Саймон Кларк - Вампиррова победа

• Название: Вампиррова победа
• Автор: Саймон Кларк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-003169-6

Это — дом смерти. Это — охотничьи угодья Зла. Это — грязный, дешевый привокзальный отельчик. Днем здесь, что называется, «разбиваются сердца»... а ночью? Ночь — это время погибели. Ибо ночами во тьме выходит из подвальных странных лабиринтов Погибель. Погибель, у коей есть имя — ВАМПИРЫ. Погибель, что обладает силой, превосходящей людскую. Погибель, что, играя и почти смеясь, будет сражаться до ПОБЕДЫ...

---

Бернис спрашивала себя, почему никто из родных не забрал имущества самоубийцы. Впрочем, в нем и не было ничего ценного. И кому, в конце концов, нужны носки и кальсоны мертвеца?

Она взглянула на твердую, решительную подпись черным карандашом: Уильям Р. Морроу. Интересно, в каком номере вы умерли, мистер Морроу?

И тут же попыталась заглушить внутренний голосок, который поспешил с ответом. Поспешил, да еще с картинками: мистер Морроу выкашливает себе глаза, задыхаясь газом.

Так в какой же комнате вы умерли, мистер Морроу?

В моей, подсказал голосок. Он умер в моей комнате, номер 405. Выкашлял себе глаза. Заткнись, сказала она внутреннему голосу, ты просто пытаешься меня напугать. И потом, никто на самом деле глаза себе не выкашливает. Усек!

Позже Бернис как будто что-то заставило спросить:

— Сколько человек покончили жизнь самоубийством в этой гостинице?

— Не скажу. — Хозяйка одарила ее обычной озорной усмешкой. — Ты же выпалишь это остальным постояльцам и распугаешь их всех. А вот если ты найдешь погребенное там сокровище, ты ведь со мной поделишься, правда?

А потом Бернис наткнулась на золотую жилу. Ей попался чемодан с видеокамерой и кассетами. Спазм в желудке, который она почувствовала при виде его, был смесью удивления, радости и любопытства. И за всем этим — беспокойства.

Беспокойство обострилось.

Теперь в своем номере, в половине первого ночи, она понимает, откуда оно взялось.

— Потому что я с самого начала знала, что ты там, — говорит она видеокассете, которую держит в руке. — Ты ждала, чтобы я тебя нашла. И открыла твою тайну.

Шаги по ковру. Шаги по ковру. С новой силой вернулось ощущение, что кто-то ходит за забаррикадированной тяжелым бюро дверью. Босые ноги по потертому красному ковру. Ну, нет, мистер Морроу, безглазый, голодный и такой мертвый, что мертвее не бывает, вы сюда не войдете, чтобы разделить со мной постель. Не устаете ли вы, мистер Морроу, от этого бесконечного вышагивания? И от того, что пялитесь без конца на дверь моей спальни своими кроваво-красными дырами вместо глаз? Что, если я открою дверь и посмотрю, есть ли на самом деле...

Есть только один способ заткнуть подзуживающий голос. Она вставляет кассету в плейер. По спине ее пробегает холодок, когда механизм выхватывает кассету у нее из рук и заглатывает целиком — странное чувство, к которому ей так и не удалось привыкнуть. То, как машина хватает у тебя пленку, как будто ты передумаешь и решишь заняться чем-нибудь другим.

Что было бы совсем неплохо.

Нет, ничего больше в этом одиноком гостиничном номере в полночь нет, и за окном дождь безмолвно падает на пустые улицы Леппингтона.

Или видео.

Или отодвинуть бюро, открыть дверь и посмотреть, что там ходит по площадке.

О, добрый вечер, мистер Морроу. Как это нас раздуло в нашей могиле, и глаза нам выели, и губы у нас зеленые. Идите в кровать, устраивайтесь поближе; у меня чудное голое горло, вены толстые, как бананы...

Ее передернуло, холодная дрожь пробрала ее до глубины души. Проклятый внутренний голос. Бормочет все время какие-то глупости. Надо его заткнуть.

Остается только пленка. Пленка, которая ее тревожит, пленка, которая ее пугает. А какой у нее выбор?

Бернис включает телевизор, делает звук как можно тише, чтобы не разбудить других постояльцев, без сомнения спящих чудесным беспробудным сном, нажимает кнопку «Play».

Потом, как будто она подожгла фитиль особенно опасной шутихи, она бежит в постель, сворачивается клубочком, прижав колени к груди, и смотрит в телевизор, как щит, натянув до кончика носа одеяло.

На экране появляется заголовок:

ВИДЕОДНЕВНИК

Это — не видеодневник. Это — страшная сказка.

4. Полночное телевидение

Девушка смотрит в экран из безопасного убежища постели. Никакого музыкального вступления. Как только название «ВИДЕОДНЕВНИК» растворяется на экране, его сменяет застывший панорамный кадр с фасадом гостиницы «Городской герб»: четырехэтажное здание красного кирпича с остроконечными башнями по углам. (Хозяйка всегда называет это «видом на Замок Дракулы». «Зловещий вид, а, дорогуша?» — бормочет она сквозь сигаретный туман.)

Бернис догадалась, что это не что иное, как малобюджетные путевые заметки, предназначенные для какой-нибудь заокеанской телесети. С тех пор как к власти на телевидении пришли бухгалтеры, все больше и больше программ делают одиночки с видеокамерами, у которых хватает куража заявить: «Смотрите все, я сам могу свалять роскошную программу». И плевать, что думают зрители и критики, — бухгалтеры на телестанциях просто без ума от таких малобюджеток.

Бернис натягивает на себя простыню повыше. Постель окутывает ее коконом-безопасности. Тепло постели как будто превращается в непроницаемое силовое поле.

Ее взгляд прикован к экрану с болезненной напряженностью, она испытывала такое лишь однажды, когда, возвращаясь домой из школы, случайно оказалась на месте автокатастрофы...

Мама! Мама! Видела, сколько там крови? Там все было темно-красное и черное, а в нем белые кусочки, как комья свиного жира...

Теперь такие же жутковатые чары исходят от экрана.

Она смотрит, как на экране появляется молодой человек лет двадцати пяти и на фоне гостиницы начинает наговаривать в микрофон. (Моя комната — на верхнем этаже, думает она. Не лицо ли это там в окне? Бледное, обрюзгшее, безглазое.)

Она сосредоточивается на голосе (американец; воспитанный и хорошо образованный, приятной внешности светловолосый человек в очках мягким голосом говорит в микрофон.) Он говорит так дружелюбно (хотелось бы с ним познакомиться — не то что со старым мертвым мистером Морроу, который волочит распухшие на кладбище ноги по ковру за моей дверью).

Она вслушивается в слова молодого человека, и внутренний голос-мучитель наконец — и слава богу — стихает.

— Привет, — говорит человек на пленке. — Это день шестой моего путешествия по наводненной привидениями Англии, страны, где обитают не только мужчины, женщины и дети нашего промышленного века, но и демоны, драконы и чудовища из народных поверий. Я стою на рыночной площади городка Леппингтон, расположенного всего в десяти милях от портового города Уитби. Того самого прославленного Уитби, где в 1897 году высадился на берег граф Дракула Брэма. Стокера.

Процветание Леппингтона, население которого никогда не превышало трех тысяч человек, основано на смерти. Более столетия крупнейшими работодателями здесь были бойня и консервный завод, расположенные позади вокзала. В 1881 году мэр Хардинг Леппингтон, патриарх Леппингтонов, семьи, столь неразрывно связанной с городом, что и имя у них общее, получил контракт на поставку консервированного мяса британскому флоту. В те времена индустрия консервирования еще только делала свои первые шаги. Местные фермеры гнали овец и прочий скот с окрестных холмов прямо через центр города: по главной улице, мимо церкви и гостиницы позади меня, через рыночную площадь, — а затем их, как в воронку, засасывало в огромные кованые ворота бойни. Тысячи голов скота пригоняли на убой. В те времена овец и даже коров живыми подвешивали за задние ноги, а затем перерезали горло. Несколько часов спустя, когда кровь из туш стекала в специально пробитые канавки в полу, мертвые животные поступали в мясницкий цех, где сотни деловитых мужчин разрубали их на куски нужного размера, чтобы втиснуть в гигантские котлы, требовавшие по тонне угля за раз. Эти чаны для варки мяса были так велики, что в них вполне уместился бы небольшой грузовичок-пикап. Потом вареное мясо закатывалось в жестяные банки — их тогда делали из настоящего олова. Банки затем охлаждали и отсылали на корабли ее величества. Консервы, без боязни отравиться, можно было потреблять в течение двух лет после того, как обреченные животные в последний раз пробежали по брусчатке мостовой, на которой я сейчас стою. «Лечебное и питательное мясо с подливой полковника Леппингтона» — как броско назывался этот продукт — можно было встретить в корабельных камбузах от Аляски до Занзибара.

Таков Леппингтон, город, выстроенный на крови. Рабочих с мясного завода Леппингтона прозвали «красными» задолго до появления коммунизма. По ночам можно было видеть, как они возвращаются домой, с головы до ног красные от крови забитых в тот день животных.

Затем шел отрывок с типично открыточными видами города: почта и мини-универсам (в прошлом лечебница для прокаженных), церковь святого Колмана (основана в 670 году от Рождества Христова, изначально кельтская, затем римская, затем англиканская, разрушена ударом молнии в 681 гoдy от Рождества Христова, землетрясением в 1200 году от Рождества Христова, с поперечным южным нефом, поврежденным нацистским «штукасом» в 1945 году от Рождества Христова), кладбище, где на древних надгробиях изображены воины, сражающиеся, оседлавшие или даже совокупляющиеся с монстрами, — историки до сих пор спорят из-за этих барельефов.