Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды. Проза

• Название: На Крыльях Надежды. Проза
• Автор: Прохор Озорнин
• Издательство: CreateSpace
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2011
• ISBN: 9781460923382

Я ныне вновь пою в сем мире –

Пусть глас разносится в эфире;

Клинок Огня Создатель дал,

Чтоб возрожденным снова стал,

И в мир пропел благую Весть –

И правда, совесть, счастье, честь,

Надеждой будучи укрыты,

Уже не были позабыты.

Струится радость пусть рекой,

И Дух забудет сна покой,

Отбросив напрочь тьму сует,

И осознав, что смерти нет.

Раздал намеков много вам,

Чтоб ближе стали к Небесам,

Кто суть поймет - не жить как прежде ...

Сердца горят у них в Надежде!

---

Записки Безымянного

Безымянный

-    Да, док? Что у вас?

-    Новенький. Наши ребята подхватили из ночлежки.

-    Униженный и оскорбленный, так сказать?

-    Вроде как. Бродил, распевал песни. Под нос свои бредни еще шептал, пока везли то его сюда – думал, поди, что и не слышим вовсе, - ан нет, слышали хренотень его всю, как есть слышали! Ну-с, куда определять то будем, а? Горяченький еще - свежесхваченный, так сказать.

-    А что именно за бредни то хоть? Опять что-нибудь про Конец Света поди? Ныне у нас этих доморощенных Нострадамусов в наших палатах уже итак навалом.

-    Ну ... не совсем про то ... вроде как. Вы знаете, док, я особо то не прислушивался к его всяческой ахинее – здоровым оставаться, знаете ли, стремлюсь. Но кое-что все же услышал.

-    Любопытненько-парнокопытненько! Давайте, валяйте-оголяйте, чтоли, правду-матку!

-    Ну ... в общем ... говорил он прежде всего о том, что вроде как давно он уже здесь живет.

-    В ночлежке то той?

-    Да нет, в том то и дело-с! На Земле давно живет! Что он, якобы, вроде как почти бессмертен, чтоли. Что вновь пришел ко всем нам, так как был позван.

-    Позван? Интересно, кем? Уж не своим больным ли воображением, хм?

-    Не знаю, кем – он не отвечал. Ну, вот, значит был позван-с, и не один причем, а вместе с другими – ну, вроде как братьями, или что-то типа того. Призванниками, так сказать. Что они все пришли помочь нам проснуться, потому что время уже близко.

-    Время, говорите? Что за время то? Не половина ль двенадцатого уже у нас на часах время, хаха?

-    Да нет, время вроде как предназначенное, предначертанное.

-    А проснуться – это как? Мы с вами вроде итак как не спим, или я уже чего-то не понимаю в этой нашей с вами жизни, ммм?

-    А леший его знает! Он еще говорил, что мы спим с открытыми глазами, и что таковым, ну ... вроде как туго придется, когда придет это самое время. Что время не будет ждать тех, кто не готов проснуться.

-    Любопытненько!

-    Москитненько! Блин, док, вы дальше слушайте, чего он вещал то! Говорил он еще, что вспомнил себя, ну, или что ему помогли вспомнить. Что раньше орудовал мечом в боях праведных, а ныне железный меч на меч невидимый словесный заменил, еще острее тьму сердец человеческих разящий. Что он по крупицам собирает жемчужины своих прошлых путей, в грязи мира разбросанные и позабытые ... что-то там про дежавю еще говорил. Что ищет свою семью ... подлинную, настоящую семью, близких по духу. Что пробудился частично, что желает уже наконец окончательно раскрыть полузакрытые вроде как глаза. Что у него много имен и нет одновременно. Что он рождался, умирал и забывал, рождался, умирал и вновь забывал ...

-    Амнезия-с?

-    Еще под конец говорил, что мир очень скоро изменится ... сильно изменится. Что многие даже не успеют осознать ... осознают – но поздно ... Вся грязь всплывет на поверхность и станет видна в приглушенном свете ... Что мы должны любить друг друга, ценить жизнь, верить ... я там, знаете, особо не слушал уже потом.

-    Ну, правильно-с, что не слушали. Чего их, чокнутых то, слушать! Чтоб здоровыми остаться, надо меньше ...

-    Издеваться! Док, вы не дослушали! Он потом, значит, ко мне подошел – ну, когда его уже в машине везли мы с ребятами сюда ... спокойно так подошел, сел, взглянул  в глаза ... Док, вы бы видели, что у него было в глазах ... такая смесь грусти и вместе с тем какой-то внутренней радости, умиротворенности чтоли, это просто не передать - я в них чуть не утонул в тот миг этот первый, док! А потом он мне в глаза смотреть начал и у меня – слово даю! – вот прямо мурашки по спине побежали как будто – он как будто Душу мою читать как книгу открытую начал, понимаете? Вот прямо такое ощущение и было! А потом еще взял – да и начал рассказывать все о жизни моей, и судьбе, и доле – и что меня гложет, и почему я таким стал, какой я есть ныне, и что пусть я и маленький человек, но и мне роль своя хорошая предназначена ... все рассказал! Я ж даже сказать ничего не мог в тот миг просто от изумления – смотрю в его глаза эти грустные и рот открытым держу как псих последний!

-    Дак вы, коллега, психов то больше слушайте, авось и слюнка то у вас из ротика еще побежит! Ладно, хватит. В шестую палату его определите, рядом со вторым Наполеоном. Там ему самое место – и самое время.

-    Время ... да, хм ... самое время.

-    Ну, а документы то у него хоть были с собой? Как мне прикажете его записать то по документам у нас?

-    А вы знаете, док, что самое странное ..., - и говоривший грустно взглянул на своего ментора, - не было у него документов ... и он ведь так и просил называть себя – Безымянным...

01.11.2010

В Новом Мире

Когда же это было?

Иногда мне кажется, что все это произошло какие-то минуты назад, хотя с тех пор миновали долгие двадцать лет.

Это не сказка – нет. Это история моей жизни, ее удивительная и незабываемая часть, ее путеводная сверкающая звезда. Начало моего нового пути в мире. Если хотите – солнечное перерождение.

Наша память всегда запечатлевает для нас самые запоминающиеся и удивительные моменты. И сейчас, спустя двадцать лет, я крайне отчетливо помню тот ярчайший почти что месяц. Они, те дни, как на ладони раскрываются передо мной - когда бы я ни пожелал, память повторяет их для меня в ярчайших подробностях - каждый день из нескольких десятков. Иногда мне даже кажется, что какая-то особая память хранит те события...

Они остались в моем сердце – те дни.

Сейчас я снова вспоминаю эти мгновения, и слезы катятся по моим щекам... Это слезы грусти и слезы радости, друзья мои.

Каждый день и каждый час – как на ладони...

* * *

 “Джон, тебе уже пора домой! ”, - и встревоженная мать показалась на крыльце.

Но мальчик ее и не слышал – он был далеко. Они вместе с Джимом и Лаурой - девчонкой из того же квартала - плескались в реке. Они зачерпывали своими детскими ладонями пригоршни воды и что есть силы бросали их друг в друга, обливая сверкающим водяным потоком.

Вот он схватил двумя руками струящуюся воду и швырнул ее в Джима, облив ему лицо. Тогда Джим, до сих пор увлеченный метанием струй в смеющуюся Лауру, как-то приставил руку к воде - и через мгновение целый водяной вихрь охватил его.

Вокруг Джима возник водяной щит. Сам же он крутился в воде и бил по ней руками – и струи летели в разные стороны от него, задевая и правого (кем здесь могла считаться Лаура - ведь не она же в конце концов начала на него эту атаку!), так и виноватого - то есть Джона, имевшего неосторожность облить это водного чемпиона Джима и сейчас, обливаемого бесперебойным потоком, уже горько жалевшего об этом своем столь опрометчивом шаге.

Однако этот новый водяной барьер и метаемые струи, казалось, лишь больше воодушевили их всех – они хохотали и обливали друг друга, уже не закрывая лица от несущихся в разные стороны по совершенно непредсказуемым траекториям водных струй, посылаемых той или иной стороной.

Постепенно он вместе с пришедшей ему на помощь против этого лохнесского чудища Лаурой стал все больше и больше теснить Джима к берегу - струи били в лицо, он уже не видел Джима толком, но продолжал сражаться. Но и Джим не отступал - теперь он успевал метать воду уже и в Лауру, и той доставалось не меньше, чем ему.

Они бились и бились друг с другом, и звонкий ребяческий смех наполнял пространство и раскатывался волнами вокруг.

Они здорово повеселились в тот день. Джима все-таки удалось вытеснить на берег – и они вместе с Лаурой как полноправные победители затем обливали его, уже побежденного и не сопротивляющегося с двух сторон изо всех сил.

Затем они гонялись друг за другом в воде, как стаи кровожадных акул, как сказал все тот же Джим. Тех, кого догоняли, хватали в воде за пятки и тащили на берег. Проще всего получалось догнать Лауру - после того, как ее удавалось схватить за пятки в воде, она, как и положено побежденному, покорно шла на берег и ждала там, пока они гонялись друг за другом. Затем, смеясь, она плыла к ним - и уже догоняла их, изрядно уставших в погоне друг за другом, и ей почти всегда это удавалось. Ну, разумеется, они поддавались ей.

Потом были лесные прогулки и пение птиц в ветвях деревьев. Было утро и они, усевшись на древесные бревна, заворожено слушали птичью трель.

“Наши лесные братья умеют воздавать хвалу свету”, - как сейчас помню эту фразу Лауры.

Были их совместные прятки-ляпы в лесных буреломах и обильных ветвях росших здесь высоких кустарниках. Были спуски с морозных ледяных гор и игра снегом. Было падение в глубокие сугробы и дружелюбный смех стоящих рядом с тобой друзей. Была радость познания столь громадного и удивительного мира, открытого их взорам.