Елена Клещенко - Прекрасная Дева Орков (Леди Назгул)

• Название: Прекрасная Дева Орков (Леди Назгул)
• Автор: Елена Клещенко
• Жанр: Прочее

---

Жизнь в лагере текла обычным порядком, словно никакой орочьей деревушки в помине не было. Только Келион, очередной часовой, с луком и колчаном обходил лагерь. Расседланные кони спокойно паслись. Как видно, ночь в долине не повредила ни им, ни их хозяевам. Элендар снял чехол с легкой арфы и настраивал ее, Имлас поднимался по крутому, почти отвесному склону в поисках гномьего корня, Элуин возле подвешенного над огнем котла расстелил плащ и улегся навзничь - высоко над ним в синем небе сновали стрижи. Других птиц в долине не водилось, но до стрижиных гнезд никакой лиходей не доберется, и голоса их звенели в воздухе, как флейта Сулимо. Тингрил сидел у шатра, склонясь над картой. - Я встретил орку у источника, - сказал ему Нарендил. - Только что. - После восхода? - слегка удивился Тингрил. - И что ж они, за целую ночь еще не всю утварь унесли? - Нет, - с запинкой ответил Нарендил. - Я понял так, что ее изгнали из деревни. - А, обычная история. Когда злоба Проклятых не находит выхода, она обращается против них же. Вспомни старика. - Но это бессмысленно, - сказал Нарендил. Он все не мог понять, что его тревожит. - Они нарушают законы Арды... - Вот так открытие! Станут ли твари Моргота блюсти законы Арды? У них свои законы, и, благодарение Валар, не по ним ныне живет Арда. Ибо это законы гибели. - Так они уничтожат сами себя? - воскликнул Нарендил. - Прежде мне это не приходило в голову. Не мы, не Люди, а они сами... - О том, что будет, знает Намо Мандос, - отвечал предводитель, - но я не вижу другого исхода. Проклятые должны сгинуть, - мрачная тень прошла по его лицу, воспоминание о черных делах, и он добавил: - Рано или поздно... Временами неловко было беседовать с Тингрилом. Словно не просто усталость прошедшей войны и неминуемой разлуки угнетала его - словно и вправду из вечных сумерек Мандоса он глядел на собеседника, столь безрадостной была его мудрость. Нарендил забыл про орков и попытался развеять печаль предводителя, сказав первое, что пришло в голову: - Рано или поздно не слетел бы со скалы наш собиратель кореньев! - На узеньком карнизе локтях в пятидесяти от земли Имлас стоял на коленях и вовсю орудовал кинжалом. Мешок его лежал брошенный внизу в кустарнике, и стрижи подобно стрелам проносились у самой его головы. - Не могу понять, зачем такому удальцу гномий корень - если его сила и ловкость удвоятся, не будет ли вреда?! Нарендил достиг цели - Тингрил усмехнулся, и скорбь Мандоса исчезла из его глаз: - Пожалуй, ты прав, Нариндол. Заставим его до окончания похода отдать корень Элуину. Садись со мной, посмотрим, как будем возвращаться. До Западного тракта двадцать лиг по прямой... Достичь тракта и повернуть к месту сбора отрядов они не успели - изучение карты было прервано воплем Элуина: - Орки! Нападение! Эй, все сюда! У костра Элуин и подбежавший к нему Элендар боролись с кем-то, кто отчаянно вырывался. Келион уже стоял на высоком камне, со стрелой на тетиве. Имлас торопливо спускался, хватаясь за кусты. - Ах ты вражий сын! Берегись, он кусается! - Обнаглели, сауроновы твари! Все-таки приползли, посмели! - Больше никого нет! Он был один! - О Элберет! Это же девчонка! Вот и подвеска на шее... - Хороша девчонка, рычит как раненый тролль в ущелье! - Ты полегче, ногу ему не оторви! - Будет так биться, сам себе оторвет! - А-а, мордорский щенок! Руку... руку прокусил! Нарендил увидел ее - все ту же, давешнюю орку. Эльфы крепко держали ее на весу, за руки и за ноги. Она бешено дергалась и мотала головой, пытаясь дотянуться зубами до чьей-нибудь руки, и в самом деле издавала жуткие звуки, похожие на рычание. - Как ее схватили? - спросил Нарендил. Орка затихла, узнав его. Ответил Элуин: - Мясо она хотела украсть. Я резал коренья в похлебку, вдруг вижу крадется, как змея. И прямо к мешкам. Я схватил ее, тут подбежал Элендар... Но дралась она, как десять бешеных уруков! - Келион! - окликнул Тингрил часового. - Как случилось, что она прошла мимо тебя? Или ты воображаешь, что мы стоим лагерем в миле от Дворцовых Ворот? - Мимо меня никто не прошел бы, предводитель, - глаза Келиона сверкнули, но голоса он не повысил. - Не держать мне больше в руке меча, если тварь пришла из долины. - Так она спустилась с гор? - воскликнул Имлас. - Пожалуй, она не за мясом пришла, - медленно сказал Тингрил, разглядывая пленницу. - Ее могли послать те, кто скрывается в горах. - Нет, предводитель, - сказал Нарендил, - это и есть орка, с которой я говорил у источника - ее прогнали из деревни. А вчера я видел ее там же с другими орками. - Я узнаю ее, - усмехнулся предводитель. - Не ее ли слова я переводил тебе? - Да, предводитель, - Нарендил слегка смутился. - Вижу, что орки не вызывают у тебя отвращения. Утренняя беседа была столь же приятной, как вечерняя?.. Ну хорошо, верней всего, она не соглядатай. Будь она не из деревни, те забили бы ее еще вчера... Похоже, она и вправду просто-напросто воровала. Эльфы, обрадованные таким поворотом событий, просветлели лицами. Минувшая опасность и безвредный враг всегда становятся смешны. Да к тому же Элуин успел накануне поведать товарищам о сражении Нариндола с горластой оркой, и теперь все заулыбались, даже Элендар с окровавленными пальцами. Только Тингрил по-прежнему молча и пристально разглядывал пойманную орку. - Как же так, Нариндол? Ты нарочно искал ее общества? - Вы оба вчера погорячились и решили помириться? - Могу ли я узнать, чем прекрасная леди заслужила твое расположение красотой или учтивостью? - Вы напрасно смеетесь, - сказал Нарендил. - Она голодна. Ее преследуют другие орки, и ей нечего есть. Никто не нашел, что ответить на это. Исконная ненависть боролась в сердцах эльфов с жалостью к живому созданию, попавшему в беду. - Ее надо покормить, - продолжал Нарендил. - Не бойся, - сказал он ей на Всеобщем языке, и тут вспомнил, что не знает ее имени. - Ты не бойся. Тебя не накажут. - Я не боюсь, - ответила орка со всем достоинством, какое было возможно в ее положении. Келион засмеялся. - Эти твари всегда голодны, - заявил Элуин, не выпуская тощих запястий пленницы. - Не за тем мы тащили сюда еду, чтобы кормить орков. В другой раз ей захочется свежего мяса, так что же мне, ждать, пока она меня прирежет? - Поменьше болтай, - одернул его Тингрил. - Дешево ты стоишь, если она может тебя прирезать. Она не воин и не соглядатай, а безвредная и убогая тварь. Пусть Нариндол покормит ее, если ему так хочется, - и если раньше она не убежит. - Не убегай, - сказал Нарендил орке. - Тебя покормят, это приказ командира. Эльфы поставили орку на землю, и Нарендил взял ее за руку. Снова посыпались шутки: - Нариндол, а я и не знал, что твоя любовь к кэлвар объемлет и орков! - А ему нравятся гады - помнишь, в Итил Тонион он подманивал зеленых ящериц? - Ящерицы никому не делают зла, чего не скажешь об орках! - Ящерицы красивые! - А эта леди разве не хороша собой? - Красавица хоть куда! - Нариндол, угости свою подружку хлебом! Я одолжу тебе, у меня осталось... Отряд расхохотался. Всем было известно, что орк лучше помрет с голоду, чем будет есть эльфийский хлеб. Орка тоскливо озиралась, гадая, что ей сулит этот смех. Нарендил все еще держал ее за руку. Ему было немного досадно, но как-никак легче сносить насмешки, чем брезгливое удивление. И в самом деле, разве она не то же, что кэлвар? Может, и смешно, что я жалею ее, но ведь в этом нет ничего дурного... - Я могу дать ей похлебки? - спросил он Элуина. - Так и быть, можешь. Но не бери мясо для гостьи из большого мешка. Тингрил подошел ближе и тихо спросил: - Тебе жаль ее, сын Марвен? - Да, Тингрил. - Что ж, накорми ее. Но кто накормит ее завтра, когда мы уйдем? Не дождавшись ответа, Тингрил кивнул, будто сказал "сам видишь", и отвернулся.

Нарендил и орка устроились среди скальных россыпей неподалеку от лагеря. Орка села скрестив ноги, в обнимку с котелком похлебки. Сперва она чихала, едва подносила черпачок к губам, - должно быть, от запаха кореньев и душистых трав, - но потом дело пошло на лад. Когда котелок опустел, орка, словно очнувшись, взглянула на эльфа. Тот улыбался. - Почему вы меня накормили? - Потому что ты была голодная. - Что вы будете со мной делать? - Ничего, - замявшись, ответил Нарендил - вопрос напомнил ему о словах Тингрила. - Тогда зачем ловили? - Ты же пришла воровать. Мои товарищи рассердились... - Но потом они сами дали мне это... - Я сказал им, что ты голодна. Орка широко открыла свои выцветшие глазища и обеими ладонями зажала рот. Потом медленно опустила руки - губы ее шевелились, брови подрагивали, хмурясь. Теперь Нарендил рассмотрел амулет, что висел у нее на шее, у ворота куртки. Это была рука, искусно выточенная из кости или белого камня, - узкая изящная кисть, длиной примерно с четвертый палец его собственной руки, обтянутая тонкой сеткой из золотых колечек наподобие кружевной перчатки. К запястью рука истончалась, как капля, сетка же стягивалась к цепочке. Эта вещь не всегда принадлежала оркам. Но додумать Нарендил не успел орка наконец заговорила. - Я не могу разгадать ваших хитростей. Но мы одни, и тебе не угнаться за мной. Я убегу. - Конечно, убежишь. - Зачем вы кормили меня? - снова спросила она, и Нарендилу показалось, что она вот-вот заплачет. - Ну как ты не понимаешь? Мы, эльфы, жалеем голодных. Ответом было странное молчание. Орка вся подобралась, и в глазах ее мелькнула тревога. - Что... вы делаете с голодными? - подозрительно переспросила она. Нарендил догадался, что слово "жалеть" орка спутала с каким-то другим. Или попросту не поняла. - Эльфы всегда дают еду голодным, - разъяснил он. - Я знаю, что орки поступают не так, но ты лучше не суди об эльфах по своим сородичам... - Эти мне не родичи! - перебила орка. - Меня увезли из-за восточного хребта. Война на равнинах еще не началась... - Она опять замолчала. - Скажи мне, как тебя зовут? - Орка молчала. - Мое имя - Нарендил. - Нарандир, - повторила орка со своим диким выговором. Эльф рассмеялся. - Ну, как меня только не дразнили, а такое слышу впервые! Огненный Странник? Почти что барлог... - Не гогочи, тупой эльф! - орка насупилась. - Скажи еще раз! - Нарендил. - Нара-нди-л. - Верно! - удивился эльф. - Прости, что смеялся. Скажи теперь твое имя. - Зачем тебе? - Чтобы знать... - Тут он сообразил, в чем дело. - Не для колдовства. Зря боишься. - Я не боюсь! - немедленно ответила орка. - Хаштах. Эльф не сразу понял, что это гортанное шипение - имя. - Гач-тах? Теперь уже орка хохотала - беззвучно, перегибаясь пополам и постанывая. - Хасш-тах, - поправился Нарендил. Орка повалилась на спину и замахала в воздухе черными пятками. Видно, он опять ошибся - резкое "ш" с придыханием было совсем не то, что в Вестроне. - Хасш... тьфу! Да это не звук речи! Так только змеи в болоте говорят друг с дружкой... Хаштах поднялась рывком и, глядя Нарендилу в глаза, испустила звонкое шипение. Он попробовал подражать ей, но звук опять не пошел. Орка скорчила рожу и высунула розовый язык, свернутый в трубочку. Нарендил с отчаяния принял это за подсказку, но звук получился, хоть и отвратный, все же не тот, а орку разобрал такой смех, что она сама никак не могла зашипеть. - Нет, я не сумею, - сказал Нарендил, тоже смеясь. - Может быть, человек смог бы, или гном... - Ш-шш... - издевалась орка. - Ах ты, лиходейское создание... Хаштах! Орка прекратила шипение и изумленно воззрилась на него. - Сказал!.. Скажи еще раз, - потребовала она. - Постой, дай передохнуть, - взмолился Нарендил. - У меня от твоего имени язык болит, как от кислой ягоды! Кругом не было ни души, только стрижи звенели высоко в небе. Нарендил успел забыть, кто перед ним смеется и строит рожи, кому он улыбается в ответ. Так бывает во сне: видишь ли погибшего друга, или страшного врага, или незнакомца - не ведаешь и не помнишь, откуда он пришел и куда уйдет, и кто беспокоится об этом, тот близок к пробуждению. Хаштах отсмеялась, и зевнула, не прикрываясь ладонью: - Мне надо уходить. - Куда? - В горы, прятаться. В деревню мне больше нельзя, там Магорх. А я спать хочу. Я поела и согрелась, - она снова зевнула, потом еще раз, - надо спрятаться... - Думаешь, тебя могут поймать, пока ты спишь? - Да. Надо спрятаться, - но она не вставала с места. Нарендил понял, что она слишком устала. Он знал, как поражает усталость после боя или тяжкого перехода, когда меч и точильный камень падают на землю из неживых рук, а глаза перестают видеть прежде, чем смыкаются веки. Знал он и то, что Смертный не должен противиться этой усталости, разве что необходимость больше жизни. Поэтому он наклонился к Хаштах и сказал: - Послушай, тебя вернее поймают, если ты будешь бродить полусонная. Ты сейчас глупая, хуже спящей. Придется тебе вздремнуть здесь, а я покараулю. - Ночь... придет... - с трудом выговорила орка. - Я тебя разбужу. Доверься мне. - Я не верю тебе, - шепотом ответила орка, и с этими словами уснула. Будто чары упали на нее - повалилась набок, не успев даже вытянуть руку. Нарендил приподнял ее и уложил поудобнее, подстелив свой плащ. Он запоздало удивился происходящему. У него, как и у любого квэнди, были свои собственные счеты с Проклятым Племенем. Были друзья, родичи, товарищи по оружию, убитые и замученные... Нарендил не помнил отца, его смерть от орочьего ятагана была для маленького эльфа лишь скорбными песнями или молчанием матери. Сомневаться не приходилось, Нарендил всегда ненавидел орков. В бою его рука ни разу не дрогнула, и стрелы били метко - нет большей радости и чести для воина, чем убить сотого орка. Однажды ему случилось сторожить пленных орков, и он еле сдерживал отвращение и презрение - как ни жалки были эти грязные изможденные твари, природные свойства Проклятых, подлость их и вечная злоба были противнее. Почему же в этот раз все не так? Или эта орка менее зла, или она в своем убожестве не проклинает всю Арду? Но Нарендил не чувствовал ни презрения, ни отвращения, хуже того, орка нравилась ему, как нравился бы одичавший, но смышленный пес. И ему было жаль ее - особенно сейчас, когда она упала, сраженная непомерной усталостью. Он понял, что тревожит его с самого начала: ведь это все-таки орка. Одна из тех, кто век за веком нес в земли Арды смерть и страдания, кто с начала дней служил Врагу, исполняя его черную волю... Он дал своим слугам достаточно, чтобы самое имя "орк" стало проклятием. И то, что эльф Сумеречья с легким сердцем заботится об этом создании, - не просто удивительно, и уж совсем не забавно... Это орка, повторял про себя Нарендил, вглядываясь в спящее лицо, но увиденное только увеличивало его смятение. Теперь он сказал себе то, что смутно заметил еще утром, - она не безобразна! Конечно, и не красива слишком короткий нос, и слишком длинный подбородок, даже во сне не утративший упрямого выражения, и впалые темные щеки... Да, некрасива, - но не более, чем человек или гном. А закрытые глаза, огромные, с мохнатой каймой длинных ресниц, и брови вразлет, широкие у переносицы и тонкие у висков... Все более дивясь, почти со страхом, Нарендил провел рукой над ее лицом, закрывая нижнюю часть... Глаза маленькой орки были прекрасны. Никто из квэнди не оспорил бы этих слов. Это орка, повторял Нарендил, и глаза ее красивы. Как разрешить эту загадку? Тени сдвинулись на пядь. Нарендил по-прежнему сидел рядом со спящей оркой. У него не было дел в лагере, и ничто пока не мешало ему выполнить обещанное. Он продолжал разглядывать ее, отмечая и запоминая все. Черные волосы коротко обрезаны, клочками в полпальца длиной. Должно быть, хватала пряди в кулачок и отрезала кинжалом. Какой-то обряд или обет... - Но Нарендил понял, подумав, что за длинные волосы можно схватить и тащить. Он попытался вспомнить, какие были волосы у других орок, виденных вчера. Да, одна была с косами, старая и жирная... и мелкие, помоложе, косматые и такие же тощие, как Хаштах. Почему они не обрезают волос? Показалось ли ему, или они вправду глядели на Хаштах, как низшие на высшую? Может быть, они боялись ее?... Хаштах открыла глаза, быстро и невнятно проговорила что-то на своем языке - и снова провалилась в сон. Теперь ее рука лежала на груди, рядом с амулетом. Что за темный путь привел столь дивную вещь к маленькой орке? Тонкая рука, оплетенная в золото. Третий и четвертый палец слегка согнуты, жестом осязания. Изумительно красивая рука, каждая линия радует сердце. И обладатель ее, верно, хорош собой. Или обладательница. Что-то необычное и притягательное в этой руке, уж не случалось ли мне видеть ее во плоти?.. Но если и случалось, то не в здешних краях. Рука орки совсем другая: цепкая, загорелая, светлые только ногти на бурых от грязи пальцах. Кожа стянута шрамами в нескольких местах. И шрам кольцом вокруг шеи. Цепочку срывали, может быть, эту самую. Куртка и штаны сшиты из шкур, еще не просохших с утра, - серым мехом внутрь, мездрой наружу, так что видны грубые швы. Рукава до локтей, железные пряжки, грубые, как подковы. Две из них застегнуты, а третья, верхняя, оторвана, и меховой ворот раскрыт треугольником, обнажая шею и ключицы. Тень огромного камня накрыла их обоих, и орка то и дело вздрагивала во сне. Укутать ее было нечем: на сложенном плаще она лежала. Тогда Нарендил взялся за оборванные ремешки у орки на груди, чтобы связать их. Удар был страшен: боль отдалась в локте и солнцем вспыхнула в глазах. Нарендил едва успел закрыться от второго. Орка стояла в трех шагах от плаща, пригнувшись и дыша как после бега, и страшный сон уходил из ее расширенных зрачков, сменяясь бешеной злобой. - Что с тобой? - спросил Нарендил. Правая рука его была скована болью. Ты потеряла разум, орка? Это же я, Нарендил. За что ты меня ударила? Он решил, что ей спросонья померещился враг. Но зеленое пламя в диких глазах орки говорило, что она не спит, а враг - он сам. - Перестань шипеть, дочь Мордора, - зло сказал Нарендил. - Отвечай толком: что я тебе сделал?! Безумное племя, думал он, напрасный труд говорить с ними... Но орка ответила так: - Ты падаль! Ты не тронешь ни меня, ни руки! Прежде я сдохну! Он понял, хоть не сразу. Он завязывал ей куртку, а она решила, что поганый эльф крадет ее талисман или хочет учинить нечто еще более гнусное. Нарендил прислонился к камню. Его оглушило, как после падения с коня на полном скаку. Звуки умолкли, и свет померк, будто он и в самом деле замышлял все то, в чем его заподозрила орка, и тьма поглощает его. Столь внезапным и отвратительным это было, что не вмещалось в разум, и ему мерещилась какая-то ошибка, которую еще не поздно исправить. Другой голос говорил, что никакой ошибки нет, напротив, он ошибался прежде, когда искал свет в исчадии тьмы. Но почему-то и теперь мир не вернул себе стройный порядок, и он никак не мог решить, что ему сделать или сказать. Орка наблюдала за ним со звериным вниманием - соображала, насколько теперь опасен враг. Она спросила о чем-то, без прежней злобы. Он не разобрал слов и не ответил. Тогда она попятилась, не спуская с него глаз, потом неспешной рысью побежала прочь.