. Если честно, я думаю, что философия, религия — просто человеческие домыслы. Я не готов спорить.

Не открывая по-прежнему глаз, не меняя позы:

— Ты споришь только с самим собой, Искендер. Я вижу истину так же ясно, как тебя сейчас… нет, еще яснее.

— И в чем же она, истина? — задаю вопрос даже не для себя, наверное. Для будущего интервью Си-эн-эн и «Форбс».

— В том, что Аллах непостижим. У него — девяносто девять имен, и каждое из них — бесконечность. Перед ликом Неизъяснимого нет ни добра, ни зла. Добро и зло — всего лишь оковы, которые он из милости наложил на людей, чтобы они, блуждая во тьме, не истребили сами себя. Аллах — полнота, которая вмещает все. Мы называем его ал-Мубди — Начинающий и ал-Му'ид — Возвращающий, ар-Рафи — Возвышающий и ал-Хафид — Унижающий, ал-Мухйи — Оживляющий и ал-Мумит — Убивающий, ал-'Афу — Прощающий и ад-Дарр — Вредящий, ал-Мани — Защищающий и ал-Мун-таким — Мстящий, аз-Захир — Видимый и ал-Батин — Скрытый, ал-Аввал — Первый и ал-Ахир — Последний… Истина выше дурного и хорошего, выше жизни и смерти. Пророк Иса учил абсолютному добру, но это лишь половина знания. Прекрасная, но половина. Поэтому Аллах послал Мохамма-да. Сердце, полное любви, — и меч в руке. Добро и зло, любовь и смерть. Страх и свобода. Истина всегда имеет две стороны, Искендер… Человек выбирает то, что ближе его душе, но не достигает полноты. Ты понимаешь меня?

Внезапно во мне созревает ответ, аргумент. Я думаю о Тане, о моей дочке, о себе… О нас, которых держит в заложниках вот он… и другие… с ядерными бомбами, с курсом доллара… Эта философия иезуитская, я долго искал в ней слабое звено, и вот оно, кажется, обозначилось. Открылось, проступило…

— Вы говорите о двух сторонах… Да, есть другая сторона. Я думаю о людях, которые пришли утром одиннадцатого сентября в Центр международной торговли. Об обычных маленьких людях. Не святых. Со всеми их слабостями, пороками… Они жили как умели, как им это удавалось… Бывали и добрыми и злыми. Занимались тем, что им казалось важным. Стремились к тому, что считали ценным. Муравьи — пусть будут муравьи. Пожиратели, потребители… Тени. Но если Аллах дал им жизнь, значит, у него были свои основания! Выходит, ему нужно, чтобы в мире были и такие — запутавшиеся, слабые, одинокие… Наверное, чтобы они могли что-то понять в своей жизни, им эта жизнь дана. Неужели вы думаете, что они не страдают? Не переживают трагедий? Не боятся смерти? Кто дал вам право убивать их?!