Вилис Лацис - Семья Зитаров. Том 2

• Название: Семья Зитаров. Том 2
• Автор: Вилис Лацис
• Издательство: Зинатне
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1975

Семейная сага. События, о которых идет речь в книге, разворачиваются в начале прошлого века, когда в России революция уже произошла, а в буржуазной Латвии она только начиналась. Глава семейства — капитан парусника, на долгие месяцы оставляющий семью справляться с крестьянским хозяйством. Описываются судьбы каждого члена семьи, насколько они разные, хотя люди вышли из одного семейного гнезда. Действие разворачивается и в Латвии (в мирной жизни и на войне), и в дальних странах, куда отец, а за ним и сын попадают на торговых судах.

Во второй том вошли части с IV по VI. Поездка Янка Зитары в Сибирь, жизнь в Барнауле и латышской колонии. Возвращение на родину и столкновение с классовыми противоречиями только что образовавшейся буржуазной Латвии.

---

Член комиссии Гоба хмуро и недовольно посмотрел на вошедшего:

— Я вас не приглашал.

— Я знаю, но мне некогда ждать до второго пришествия, пока ты вздумаешь пригласить меня, — ответил высокого роста мужчина в старой, обтрепанной военной форме. — Меня зовут Зитар. Может быть, помнишь?

Да, конечно, хорошо вглядевшись, Гоба узнал бывшего командира. Он пошел Карлу навстречу и протянул руку.

— Почему ты не передал записку? Я бы тебя сразу принял. Ну, извини. Ты сам видишь, как мы тут бьемся, — головы не поднять. Чем могу служить?

— Я пришел выяснить свои права на землю, — ответил Карл.

Они уселись по обе стороны письменного стола. Гоба предложил папиросы, и дальше беседа потекла уже совершенно интимно.

Рассказав о своих делах после ухода из полка, Карл спросил:

— Могу я рассчитывать, что получу землю?

Подумав немного, Гоба ответил вопросом на вопрос:

— Ты уже вступил в какую-нибудь партию?

— Нет. Но какое это имеет значение?

— Довольно большое. С одной стороны, это хорошо, что ты еще никуда не вступил. Теперь ты можешь вступить в такую, которая имеет больше влияния. С мелкими группировками лучше не связывайся, там ничего толкового не получится.

— На фронте мы были все равны…

— Фронтовое время прошло, а в политике нынче не сабли решает дела. Если б ты не скомпрометировал себя там, в Сибири, то по своему положению и заслугам мог бы получить первую категорию. Теперь тебе о ней и мечтать не приходится. Объекты наделов различны. Не всем воинам удастся получить центры имений, фруктовые сады и мельницы, кое-кому придется пойти и на раскорчевку. Вступи в Крестьянский союз [24] и в айзсарги. Если не сделаешь этого, может случиться, что и со своей первой категорией попадешь в кусты.

Карл покачал головой.

— Из меня айзсарг не получится. Если пролитая мною на фронте кровь ничего не значит…

Гоба усмехнулся.

— Многие центры имений получили люди, которые пороху и не нюхали. У них хорошо привешен язык, у них связи и громадные аппетиты, хотя они никогда не мокли в траншеях, не испытывали нужды и не рисковали жизнью. Некоторые из них даже приносили вред своему народу, наживались за счет его разорения, и единственная их заслуга в том, что они не в одиночестве стоят на политической арене. Невыгодно находиться в одиночестве, каким бы ты честным и хорошим ни был.

— Но если ты знаешь это…

— Мы все это знаем.

— А если вы это знаете, то почему допускаете подобные вещи? Ведь когда-нибудь история скажет свое слово, и народ заклеймит презрением этих коммерсантов.

— Как тебе объяснить?.. Мы вынуждены допускать это. Фактическая власть, народное представительство, находится в руках партий. Ни одна отдельно взятая партия не сильна настолько, чтобы управлять страной так, как ей хотелось бы. Силы разделены, правителей много, и они не могут обойтись друг без друга, приходится ладить со всеми.

— Соглашение?

— Да. Приблизительно так. Все происходит на почве компромисса. Если кто-нибудь из наших хочет что-либо получить, за это мы должны дать другим что-то равноценное.

— Даже если им это не полагается?

— Такой вопрос просто неуместен.

— И чтобы решить какое-то небольшое дело, нужно идти на несправедливость?

— Этого требует компромисс.

— Гоба, тебе не кажется, что это… отвратительно?

Гоба пожал плечами:

— Надо привыкать, милый. На фронте мы привыкли ко вшам и запаху трупов.

— Но ведь теперь все это прошло. Люди не могут вечно ходить в грязном белье и переносить дурной запах. Как ты считаешь, неужели не проснется в народе чувство чистоплотности? Что если ему в один прекрасный день опротивеет вся эта ложь, все наши компромиссы и он возьмет в руки дубинку?

— Тогда многие получат по шее.

— В том числе и ты?

— Весьма возможно.

— И все те, кто брал не полагающееся им?

Гоба молчал.

— Нет, друг, такими делами я не желаю себя марать, — продолжал Карл.

— Тогда мне трудно тебе помочь. Ты получишь кустарник и пни.

— Ну что ж! Если другие это могут, почему я не могу?

— Но у тебя уйдет полжизни, прежде чем ты вздохнешь полной грудью.

— Зато другая половина будет моей, и никто не посмеет указать пальцем на меня или моих детей: «Вон один из тех!» У меня к тебе только одна просьба, и ты, вероятно, сумеешь ее выполнить.

— В зависимости от обстоятельств, дорогой Зитар.

— Я хотел просить вот о чем: если мне вообще что-нибудь дадут, то дайте землю в той местности, где я родился и вырос. Я слышал, что в нашей волости есть наделы. На своей стороне тяжелый труд будет легче.

— Может быть, устрою… — пообещал Гоба.

На этом их беседа кончилась.

Выполнив все формальности, Карл уехал в Курземе, чтобы разыскать Сармите.

2

Он нашел ее в одной из усадеб в окрестностях города Талсы. Немецкие войска, оставляя Курземе, не сожгли дом Валтеров и хлев — они были из камня. Зато клеть сгорела до основания. Но пока она им не была нужна: у хозяина усадьбы, старшего брата Сармите Жана, еще нечего было там хранить.

До войны Валтеры арендовали усадьбу у барона. Когда Жан вернулся из немецкого плена, ему отдали усадьбу как надел за погибшего брата Ансиса и как долголетнему арендатору. Хозяйство было небольшое — в общей сложности около сорока пурвиет, но Жану Валтеру стоило немалых трудов привести эти сорок пурвиет в порядок. Нужно было заново покрыть кровлей все постройки, подготовить сельскохозяйственный инвентарь и семена, вырастить скотину, а затянутые травой залежи превратить в воля и нивы. Жан Валтер вместе с женой кое-что уже сделали, но многое еще оставалось незавершенным.

Появление Карла здесь никого не удивило. Сармите ждала его всю зиму, а остальные знали, кем он был для нее. Догадываясь, что им нужно о многом поговорить без свидетелей, брат Сармите и ее невестка всю вторую половину дня работали во дворе.

Карл все время думал, что разговор будет очень коротким и простым, ведь для них все было ясно. Но оказалось, что это совсем не так легко. Вместо того чтобы рассказать Сармите, как он тосковал по ней, как спешил сюда и как рад, что они опять вместе, Карл долго, пространно, с ненужными подробностями рассказывал о недавних переживаниях в тюрьме. А разве Сармите была лучше? Разве не прятала она сияющих глаз? Разве осмелилась хоть раз прижаться к своему другу? В будничный день она надела лучшее платье и, неизвестно почему смущаясь, самым подробным образом расспрашивала Карла о событиях минувшей зимы и рассказывала о том, что сама делала в это время. Благоразумный, обстоятельный разговор: всю зиму стоит очень хороший санный путь, у нас есть четыре поросенка… Позавчера брат вычистил дымоход…

Это могло продолжаться до вечера, но, к счастью, в конце концов они опомнились. Не для того ведь Карл приехал в Курземе и Сармите оторвалась от домашних дел, чтобы занимать друг друга подобными разговорами.

— Я был в Зитарах, — решительно начал Карл.

— Да? — голос Сармите сразу приобрел другой оттенок. — Как там теперь? Дом, вероятно, сгорел.

— Нет, дом цел. Хозяином заделался Эрнест. Встретил меня, как цербер: «Никому здесь, нет места». Без суда там ничего не получится, но, я думаю, не стоит начинать. Если даже получишь через суд свою часть усадьбы, что это будет за жизнь! Два кота в одном мешке.

— Это верно.

— Я теперь думаю о том, где бы обосноваться. Как будто есть возможность получить надел. Но если дадут где-нибудь участок с пнями…

— Разве в Сибири не было пней? А потом там жилось не так уж плохо.

— Конечно, со временем, когда разработаешь землю… Но это нелегкий труд. О себе я не беспокоюсь, вся жизнь еще впереди. Потерпел бы первое время, потрудился бы над землей. Но… — у него не хватило смелости сказать самое главное.

— В чем же ты сомневаешься? — спросила Сармите. Оба смотрели в разные стороны, и оба покраснели.

— Я один там ничего не сделаю… — с трудом выдавил Карл. — Одному нечего и начинать. Лучше уж наняться к какому-нибудь хозяину в батраки или работать в городе.

— Почему же тебе идти туда… одному?

— Я не знаю. Может быть, оно и не так. Но имею ли я право приглашать с собой в такую жизнь другого человека? Что я могу ему обещать? У меня нет ничего. Впереди лишь тяжелый труд, а вначале, кроме того, и нужда. Помощи тоже не от кого ждать.

— Разве ты с кем-нибудь уже говорил?

— О помощи?

— Нет, о том… о чем ты сказал сейчас.

— Затем-то я и приехал сюда. Ты думаешь, я могу об этом еще с кем-нибудь, кроме тебя, говорить?

— Нет, не знаю. Но если ты думаешь, что я…

— Только тебя я и имею в виду.

— …что я боюсь трудностей…

— Я этого не говорю.

— …и что я думаю только о том, как бы легче и богаче…