Александр Прохоров - Русская модель управления

• Название: Русская модель управления
• Автор: Александр Прохоров
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2003
• ISBN: 5-901057-13-9

И какой же русский не любит рассуждать о проблемах управления в своей стране! Книга А. П. Прохорова вторгается в область русской управленческой мифологии. Что представляет собой русская модель управления? Как на практике использовать ее особенности? Какие черты нашей национальной модели менеджмента являются мифом, а какие — реальностью? В каких случаях и почему наши управленческие дефекты превращаются в преимущества? Хороша наша модель управления или плоха? Каковы ее перспективы?

Знакомые всем проблемы рассматриваются под непривычным углом зрения. В результате пестрая мозаика явлений, охватывающих тысячелетнюю российскую историю, складывается в стройную систему взглядов (можно даже сказать, в теорию), позволяющую ответить на приведенные выше «вечные» вопросы. А. П. Прохоров обнаруживает специфически «русские» виды структур и процедур управления, описывает специальные управленческие технологии, освоенные нашими соотечественниками в прошлом и настоящем.

Автору удалось вскрыть целые пласты российской «самости»…

Журнал «Власть»

Не только в богатом фактическом материале и парадоксальных исторических параллелях ценность этой книги. Она, на мой взгляд, больше других имеет право претендовать на целостное концептуальное исследование особенностей экономического развития России, и даже не столько на разрешение проблем, сколько на их грамотную постановку, а ведь поставить диагноз не менее важно, чем выписать рецепт…

Газета «Ведомости»

---

Почему? В силу кластерного характера организаций начальство, особенно верховная власть, не имеет реальной возможности руководить низовьми подразделениями (общинами, артелями, бригадами и т. п.), так как они живут и действуют по своим законам и обычаям и не поддаются управлению формальными методами. «В отличие от западной team, y нас работа в группе плохо структурирована, плохо расписаны обязанности и функции каждого работника. В России в группу бросили задание, и они там начинают между собой разбираться»[190].

Вышестоящие органы управления не могут обязать подчиненных добросовестно и с энтузиазмом трудиться, воевать или изобретать (точнее говоря, формально могут обязать, но без надежды на успех). Зато начальство может создать столь неблагоприятные условия существования для подчиненных, что низовые подразделения сами будут вынуждены перестраивать свою деятельность для достижения результата, заставляя людей менять стереотипы поведения и улучшая трудовую мораль.

Типичный пример времен послевоенного восстановления приведен в книге воспоминаний Л. И. Брежнева «Возрождение»: «Случай был забавный. Попал к ним чертеж, а на нем категорическая резолюция: „Аварийно! Сделать сегодня же. Лившиц“. Ну, монтажники посмотрели и ужаснулись: по самым жестким нормам работы тут было дня на три. Не обошлось без крепкого слова, однако деваться некуда, навалились по-умному и смонтировали все в тот же день. Тут бежит к ним девушка из конструкторского бюро: „Где чертеж?“ Оказалось, резолюция товарища Лившица, начальника энергосектора Гипромеза, относилась вовсе не к монтажникам. Он просил сделать всего лишь копию чертежа»[191].

Ключевые слова здесь — «однако деваться некуда», они объясняют, почему репрессии результативны, — у начальства нет другого способа мобилизовать внутренние ресурсы кластеров, кроме как угрожать наказаниями. Жестокость начальства стала следствием скудности доступного ему арсенала средств управленческого воздействия. «Именно противоречие между возможностью власти и ее амбициями, между реальной силой и амбицией породило жестокость, — писал В. Б. Кобрин, — …надеяться на быстрые результаты централизации можно было, только применяя террор»[192].

Убежденность не только руководителей, но и подчиненных в том, что эффективная власть не может не быть жестокой, имела место даже после самых кошмарных режимов. «Несмотря на все ужасы опричнины, в русское сознание вошла идея моральной оправданности террора, если последний осуществляется во имя укрепления власти»[193]. Воевавший против русской армии на стороне Стефана Батория немец Рейнхольд Гейденштейн удивлялся отношению русских к Ивану Грозному: «Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая прочими государями посредством снисходительности и ласки…»[194] Точно так же общественное мнение оправдывало и Петра I, и большевиков, и сталинские репрессии.

Если взглянуть на череду государственных деятелей России и Советского Союза, можно легко выделить тех, кто искусственно переводил систему управления в нестабильный режим, развязывал в обществе «конкуренцию администраторов». С другой стороны, можно выделить и группу тех деятелей, великих князей, царей или генеральных секретарей, которые применяли противоположный подход, стремились реформировать страну цивилизованными методами, создать нормальный, немобилизационный, конкурентный в западном понимании управленческий механизм, без всякой азиатчины.

Среди последних, «либералов-цивилизаторов», были достойные и способные руководители, такие, как Александр II или М. С. Горбачев; были не только талантливые, но и удачливые администраторы, такие, как Александр I («…нечаянно пригретый славой» — именно о его «везучести»). Их усилия по большей части ни к чему не приводили. Александр I, у которого все вроде бы получалось, пестовал ростки будущего гражданского общества, наблюдал за тайными обществами будущих декабристов, не разгоняя их и видя в них будущую конструктивную оппозицию. Он оставил после себя государство, где уже не могло быть места бироновщине и дворцовым переворотам. Но стоило ему умереть, и движение страны к гражданскому обществу надолго приостановилось.

И у других правителей, разделявших те же подходы, все рушилось, как только они ступали на либерально-цивилизаторский путь, пытались стабилизировать систему управления и ввести нормальные, предсказуемые правила игры. Эти люди, к глубокому сожалению, были неорганичны своей среде. И как бы ни были изощрены их методы, как бы грамотно ни вели они свою политику, как бы тонко ни маневрировали в социально-политическом плане, все равно возводимое ими здание либеральных реформ было построено на песке. Малейшая неудача, несчастливое стечение обстоятельств — и все возвращается на круги своя.

Если же мы посмотрим на другой полюс управленческой элиты, то увидим тех деятелей, кто применял экстремальные, азиатские методы, использовал нестабильность и поощрял жуткую «конкуренцию администраторов», практикуя кровавые репрессивные приемы. Далеко не все из них были способными руководителями, чаще всего их действия бессистемны и непродуманны. Среди них были люди с психическими отклонениями (Петр I, Павел I, Сталин) и просто не вполне вменяемые личности, как Иван Грозный. Были среди них откровенно неудачливые люди, как Василий Темный или тот же Иван Грозный (нельзя не признать — ему сильно не везло в жизни).

Тем не менее, несмотря на свои многочисленные ошибки и неудачи, у них, как правило, получалось то, что они хотели сделать. Эти правители оставили глубокий след в истории страны. Нестабильным периодам русской истории и их государственным деятелям посвящена непропорционально большая доля научных исследований и популярных публикаций. «Очевидно, в такой историографической несправедливости есть свои глубокие причины: общество чувствует переломный характер этих эпох, их особое значение в его, общества, формировании…», — пишет по данному поводу И. Смирнов[195].

Созданная в нестабильные периоды система, какой бы чудовищной она ни была, долго сохранялась после смерти верховных «руководителей-аварийщиков». У тех, кто тащил Россию в Азию, все получалось, а у тех, кто тащил в Европу, все постоянно срывалось. Почему? Потому что действия тех, кто использовал аварийные, мобилизационные методы, соответствовали русской системе управления. Эти руководители искусственно создавали нестабильную ситуацию, после чего система управления «признавала» их и работала в заданном ими направлении. Они были органичны нашей национальной системе управления.

Поэтому созданные в мобилизационном, нестабильном режиме управленческие структуры и механизмы отличались завидным долголетием. Административная система Ивана Грозного, в основу которой впервые был положен «территориально-отраслевой» принцип («приказы» по регионам и сферам деятельности), была заменена лишь следующей волной реформ, проведенных в условиях нестабильности, — при Петре I. «Время показало удивительную жизнеспособность многих институтов, созданных Петром. Коллегии просуществовали до 1802 года, то есть 80 лет, подушная система налогообложения, введенная в 1724 году, была отменена лишь в 1887 году — 163 года спустя. Последний рекрутский набор состоялся в 1874 году. Синодальное управление русской православной церковью оставалось неизменным почти 200 лет, с 1721-го по 1918 год, правительствующий Сенат был ликвидирован лишь в декабре 1917 года, спустя 206 лет после образования»[196].

Что же касается преобразований, проведенных большевиками, то даже произошедшая в последние годы коренная смена общественного строя не смогла глубоко видоизменить не только глубинных характеристик нашего общества и государства, но даже внешних форм, в которых проявляются основные управленческие структуры и механизмы.

Неправовой характер государства и управления

Много сказано и написано о неправовом характере государства в России, о беззаконии и пренебрежении к закону на всех уровнях жизни общества. Много писали и о том, каковы могли быть причины, — и навязанный татарами деспотический стиль управления, и хроническое состояние войны, препятствующее созданию основ гражданского общества и правового государства, и «тлетворное влияние» Востока.

Чаще всего эти аргументы сводятся к выводу, что неправовые отношения и беззаконный образ жизни навязаны русскому обществу враждебным ему российским государством. То есть чуждое по духу государство узурпировало народную жизнь и изначально патриархальный, добрый, законопослушный русский народ, принужденный жить по чужим законам, которые не соблюдаются самим же государством, в качестве защиты выработал в себе наплевательское отношение к закону. Получается, что государство — корень всего беззакония. Убейте государство, и все будет хорошо — народ в соответствии со своей народной моралью, как думали многие, начиная со славянофилов, начнет жить своей праведной жизнью, соблюдать добродетельные обычаи и установления; все будет тихо, мирно и славно.