Елизавета Дворецкая - Огнедева. Аскольдова невеста

• Название: Огнедева. Аскольдова невеста
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1345-1, 978-966-14-1020-5

IX век, Древняя Русь. Рыжеволосая ладожанка Дивляна, Огнедева, несущая в себе благословение богини солнца, должна стать женой далекого киевского князя Аскольда! Выбор рода — закон для нее, но не для князя кривичей Станислава. Он никогда не видел лица той, на которую теперь предъявляет права, и похожая рабыня заняла ее место на свадебном пиру. Что ждет обеих девушек, если обман раскроется?

---

Кое-где уже начали дергать лен. Все, как дома, и даже могильные насыпи — сопки — на Ловати еще были те же, что и на берегах Волхова-батюшки. Люди, которых ладожская дружина встречала, останавливаясь на ночлег или на отдых в полдень, ничем не отличались от волховских и ильмерских словен — ни одеждой, ни выговором. Берега Ильмерь-озера во многом заселялись отсюда, поэтому иные здешние роды еще помнили свое родство с теми, кто укоренился на Ильмере и дальше на Волхове.

Многие здесь знали, хоть и понаслышке, ладожского воеводу Домагостя Витонежича, благодаря чему его дочери со спутниками был обеспечен не только радушный, но и уважительный прием. Отдохнуть удавалось мало именно из-за этого радушия: каждая волость считала своим долгом устроить пир для таких знатных гостей, тем более что в начале осени, после уборки жита, везде появились средства для веселья. А заодно расспросить обо всем подробно, узнать новости из первых рук. Еще бы, не каждый год из словенской Ладоги везут невесту для князя полуденной полянской земли в далекий Киев-город.

Но вот Ловать почти закончилась. Впереди лежал самый сложный участок пути. Теперь предстояло довольно долго пробираться по мелким речкам и озерам, тащить лодьи через волоки и болотные гати, чтобы, в конце концов, спустить их в Днепр, а уж по нему плыть вниз по течению до самого Киева. Воевода Белотур, проделавший этот путь прошедшей весной, рассказывал, что от Днепра до Ловати он тогда добирался чуть ли не целый месяц. Правда, задержали его не только сложности самого пути.

— Нам бы до Днепра дойти, пока дожди не начались, — говорил он Дивляне и Велему, когда обсуждали предстоящий путь. — А там уж по большой воде лодьи птицей долетят. Сейчас бы в грязи не увязнуть. Попросишь богов о хорошей погоде, а, Дева Ильмера?

Дивляна улыбалась в ответ, но обещать ничего не могла. Ее Дорогой ценой доставшаяся сила, дававшая возможность обращаться к богам, в дороге словно бы заснула, и сейчас она не чувствовала в себе ничего такого. И мать и Яромила говорили ей, что эта сила просыпается только в особенных обстоятельствах: когда все племя собирается вместе, приносит жертвы и молится, объединяя силу своих душ, а тебе остается только принять эту силу и направить.

— Все вместе просить будем, а я только докричаться помогу, — отвечала она киевскому нарочитому мужу и своему будущему близкому родичу. — Боги тогда откликаются, когда все племя просит.

— За нами дело не станет! — обнадеживал Белотур. — Нам такая, как ты, княгиня — просто дар богов. Засухи у нас часты, собираемся всем народом дождя просить, да не всегда Перун слышит. А тебя он слышит, еще как слышит! Я сам видел. Теперь заживем! Ох, и рад будет брат мой Аскольд! И не чает, какой подарок я ему везу!

Дивляна улыбалась в ответ, тайком вздыхала и отворачивалась. Она смирилась с тем, что ей суждено уехать от родных мест на край света, жить среди чужого племени, стать женой киевского князя Аскольда, сына Ульва Зверя. И никогда больше не видеть ни Ладоги, ни Волхова, ни Ильмеря, на берегах которого боги сделали ее Девой Ильмерой. Не увидеть отца и матери, Яромилы и Веснавки, братьев Доброни и Витошки, Велеськи, Тепляны, всех ближних и дальних родичей. Не увидеть Дивинца, на вершине которого Вольга в тот далекий весенний день впервые обнял ее. Тогда все ждали, что вот-вот на Ладогу обрушится дружина Игволода Кабана, но Дивляна ничуть не боялась, потому что любовь к Вольге заполняла ее душу и заливала все вокруг ясным светом. И те дни, полные тревожного ожидания, в воспоминаниях выглядели радостными и приятными — потому что тогда рядом был Вольга, она верила, что они проживут вместе всю жизнь и будут счастливы всегда, всегда… Та Дивляна, которой она была всего несколько месяцев назад, теперь казалась ей каким-то другим человеком. Сейчас она, Дивомила Домагостевна, дочь старшего ладожского рода и наследница благословения богов, Дева Ильмера, ехала к полянам, чтобы стать женой никогда не виденного ею князя Аскольда. Теперь она уже хорошо знала, что жизнь — это не сладкие девичьи мечты и что род, давший ей силу и достоинство, взамен требует, чтобы и она подчинила его благу свои желания. И она сделала это, потому что человек без рода что сухой лист, подхваченный ветром.

Когда лодьи достигли верховьев Ловати, Белотур в одной из весей нанял проводника, знавшего место, от которого удобнее всего добираться до озера Узмень. Проводник, сильно хромающий, скособоченный мужик по имени Мезга, после неудачной схватки с медведем стал почти негоден к работе, зато отлично знал окрестности и был рад случаю заработать куну.

Дружина была большая — Белотур вел с собой сорок человек, а Велем присоединил к ним три десятка своих. Третий сын Домагостя женился всего за пять дней до отъезда, зато благодаря этому воевода смог доверить ему такое важное дело, как доставка сестры к жениху. Рослый, сильный, толковый и решительный, но при этом любознательный и общительный, Велем с охотой взялся за поручение — ему и самому хотелось поглядеть, как живут на Той Стороне. Внешнего сходства между ним и Дивляной было мало, хоть они и родились от одного отца и одной матери, и объединял их только цвет глаз: черты лица у Велема были по-мужски грубее, но тоже приятные, а волосы темнее.

Так же мало были похожи друг на друга и прочие их братья, двоюродные и троюродные, составлявшие половину Велемовой дружины: в их жилах смешалась кровь словен, чуди, варягов в разных поколениях. Старшие, Гребень и Стоинег, уже были женаты, остальные — Колога, Ивар, Радобож, Селяня, Синята да десяток внуков стрыя-деда Братомера — еще нет, и по вечерам они часто подзадоривали друг друга, обсуждая, каких невест себе раздобудут в чужих краях. Для них этот поход в полянскую землю был событием из кощуны, где добрый молодец идет за край света и находит там или Жар-птицу, или молодильные яблоки, или еще какое диво, но уж невесту, волшебницу и красавицу, — это непременно!

Остальные гриди были набраны в Ладоге и уже испытаны в недавних сражениях с русью Игволода: Опенок, Остатка, Божил, Нежата, Сокол, Пятьша. Из Святоборова рода были двое: его сын Добробой и братанич Мирята. Послали своих парней или даже молодых мужчин и другие ладожские роды: ведь все они собирались извлечь в будущем немалые выгоды из родства ладожской старейшины с Полянским князем. Шли они на шести довольно крупных речных лодьях с наставленными бортами, вмещавших человек по пятнадцать-двенадцать каждая, да еще с немалой поклажей. Немного найдется сел и городков, где всех удалось бы разместить под крышей, но оба воеводы стремились устроить в тепле хотя бы Дивляну. Всего месяц назад она едва не умерла, простудившись на реке, и ни брат, ни будущий деверь не хотели подвергать лишнему риску ее здоровье и саму жизнь.

— Нет ли тут жилья какого поблизости? — расспрашивал Белотур Мезгу. — Хоть заимка, лишь бы изба с печкой была.

— Есть тут и изба и печка, да лучше не соваться туда. — Мезга покачал головой.

— Что так? Лихие люди? Мы не боимся, пусть нас боятся! — выразительно ответил Велем и подмигнул Белотуру.

Тот усмехнулся: трудно было представить такое лихо, которого стоит бояться дружине из семи десятков хорошо вооруженных мужчин.

— Не так чтобы лихие… Село здесь, Межа называется, — пояснил Мезга, и Дивляна кивнула. Здесь, где кончалась Ловать и начинались неведомые земли, в ее глазах проходила межа Того и Этого Света, а значит, никак иначе село называться и не могло. — Хорошее село, большое, дворов с три десятка.

— Ого!

— Кривичи и голядь живут. Да только гостей они к себе не пускают. Бабка у них одна всеми верховодит — Кручиниха, старейшины Кручины Пытигневича вдова. Лет десять назад стояли у них на ночь варяги торговые, да завезли какую-то хворь злую, лютую — все село в лежку лежало, человек с двадцать умерло. С каждого двора кого ни то на жальник свезли. С тех пор не пускают чужих.

— Да мы уговорим! — Велем ухмыльнулся.

— Не надо! — Проводник потряс нечесаной головой. — Бабка-то, Кручиниха, — она знает. Сильная ведунья, духи разные у нее в услужении. Много чего может — порчу снимает… а то и наводит. Кто ей слово поперек скажет — непременно беда случится.

— Не надо мне этой бабки, — недовольно хмурясь, сказала Дивляна. — Обойдусь я без ее печки — среди своих сохраннее.

Белотур кивнул и не стал настаивать. Положение Дивляны было слишком уязвимым, чтобы рисковать навлечь на себя косой взгляд чужой изводчицы.[3] Обрученная невеста, она находилась на переломе своей судьбы, когда девушка уже вышла из-под защиты рода и чуров, но еще не вошла в другой род. Это время считается самым опасным, когда девушка наиболее доступна для любого видимого и невидимого зла, а Дивляне к тому же предстояло ехать так далеко — на край света, куда с робостью в душе пускаются даже зрелые, сильные мужчины.